Воспоминания (1915–1917). Том 3 - Владимир Джунковский

На другой день было приказано восстановить утраченное положение, что и было мной выполнено. При подсчете за эти бои дивизия наша потеряла убитыми и раненными около 9 тысяч – почти 50 %, из офицерского состава 31 офицер был убит, 41 ранен. В неуспехе нашем, т. к. нельзя было назвать успехом продвижение на 1 ½ версты, главным образом виновата была артиллерия и недостаток снарядов. Когда немцы выпускали 2000 снарядов, мы могли выпустить сотню, другую.

Возвращение в штаб дивизии

Когда мы восстановили наше положение, то получено было распоряжение сменить нас на позиции частями 7-й Сибирской дивизии, мои части отошли в тыл, на отдых и пополнение, я вернулся 16-го в штаб дивизии. Странно как-то, после 9 дней что я, не раздеваясь, просидел на стуле в темном блиндаже, очутиться в уютной землянке и лечь в свою кровать, не слышать выстрелов. Как всегда бывает после неудачи, надо найти виновника. Прорван был мой фронт – очевидно виновник налицо, тем более что обвинять 5-й корпус значило бы Балуеву обвинить себя, остался 3-й Сибирский – обвинить 7-ю Сибирскую дивизию нельзя, т. к. эта дивизия бывшая Трофимова – командира корпуса, значит всех собак надо вешать на 8-ю Сибирскую. Я решил защищаться до крайности и, затребовав от командиров полков подробные донесения, предоставил рапорт начальнику дивизии, который и привожу целиком:

«17 марта 1916 г. № 77

Начальнику 8-й Сибирской стрелковой дивизии.

Вследствие приказания вашего превосходительства, изложенного в полевой записке начальника штаба от 15 сего марта за № 135, полученной мной в 4 часа дня того же числа, я затребовал от вверенных мне начальников боевых участков полковников Костяева и Изюмова подробные донесения о прорыве их боевого порядка и временной потери позиции. Основываясь на полученных от них данных и имеющихся у меня таковых же доношу:

В ночь с 13 на 14 марта полки боевой части вверенной Вам дивизии расположены были следующим образом:

Правый боевой участок (полковник Костяев). Части этого участка должны были отойти, согласно Вашего приказания, из-под проволочных заграждений «Нос Фердинанда» с наступлением темноты вечером 13 марта и занять положение предшествовавшее бою и атаке вышеуказанной вершины. В исполнение сего около 8-ми час. вечера северо-западная опушка леса была занята 4-мя батальонами 32-го полка, части 1-го батальона, уцелевшие после атаки, расположились в резерве на высоте 92, части 2-го и 3-го батальонов в лесу сзади высоты 92. К этой высоте был подтянут и передан мной в распоряжение командира 32-го полка – 1 батальон 31-го полка (дивизионный резерв); другой батальон, а именно 2-ой этого же полка, переданный Вами из дивизионного резерва также в мое распоряжение, я оставил в старых германских окопах западнее православного кладбища. На ночь были приняты все меры бдительности: выставлены секреты, заставы. В направлении на вершину «Нос Фердинанда» была выслана разведка, которая должна была прикрыть сбор раненых, оружия и отход стрелков с бруствера окопов противника и из-за провол. заграждений.

Левый участок (полковник Изюмов) – 13 марта во время атаки 32-м полком «Фердинандов Нос» оставался на месте в оборонительном положении, занимая позицию от северо-западнее опушки леса до болота. Вся позиция 30-го полка была разделена на 2 боевых участка: правый занимал 2 б-н с 2-мя пулеметами, имея одну роту в резерве; левый – 3 б-н с 3 пулеметами. В полковом резерве находились 1 и 4 батальоны, 1-ый за правым флангом полка в лесу и 4-ый в составе 3-х рот за правым флангом 3-го б-на. Резервным батальоном было придано по 2 пулемета. Влево к полку никто не примыкал за исключением сторожевого охранения 29-го полка по болоту Оступы, с которым держалась связь. В тылу 3-го батальона, а частью 2-го были немецкие проволочные загражд. Впереди же были поставлены рогатки, но не сплошь.

На ночь выставлено было усиленное сторожевое охранение, состоящее из полевых караулов и секретов и от каждой роты разведка, от 4-го же б-на, стоявшего в резерве, 3 сильных партии разведчиков под командой офицеров, которым была дана задача выяснить подступы к позиции противника и силу проволочных заграждений. Разведка возвратилась в 1 час ночи и донесла, что противник спешно укрепляет позицию; удобных подступов нет, на правом фланге проволочные заграждения состоят из рогаток. При этом разведчики принесли 30 русских винтовок.

В 3 часа ночи 14 марта противник открыл огонь, перешедший к 3 часам 30 минутам утра в ураганный по всему участку 30-го полка. Я в это время находился в блиндаже госп. дв. Стаховцы, в этом же блиндаже находился и командир 32-го полка, полковой адъютант и телефонист. Сначала я принял этот огонь за обычный, т. к. госп. дв. Стаховцы обстреливается тяжелыми снарядами по несколько раз в сутки более или менее интенсивно. Но когда огонь дошел до небывалого до сих пор напряжения, госп. дв. Стаховцы буквально стал засыпаться снарядами, то мне сразу явилась мысль, что это подготовка к атаке со стороны немцев. Губительный огонь противника по окопам 30-го полка и ближайшим резервам продолжался часа полтора. Весь участок был освещен как днем, лес иссечен снарядами и осколками, ни одного места не было без поражения. Командир 30-го полка в 3-30 утра по телефону доложил мне о возможном наступлении немцев и просил меня прислать на помощь два батальона. На мой вопрос, использованы ли им его резервы, он не мог мне ответить, т. к. связь с его резервом была порвана и он не мог определить, в каком они положении. Я приказал ему немедленно войти в связь с его 2-мя батальонами, находящимися в резерве и доложить мне. Сам же я немедленно отдал распоряжение, если 2-й б-н 31-го полка еще не ушел в место расположение своего полка, согласно Вашего приказания, то задержать его в немец. окопах, дабы в случае наступления немцев он бы мог оказать помощь. Одновременно с сим командир 32-го полка стал звонить своим батальонным командирам, но смог предупредить только одного, с остальными связь была прервана и пришлось послать приказания по летучей почте. Я же позвонил тотчас в штаб дивизии и сообщил об ожидаемой атаке для доклада Вам и просил воспользоваться 2-мя б-нами из дивизионного резерва и об открытии огня тяжелой артиллерией.

Получив на это согласие, я, по телефону, передал приказание командиру 31-го полка – немедленно двинуть один батальон, а затем и другой на помощь. Это были мои последние распоряжения по телефону, т. к. затем связь телефонная была порвана всюду, а поддерживалась связь только летучей почтой, причем несколько телефонистов, посланных для исправления телефонных линий, и посыльных летучей почты были убиты.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});