Я приду плюнуть на ваши могилы... - Андре Савиньон

— Какое волновое излучение? — с рассеянным видом спросила леди Мэри.

— Ну, как радиоволны, — объяснила Кэт. — Нет ни проводов и вообще ничего видимого, а голоса слышны. Жаль, что внутри нас нет ничего, что помогло бы нам обнаружить этот аппарат. ОНИ, наверное, ищут контакта с нами, а у нас ничего не получается.

Леди Мэри, казалось, не слушала. Ее занимали собственные мысли: «Если бы ОНИ помогли нам найти спрятанные здесь сокровища! Конечно, Ричард считает это нелепым, но ведь все замки и предназначены для того, чтобы хранить сокровища! А если думать об этом постоянно, то, может быть, получится?»

— Как только зазвонит колокол, я попрошу короля Джона подсказать нам, где лежат сокровища, — вернула ее к действительности Кэт.

Она шутила только наполовину, и леди Мэри не сразу ответила ей. Когда она наконец заговорила, то голос ее был чересчур серьезным.

— Кэт, ты не думаешь, что мы сошли с ума?

Кэт поцеловала ее руку и сказала:

— Конечно, нет. Разве вы когда-нибудь что-нибудь выдумывали, миледи?

— Никогда! Никогда! Никогда! — страстно воскликнула она. — Если я тебе что-то и рассказывала, то слышала это от НИХ.

— Значит, контакт иногда устанавливается и мы должны постараться получить от НИХ помощь любой ценой, — твердо сказала Кэт.

Она поднялась и подложила еще одно полено в камин, затем вновь заговорила нарочито безразличным тоном:

— Жаль, что американец приехал сюда из-за своей глупой идеи. А он далеко не неприятен и уж, во всяком случае, не глуп. — Она прыснула. — А эта история с лягушкой… Просто умора!

Леди Мэри смотрела на нее с удивлением. Она с удовольствием расспросила бы ее об этой лягушке и о причине ее смеха, но выражение ее лица заставило ее сдержаться. Что с ней происходит? В ее взгляде было нечто большее, чем смешливость. В нем отражалась нежность.

Сэр Ричард остановил лошадь и оглядел свои поля. Дни стали длиннее, и солнце вызвало легкий туман, который почти полностью затмил всю атмосферу. Картина была чудесная: на полях начала зеленеть рожь; тучные коровы из Джерси гуляли по лугам, покачивая своими крутыми боками. Вдалеке виднелось множество крыш, указывающих месторасположение деревни. Там и сям группа деревьев укрывала либо коттедж, либо ферму. И этот пейзаж простирался на сколько видел глаз! Поля, леса и луга принадлежали ему, благодаря щедрости бывших королей, преподнесших эту часть их королевства в дар его предку — Уильяму Седжелею. Сэр Ричард гордился тем, что был похож на Уильяма. Еще в детстве его мать говорила: «Жаль, что мы не назвали его Уильямом, ведь он так на него похож!»

Портрет Уильямса висел над камином в большом зале для балов. Он выглядел на нем высоким и стройным, горделиво сидящем на своем скакуне.

В Седжелеях текла королевская кровь, но об этом старались не упоминать. Согласно устному преданию, Уильям был возлюбленным королевы и, когда у них родился сын, он выкрал его, чтобы воспитывать вместе со своими детьми, словно сокола среди голубей. Скорее всего эта легенда была правдивой, иначе как объяснить, что замок, являвшийся королевской резиденцией, был подарен Седжелеям? А как объяснить его собственный характер? Он давно уже знал, что выделялся из общей массы и даже среди пэров чувствовал свое превосходство. Его считали гордым и высокомерным. В Оксфорде его упрекали в том, что он держался свысока, и одиночество причиняло ему немало страданий до тех пор, пока он не открылся отцу.

— Твое поведение совершенно нормальное, — успокоил его отец. — У тебя есть причины высоко держать голову. Ты принадлежишь к роду Седжелеев из Старборо Кастль. А все они — просто выскочки по сравнению с тобой.

Но его гордость не делала его свободным. У него были фермеры, которые зависели от него. И подобно плебеям всего мира, они утверждали эту зависимость. Вот оно — могущество слабых! Словно дети, они требовали для себя все, не помышляя о том, чтобы возвращать долги. Короли были их рабами, так же как все правители были рабами тех, над кем они властвовали. Народ — вот тиран, всегда недовольный и неудовлетворенный, жадный и глупый!

Если бы он был простым смертным и зарабатывал бы себе на жизнь, как, скажем, Уэбстер, разве он мучился бы заботами, как сейчас, разве его совесть была бы отягощена грузом ответственности за своих фермеров, как у короля за своих подданных? Он тяжело вздохнул. Рожденный в замке, наследник династии, ответственный за благополучие своего королевства, он сгибался под грузом этого невыносимого бремени. Да, его владения были своего рода королевством, превосходившим Монако!

Поддавшись этим размышлениям, что случалось с ним довольно часто, он не сразу расслышал громкие голоса. Впереди на петляющей дороге стояла кучка его фермеров. Они были бедно одеты и явно поджидали его.

«О, боже! Опять они будут что-то требовать, — подумал он про себя. — А ведь они еще не знают, что мир, в котором они живут, скоро перестанет существовать».

Он пришпорил коня и вскоре остановился перед ними, прямой и суровый.

— Эй, вы, там! Что вам еще нужно?

Один из группы — неотесанный мужлан с огромной рыжей шевелюрой — шагнул вперед. Сэр Ричард узнал Бэнкса, зачинщика всяческих волнений.

— Скажите, сэр Ричард, мы слышали, что замок скоро продадут. Это правда?

Сэр Ричард оглядел его с высоты своего серого жеребца.

— Ну и что? — холодно спросил он.

Не моргнув глазом, Бэнкс так же холодно задал свой вопрос:

— А что будет с нами?

Вслед за этим вопросом посыпалась куча других:

— Да, сэр Ричард, мы хотели знать. Это ведь наш хлеб насущный, вы понимаете? У нас дети, мы должны о них подумать.

Дети! Только и занимаются, что их производством! А он должен кормить все эти орды! Ужасная несправедливость! Его крестьяне могут свободно увековечивать свой род, а он — королевский потомок — нет! Правда, это не всегда было так.

Но человек его ранга не обязан отчитываться за безумный поступок, совершенный в шестнадцать лет! Он постарался избавиться от этой мысли и прогнать образ красивой девушки-простолюдинки, всплывший у него в сознании. Негодуя на свою безжалостную память, он поспешил восстановить в мыслях образ своей жены. Она была его любовью, его единственной любовью. Тем не менее, когда они упрекали друг друга в отсутствии детей, как это часто с ними случалось, лицо той молодой девушки — ее звали Элси — всегда всплывало в памяти, но он решительно прогонял его.

Нет, никогда он не решится раскрыть жене свою тайну. Он никогда не осмелится ей сказать: «Я знаю, что мог бы быть отцом».