Нож в сердце - Джианна Дэвид

с убитой.

Жаклин изменилась в лице. Гнев сменился страхом. Она кинула растерянный взгляд на Вивьен. В ее присутствии соврать точно не получится.

— Мы были в довольно напряженных отношениях, — наступила короткая пауза. — Было у нас в свое время несколько конфликтов. Мы их, конечно, уладили, но дружелюбнее друг к другу не стали.

— Какого рода были ваши разногласия?

— Мы пару раз не сошлись во мнениях, но однажды она оклеветала меня. Из-за этого я, конечно, ничего лишилась, но репутацию было уже не вернуть.

— А в каковы были ваши отношения в последнее время?

— В последнее время мы попросту не общались. Я старалась с ней пересекаться как можно реже, а если подворачивалась такая возможность, то избегала ее вовсе.

— Так как вы не являетесь частью их семьи, у вас была возможность наблюдать за ними со стороны. Скажите, в каких отношениях была Мишель с каждым из тех, кто сейчас сидит в гостиной, в особенности, с членами ее семьи?

Опустив голову вниз, она рассмеялась.

— Возможность наблюдать за этой лживой и двуличной семейкой со стороны… Что я могу сказать? Они не глупы, — серьёзным тоном ответила она. — Они все относились к ней одинаково. Для всех Мишель была выскочкой. Как бы сильно она не пыталась возвышаться над другими и вести себя соответственно, никто не воспринимал ее так, как она того бы хотела. Разумные люди смотрели на нее как на закомплексованную, прошу прощения, дуру, которая горделиво возносится над простолюдинами. Только и умела кокетничать и красоваться. Ни разу в своей жизни не встречала человека, который бы мог так портить настроение одним своим присутствием, — на последней фразе она повысила голос.

У всех слушавших Жаклин медленно поднимались брови с каждой сказанной ею фразой.

«Вот что значит, накипело», — подумала про себя я. Это ж надо так ее ненавидеть.

— Но хочу сказать, что никто из ее окружения не обращался с ней так, чтобы она почувствовала к себе такое отношение. Ее жалели, — уже более спокойным тоном девушка подытожила свой пламенный монолог.

— Хорошо, — опешив, сказал мистер Эванс, — пока вы свободны. И, да, небольшая просьба: не покидайте город до окончания расследования.

Жаклин лишь кивнула и, не проронив ни слова, удалилась.

Не успела за ней закрыться дверь, как Мартин встал.

— Стесняюсь спросить, а откуда у неё такие познания? — он зашагал по комнате. — Я о снотворном. Думаю, по моему лицу было видно, как я удивился, когда она назвала правильные дозы препаратов. Более того, она знает о них все. Мисс Родригес даже объяснила разницу в их действии.

— Ее родители — врачи. Не удивительно, что она настолько хорошо разбирается в этом. Но тем не менее человек, имеющий такие познания в подобных препаратах и способный долго таить свою злобу и ненависть, становится потенциальным преступником и в принципе довольно опасной личностью.

— Мисс Эддерли, вы долго мучали Жаклин, пытаясь добиться правды насчёт снотворного. Я полагаю, вы заподозрили её в чем-то? — спросил мистер Мартин.

— Да, именно. Все это время меня тревожил один очень важный вопрос, и, кажется, я нашла на него ответ. До получения анализа крови я не имею право ничего утверждать, поэтому пока оставлю его в тайне, — загадочно произнесла девушка и медленно подняла глаза на инспектора, задавшего вопрос.

— Вивьен, вы говорите, что ее родители врачи и именно поэтому она так хорошо разбирается в применении снотворного, — упомянул Мартин. — Но в таком случае она должна знать и, скорее всего, знает, что нельзя принимать снотворное, если вы собираетесь после этого сесть за руль.

— Еще и это неразумное объяснение, — упрекнул Жаклин мистер Эванс и процитировал ее слова. — «Значит, в этот момент я действовала безрассудно». Что-то здесь нечисто.

— Согласна, она не без греха, и мотив достаточно сильный, но все же я не понимаю, зачем так рисковать… — пробормотала Вивьен, откинув голову назад.

— Кто следующий? — резко перевел тему инспектор.

Подумав, Вивьен предложила позвать отца жертвы, Тома Миллера. Я сразу же поняла намек, когда перевели взгляд на меня, и по уже устоявшейся традиции позвала следующего подозреваемого.

Глава 6

Мистер Миллер вошёл в комнату. Он вёл себя, как подобает истинному англичанину. Он абсолютно спокойно прошёл к стулу и сел перед инспектором. Выглядел будто заключает контракт по недвижимости, а не находится на допросе по делу насильственной смерти его дочери. Держась все так же ровно, он начал диалог первым:

— Рад вас видеть, мистер Эванс. Вы же раскроете это дело? Ведь так?

— Уверен, так, — нейтрально ответил инспектор, слегка покивав головой. — Если вы готовы, то мы начнём. Понимаю ваше нынешнее состояние, поэтому я задам всего пару вопросов. Вы нам очень поможете, если расскажете все, как есть. Все, что помните и что видели.

— Да, конечно.

— Ваше полное имя и возраст.

— Томас Мэйсон Миллер, сорок три года.

— Итак, последние 15 минут до обнаружения трупа вы провели на крыльце, так?

— Да.

— Вы вышли туда просто так или может покурить?

— Нет, я не курю. Я вышел, потому что в доме мне показалось душно.

— А вернулись в дом вы только услышав крик?

— Да, — ответил он, заподозрив намёк. — Если вы о том, что я вернулся в дом и убил свою дочь, то вы ошибаетесь, — спокойно произнес он, сделав акцент на последней фразе.

Инспектор лишь поджал губы и поднял руки, выражая непричастность к своему потенциальному предположению.

— Расскажите про свои отношения с дочерью.

Том Миллер отвел взгляд в сторону и на его глаза навернулись слезы. От настигнувших его эмоций он начал нервно покручивать свое кольцо на безымянном пальце. Еле сдерживая слезы, он начал свой рассказ.

— Мы были очень близки. Скажу без преувеличения: у нас с Мишель были более близкие отношения, чем у нее с Джулией. Как ни странно, но это так! — гордо произнес он последнюю фразу. — Она почти никогда и ничего не рассказывала своей матери, она сразу шла ко мне. Я знал обо всем, что происходило в ее жизни. Бывало, мы ссорились по какой-то смехотворной причине, но спустя пять минут все это уже забывалось. Она была просто невероятно добрым человеком. Не понимаю, зачем кому-то было ее убивать, — сказал он и вконец расплакался, закрыв глаза рукой.

«Он точно не убийца. Он плачет. А вдруг это раскаяние? Нет. Он точно не мог ее убить», — думала я.

Инспектор поджал губы и опустил голову вниз. Он прокашлялся и вернулся к своему списку вопросов.

— Мистер Миллер, а что-либо странное происходило в тот вечер или накануне?

Мужчина лишь вытер с глаз слезы и вновь предстал пред