Проникнуть в мысли BTK. Подлинная история тридцатилетней охоты на жесточайшего серийного убийцу из Уичито - Джон Дуглас

как-то уладится само собой (я бессчетное количество раз слышал от нее, что именно так она и собирается сделать). Или может продолжать в том же духе и попытаться каким-то образом завершить книгу, сделавшую ее жизнь еще невыносимее, чем прежде. Неужели ей действительно есть что терять?

— Хочу поблагодарить вас за эссе, которое вы написали, — продолжил я. — Крис передала мне его вчера вечером. Очень интересно. Но должен спросить кое о чем.

Рядом с вопросом о доминантности вашей матери вы поставили одну вторую.

— Ничего другого про это не скажу. Это для книги Крис.

Это я сохраню для нее. А вы правда поможете ей с публикацией? Она говорила, вы вроде собирались.

— Да. Попробую, — заверил я. — Но обещать не могу.

Иметь дело с издательствами непросто.

Рейдер уткнулся глазами в пол и насупился. Молчание.

Касарона была права — похоже, Деннис в депрессии. Об этом свидетельствовали и его невыразительный, монотонный голос, и безжизненный взгляд. Весь кайф, испытанный после того, как он выложил копам все начистоту, а затем и от шумихи в СМИ, начал улетучиваться. Депрессия, с которой ВТК прожил большую часть жизни, вернулась, и теперь не было возможности спастись.

Мне стало понятно, что Рейдер страстно ненавидел себя. Всегда. Пусть он и не показывал этого, и никогда не признавался кому-либо в презрении к себе, но в глубине души он ненавидел каждую частичку собственного организма. И по этой причине был психологически неспособен любить и быть любимым. Уверен, со временем у Рейдера сложились теплые отношения с Паулой и детьми, но чувства, которые он испытывал рядом с ними или при мысли о них, не имели ничего общего с любовью. В лучшем случае — глубокая привязанность.

Рейдер что-то говорил, но звук снова забарахлил. В динамиках на столе раздавался треск, однако я решил продолжать разговор, пока Рейдер не даст понять, что меня не слышно.

— Хотел еще кое о чем спросить. У меня есть предположение, почему на суде вы заплакали, когда рассматривалось убийство Нэнси Фокс. Похоже, все прочие не вызвали у вас столько эмоций, как это. Хотите знать, что я думаю?

— Давайте, я послушаю, — сказал он.

— Я слышал, что подобное случается, от других парней, с которыми разговаривал. Во время этого преступления что-то произошло. Вы всегда говорили, что Нэнси Фокс была идеальной жертвой, но, когда я смотрел, как вы утирали слезы, понял: она вам что-то сказала. Что-то, что вас по-настоящему проняло. И тогда внезапно расхотелось убивать ее, но вы знали, что обязаны продолжить. Понимали, что зашли слишком далеко, чтобы позволить ей жить.

Лицо Рейдера приняло самое серьезное выражение. Он явно обдумывал услышанное. Деннис смотрел в камеру, но каким-то образом умудрялся прятать глаза.

— В тот день в суде я был прямо как робот. Всю дорогу на автопилоте, — сказал он. — Вообще ничего не чувствовал. А после свидетельских показаний отца Нэнси заплакал, потому что вспомнил Керри, мою дочку, и представил, каково было бы мне, если бы с ней произошло подобное… Из-за этого и заплакал.

24

Я смотрел на Рейдера на экране. Его губы двигались, но чертов динамик, похоже, опять сдох. «Вообще особого значения это не имеет», — подумал я, все равно из уст Денниса не исходит ничего, кроме пустословия. И все же помахал охраннику, чтобы он подошел и устранил неполадку. Поворошив провода и постучав по боковине монитора, охранник вернул динамик к жизни. Это произошло в разгар разглагольствований Рейдера о том, что заставило его совершить первое убийство.

— Вы уже знаете, что за событие это спровоцировало. Все из-за того, что меня уволили с работы. У меня не было сексуальных проблем с женой, финансовых проблем тоже не было. Все из-за отсутствия работы. Это несправедливо. Совсем несправедливо. Мне ведь очень нравилось работать на заводе Cessna.

— Минуточку, — встрял я. — Тут у меня звук вырубался на пару минут, как раз когда вы собирались рассказать мне, что именно вами двигало.

На лице Рейдера вновь образовалась легкая улыбка. Ему это явно понравилось.

— Это была чисто психология, — сказал он. — Вся фишка с заходом в чужие дома шла от фантазий о связывании. Я особенно увлекался играми с удушением. Я не какой-то садист. Никогда не вырывал ногти или чего-то вроде. И секса в моих фантазиях не было. Мне необходима власть. Наверное, именно это мне и требовалось. Поэтому самой идеальной жертвой оказалась Нэнси Фокс. Я провел с ней кучу времени, ни на что не отвлекаясь.

— Расскажите мне о вашей соседке, Мэрин Хедж, — попросил я, рассчитывая заставить его поговорить о других убийствах. — Вы отвозили ее в подвал вашей церкви.

Лицо Рейдера в очередной раз приняло нелепо-задумчивое выражение.

— Да, с ней получилось неплохо, — ответил он, немного подумав. — Я действительно получил удовольствие. Но знаете что? С годами все эти кражи со взломом, которые я совершал, стали нравиться мне почти так же сильно, как само убийство. Я проникал в дома, воровал часы, украшения и нижнее белье. Ведь это прямо то, что вы пишете в ваших книжках. Фантазия круче преступления, ведь в ней все всегда под контролем. Там я был и режиссером, и исполнителем главной роли. Как я говорил, это прямо кино. Вижу, как совершаю преступление, делаю все как в жизни, только без проблем и огорчений. Ведь в реальной жизни все почти никогда не получалось так, как я хотел и надеялся. Жертвы всегда реагировали не так, как я рассчитывал.

Потом Рейдер добавил:

— А знаете, если и был убийца, на которого я равнялся, это Харви Глатмен.

Я знал, о ком он.

— Ну да, он связывал и психологически мучил жертв так же, как и вы. Кроме того, он был первым из известных нам серийных убийц, кто фотографировал все подробности своих преступлений, а потом проявлял снимки в домашней лаборатории. Крис говорила мне про ту книгу, — сказал я. — Вчера вечером про нее рассказывала.

— В смысле, книгу про Глатмена?

— Ну да, про Глатмена. Вы говорили, если она действительно хочет понять вас, ей нужно лишь прочитать аннотацию на задней обложке книги, последние два предложения.

— Крис вам про это сказала? — спросил он, озаботившись утечкой информации от нее ко мне.

— Вы помните, что там написано? — уточнил я. — Я-то помню. Выучил наизусть.

— Правда? — произнес он, явно польщенный тем, что я не поленился выучить нечто столь для него важное.

— Вот уже несколько десятилетий эти громкие преступления вдохновляют теле- и киносценаристов, — процитировал я заднюю обложку. — Но до недавних пор у нас не