На службе Отечеству - Александр Алтунин

Женщины с радостными улыбками, со слезами на глазах целовали бойцов. Отовсюду слышались смех, шутливые реплики.

Растолкав толпу, в середину врывается низкорослый мужичонка и плачущим голосом кричит:

- Товарищ командир! Окажите божецкую милость, помогите! Баба моя с испугу рожать начала. Кричит истошным голосом, сама может помереть и ребятенка загубит. Ну помогите, ради христа!

- Чем же я могу помочь? Я в этих делах ничего не смыслю, проси женщин.

- Нечего ей помогать! - сердито закричала худая женщина, из-под платка которой падали на лоб растрепанные седые волосы. - Его Катря с германцами путалась. Пущай германское отродье в ейной утробе сгинет.

- Ну ты, тетка Степанида, скажешь, - сурово осадила ее женщина, передавшая мне автомат. - Детенок не котенок. Ведь германцы заявились к нам не девять, а всего три месяца назад...

Последние слова потонули в общем гомерическом хохоте. Смех разрядил обстановку. Из толпы сердобольных женщин послышались сочувственные возгласы:

- Надо бы помочь, а то отдаст Катря богу душу! Спрашиваю у Петина, приходилось ли ему принимать роды.

Санинструктор усмехнулся:

- Эх, товарищ лейтенант, к сельскому фельдшеру бабы по всем вопросам обращаются. Скольким ребятишкам я путевку в жизнь выдал - и не сосчитать.

- Тогда тебе и карты в руки. Иди с гражданином, - показал я на расстроенного мужа роженицы, - окажи помощь его жене.

Отойдя в сторону, мы расспрашиваем партизана, как нам незаметно пробраться на Лысую гору с западной стороны.

- Не беспокойтесь, товарищ командир, - заверил партизан, - мы хорошо изучили оборонительные позиции фашистов на горе. Нам не раз приходилось обходить ее во время ночных вылазок. Поведу вас там, где оборона у них совсем слабенькая: только две пушки стоят.

Не задерживаясь больше, мы снова отправляемся в путь. Скоро нас догнал Петин. Вытирая взмокший лоб, он с улыбкой сообщил:

- Мальчонка народился. Такой горластый оказался. Едва вылупился - как завопит. Жить будет. - Довольный благополучным завершением привычного для него в мирное время дела, Петин расчувствовался: - Ведь вот какая петрушка получается - кругом кровь, смерть, а среди всего этого ужаса росток новой жизни пробивается и заявляет о себе во весь голос.

- Да вы, товарищ Петин, философ, - улыбнулся шагавший рядом со мной Митрофан Васильевич.

- Я не философ, товарищ политрук. Я - гуманист, - с серьезным видом возразил Петин. - Философы бывают разные, некоторые своим блудливым языком могут хитро оправдать любую пакость, а гуманистов объединяет одно - любовь к человеку, ибо человек, как утверждают мудрые люда, - это конечное звено всей эволюции в живой природе. Только существование человека оправдывает смысл зарождения всей жизни на нашей планете.

- Фашист ведь тоже принадлежит к роду человеческому, - заметил Митрофан Васильевич, - следовательно, ты, как гуманист, должен возлюбить фашиста.

- Если фашист ранен и нуждается в моей помощи, я, как медик, окажу ее, но, если у него в руках ружье, я не колеблясь убью его. - Молча сделав несколько шагов, Петин продолжал: - Человечество, к стыду своему, вынуждено признать, что фашист - тоже гомо сапиенс, однако это взбесивишаяся часть человечества; поэтому тех, кто поддается лечению, надо лечить, а буйных и неизлечимых - уничтожать, как бешеных собак.

- За такой гуманизм я голосую обеими руками, - рассмеялся Митрофан Васильевич.

Я с интересом прислушивался к словам Петина и думал: "Советский человек идет на войну не слепым исполнителем чужой воли, а с глубоким пониманием гуманности своей миссии. В этом - один из источников непобедимости Красной Армии".

- Я от кого-то слышал, что некоторые люди подобны колбасе: чем их начинят, то они и носят в себе, - сморщив свой красно-сизый нос, с простодушной улыбкой сказал Петин. - Фашистским заправилам удалось значительною часть соотечественников начинить национал-шовинистическим фаршем. Одно утешает: не все немцы воспринимают такую начинку. Когда перевязывал раненых пленных, видел совершенно нормальных людей...

Наш проводник уверенно петляет по оврагам, уводит роту все дальше от завода. И мы не знаем, что противник, стремясь любой ценой отбить Кирпичный завод, значительными силами атаковал выдвинувшийся вперед второй батальон капитана Мартынова и окружил пятую стрелковую роту. Командир полка майор Андреев, капитан Мансырев и комсорг полка Комиссаров в самый критический момент пробились с группой бойцов комендантского взвода к окруженным, подняли их в атаку и заставили гитлеровцев отступить.

А в это время наша восьмая рота нехожеными тропами продолжала глубоко обходить Лысую гору с запада. Скрытности маневра способствовал редкий для Крыма снегопад, который с каждым часом усиливался. Кажется, сверху, из-за серого полога, кто-то, словно из мешка, разбрасывает горсти белейшей соли, а ветер подхватывает ее и бросает нам в лицо. От постоянного ожидания столкновения с противником, от частых подъемов и спусков стало так жарко, что я перестал ощущать леденящие порывы северо-восточного ветра.

Наш опытный проводник уверенно углубляется в расположение противника. И в самом деле, его оборона здесь довольно жиденькая. Разведчики своевременно обнаруживают окопы охранения, и мы незамеченными обходим их стороной.

Стемнело. Обрывистый склон оврага превратился в ледяную горку. С таких у нас в Сибири ребятня любит кататься на ледянках{17}. Мы поднимаемся по крутому обледеневшему скату. Нам бы ледоруб и ботинки с шипами. Ни того, ни другого, естественно, нет. Бойцы карабкаются, врубаясь в лед саперными лопатками. То один, то другой из них срывается и скользит, пока не зацепится за какой-нибудь выступ или куст. Уже почти на самой вершине горы мы наскочили на фашистское охранение. Поднялась беспорядочная стрельба.

- Теперь, по-моему, пора и "ура" кричать, - бросил Митрофан Васильевич.

- Пора, - соглашаюсь я.

Почти одновременно вскакиваем и кричим "ура". Нас дружно поддерживают бойцы. На свежем снегу мелькают, их серые тени. Фашистское охранение мгновенно смято. Бойцы растекаются вдоль вершины...

А на противоположном скате Лысой горы все слышнее ожесточенная перестрелка. Развернувшись в цепь, рота движется на шум боя.

Появление советских солдат с тыла и крики "ура" окончательно подорвали стойкость гитлеровцев и вызвали переполох. Теснимые со всех сторон, они мечутся по плоской вершине горы в поисках спасения.

Как бы в такой сумятице своих не перестрелять! Мы останавливаем роту и готовимся встретить отступающих фашистов огнем, но стрельба постепенно стихает. С восточного и южного склонов доносится приглушенный порывами ветра гул голосов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});