Воспоминания участника В.О.В. Часть 2 - Анджей Ясинский

По дороге к пчелам Мишка сказал, что лучший способ избавиться от укусов пчел - это стрельнуть им в лоток улья. Пчелы сдохнут от стрельбы и тогда мед свободно, только бери да ешь. Я сказал, что и без тебя знаю. Подошли к улью, из летков постоянно вылетали и залетали пчелы. Сняли шинели. По очереди в леток выпустили из винтовок по обойме патронов. Когда стреляли, то крышки сверху улья подпрыгивали. Теперь-то, каждому было ясно, что пчелы сдохли от такого грохота. Сняли с улья крышку. Впрочем, она сама отскочила еще при стрельбе. Под крышкой лежал тюфячок и холстик. Когда начали отдирать холстик, вспомнили, что у нас нет посуды, куда класть мед. За посудой побежал Мишка. Я остался возле улья. За посудой он бегал долго, из улья пахло вкусным и я, не дождавшись его, содрал с улья холстик. Запахло еще вкуснее. Потянул вверх рамку. Она не поддавалась. Пчелы крепко приклеили ее к корпусу. Я достал штык, поддел на него рамку и быстро без затруднений вытащил ее из улья. На рамке сидело тысячи пчел. Вначале они сидели вроде бы спокойно и, казалось, даже не шевелились, наверное, одурели от стрельбы. Однако, почти сразу, как только я вытащил рамку и пчелы увидели свет, они как по команде все бросились на меня. Жалили они здорово. А главное, я не знал, как от них отвязаться. Без шапки, в одной гимнастерке, я бегал по полянке и руками пытался отмахиваться от целой тучи пчел. Пчелы жалили меся десятками. Я бегал и кричал, чтобы Мишка чем-нибудь помог мне. Он же, увидев такое страшное дело, бросил ведро, которое нес для меда, а сам побежал к сгоревшей санитарной машине. Раненый в ноги красноармеец на руках пополз под машину. Кто-то издали крикнул: "Лезь в речку". Недолго раздумывая, я подбежал в берегу и с головой погрузился в воду. Пчелы жалили так старательно, что даже под водой от лица я их отдирал пальцами. Пришлось несколько раз окунуться в воду с головой. Пчелы покружили над речкой и над моей головой и медленно разлетелись. Все то зло, которое пчелы хотели выместить на нескольких разорителях улья, они отплатили одному мне. Даже когда пчелы улетели и я вылез из воды, одиночные пчелы появлялись откуда-то и опять жалили.

Прошло часа два. Я успел высушить свое обмундирование. В кабине машины сам отогрелся, однако вид у меня был весьма жалкий. Лицо мое распухло, глаза закрылись и я ничего не видел. чтобы посмотреть, приходилось руками раздвигать веки… Всем по этой причине было очень весело и они смеялись надо мной сколько хотели. Потом, при встрече с другими красноармейцами, Мишка показывал меня и говорил, что мы попали в такую страшную бомбежку, что приходится удивляться, как только мы остались живы. Меня якобы контузило, отчего я весь распух. Все качали головой, жалели меня и тоже удивлялись. Все-таки такую контузию не всем приходилось встречать. Мне оставалось только молчать и ждать своего исцеления. Стрельба к середине дня усилилась. День 21 мая с самого утра отличался особенно сильными налетами немецкой авиации. Это был день полного и очень эффективного господства немцев в воздухе. Казалось, все небо занято немецкими самолетами. Они беспрерывно летали, то поодиночке, то большими группами. К нашему еще большему огорчению, мы совсем не видели своих самолетов. Стоило только заслышать звук самолета, как раздавалась команда "воздух" и все разбегались прятаться. Это отнимало много времени, замедляло передвижение войск и вселяло неуверенность. Поле, которое мы пытались быстро проскочить на машине, было заполнено разным людом. По нему куда-то шли солдаты, и люди в гражданской одежде. На плечах несли свои медные трубы музыканты. Все это мешало быстро ехать. Ко всему на низкой высоте откуда-то вылетел однокрылый, небольшой немецкий самолет. Машина остановилась, мы выпрыгнули прятаться. Самолет нашей машины не тронул. Я лежал в густой пшенице и мне хорошо было видно как он все время крутился вокруг телеграфного столба и иногда стрелял из пулемета. Я приподнялся и увидел метрах в 40-50 от меня телеграфный столб, за которым прятался музыкант с большой блестящей трубой на плечах. Летчик летал вокруг столба и пытался попасть в музыканта. Тот же, видя, что ему спрятаться негде, тоже ходил вокруг столба и прятался от самолета. Поединок закончился вничью. Самолет подлетел поближе к столбу, летчик открыл стеклянную кабину и весьма энергично погрозил музыканту пулеметом. Музыкант не остался в долгу. Сняв штаны, он низко нагнулся и поприветствовал летчика голым задом. Посрамленный самолет улетел не оглядываясь.

Наконец, собравшись, мы быстро проскочили поле и спрятались в лесистом овраге. В овраге в отдельных углублениях лежали штабеля снарядов, их было очень много. Здесь же, между складами снарядов прятались солдаты разгромленных частей. К нашему удивлению, там же оказался чуть ли не весь наш батальон связи. Здесь было 1/3 часть нашего людского состава. Среди связистов находился и старшина батальона. Увидев нас, он принял начальствующий вид и с усмешкой спросил:

- Ну что, герои?! И далеко забежали?

Можно было подумать, что он лучше нас. Связисты из батальона были рады встретить нас. Они смеялись и наперебой со смехом рассказывали кто как и куда убежал в страхе. Лишь по совершенно случайным обстоятельствам многие из батальона неожиданно для самих себя встретились в этом лесочке в овраге. Все они были линейными связистами и им было немудрено отбиться от части. Но то, что мы, самые что ни на есть штабники, потерялись от части, для них это было неожиданностью. Причем, по некоторым причинам, неожиданностью приятной. Меньше страха перед начальством. Судя по всему, наше старшее начальство само сейчас где-нибудь подобно нам ищет свою часть. Вскоре все прояснилось и встало на свои места. Наш старшина, собрав возле себя солидную группу связистов, организовал поиски своей части. В разные направления он послал на разведку людей и к нашему приходу она уже возвращались и докладывали. Один из связистов набрел на штаб дивизии и оттуда с ним откомандировали за нами офицера. Обрадованные удачей, с хорошим настроением, строем мы двинулись в свою часть на передовую.

В дороге, поиграв с немецкими самолетами в прятки, без потерь, примерно через час ходьбы мы вышли на пригорок, где располагался наш штаб дивизии. Из бункера во все стороны шли провода. Значит, связь действует. Интересно было знать, кто же все-таки держит связь? Землянок было несколько. Солдат вблизи не видно. И только из землянки в землянку было заметно движение генералов, полковников и других высоких чинов. Позже мы узнали, что на этой небольшой возвышенности, окруженной мелколесьем и оврагом со стороны передовой, расположились наш штаб дивизии и штаб шестой армии. Во всем чувствовалась подтянутость, солидность. Всех связистов расположили в пустой зигзагообразной щели. Мы с Мишкой пошли на узел связи в землянке, где располагался узел связи штаба дивизии, нас встретили словами: "А! Вот и они явились". Мы с Мишкой делали вид людей, сильно пострадавших и не знали, что нам делать. У коммутатора сидел ст. лейтенант Лереинов. У рации свой постоянный радист, а у телеграфа Восков. Боем по телефону командовал полковник Яковлев. Улучив момент, полковник сказал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});