Четвертый Рим - В. Галечьян

— Сколько сейчас тянет такая птичка? — осведомился с легкой небрежностью человек за рулем.

— Тысчонку золотых рублей, — охотно ответил ему второй боец.

— Ты, босяк, поделишься, что ли? Да ты чего замолчал, значит, не понял еще, кто тебя спас. Знаешь ли ты, что из-за тебя вот он вынужден был зайти за ров на львиную территорию.

— Мой вес — сто двадцать, а среднего льва — четыреста, — отозвался добродушный его товарищ. — Слава тебе господи, что удалось обогнуть логово и махнуть в оборотку через ров.

— Зачем ты ко львам лазал? — спросил недоверчиво Василий.

— Чтобы успеть, — отозвался боец. — Мы же тебя пасли с утра. И потеряли только после твоей покражи. Надо было служителей перехватить, пока они далеко не ушли. Из нас следопыты аховые, в лесу без тропы мы бы сами заблудились. Так что кусочком фазана-то придется поделиться. Ты сейчас куда чалишь?

— Что же вы сделали со служителями? — спросил Василий поспешно.

Однако бойцы поскучнели и отвернулись от него.

— Живы твои служители, малость приглушенные только. Если их никакой зверь не съест, уже завтра смогут дозором идти. Правда, я в этом изрядно сомневаюсь, потому что сам их вязал.

— Ты, брат, на вопросы старших все же отвечай, — вкрадчиво шепнул сидящий впереди человек. — А то как-то неудобно получается. Тебе все, а ты рылом водишь в сторону. Не уважаешь старших.

— Я сейчас в масонскую ложу, — с готовностью ответил Василий. — На принятие учителя моего брата в главные масоны.

— Понятно, — после некоторого молчания отозвался сидящий впереди человек, — дело святое, не пропусти. В каком месте у тебя стрелка с братом и учителем?

— Какая стрелка? — недоуменно проговорил Василий.

— Встреча то есть.

— Дворец какого-то князя на Мойке, — с усилием вспомнил Василий.

— Князя Юсупова?

— Да, точно, Юсупова, а то я забыл фамилию и не знал, куда мне ехать.

— Пропал бы ты без нас, парень, — рассмеялся боец по имени Женька. — Ладно уж, довезем тебя до места, точно, Демьяныч?

— Имен всуе не произноси, — оборвал его сидящий впереди Топоров, так и не признанный мальчиком, и добавил: — Довезем, конечно, довезем.

Еще, казалось, висело в воздухе обещание довезти, как автомобиль затормозил, зашаркал резиновыми колесами и бессильно ткнулся носом к столбу.

— Вылезай, — сказал водитель, — далее ехать накладно.

— Чего там? — повелительно спросил сидящий с ним человек.

— Перекрыт проезд, все машины шманают. И тихари на каждом углу.

— Умерла так умерла, — лихо крикнул Женька. — Даешь, братцы, подарок для нашего кореша Пузанского. У кого есть чего-нибудь с собой?

— Эй ты, Вася, — строго обратился к мальчику Александр. Не такой внушительный, как его товарищ, он все же производил впечатление могучего, атлетически сложенного человека. — Я хочу отблагодарить учителя за все, что он для нас сделал, что именно, тебе знать рано, и подарить ему такую удивительную бутылку, равной которой видел ни один фараон или царь российский.

Тут же из темного угла достал он коробку и поставил Василию на колени.

— Да ты не бойся, раскрой. Такой красоты во всем Питере не сыскать.

Так как Василий медлил, его сосед сам раскрыл коробку и вытащил из нее бутылку красного цвета, по форме напоминающую Московский Кремль. Даже при тусклом свете автомобильной лампочки бутылка искрилась множеством резных граней и содержимое ее соблазнительно светилось и булькало. Александр торжественно убрал бутылку в деревянную коробку и вручил Василию.

— Только не вздумай открывать, — предупредил он, — а то еще не тому передашь. Например брату своему или друзьям его закадычным. Как, тебе самому нравится подарок?

— Очень, — сказал Василий изо всех сил сжимая тяжелый футляр.

— Ну и чеши, браток, пока не передумал, — напутствовал его Александр и, отворив дверь, дал юноше начальный, еле заметный посыл, от которого тот отлетел прямо к тротуару.

Тотчас дверь машины захлопнулась, и она, фырча, медленно отъехала назад.

Книга третья. ВРАГИ ОБЩЕСТВА

1. СЕВЕРНАЯ МАСОНСКАЯ ЛОЖА

Василий вышел на тротуар и огляделся. Слева от него текла довольно широкая река, по всей видимости Мойка. Впереди, вдоль высокой железной ограды начинался какой-то гигантских размеров желтый дом, может быть, и дворец. Сжимая в руках футляр с «Кремлем», Василий пошел вперед, высматривая, у кого бы спросить, тот ли он нашел дворец. Пройдя несколько шагов, он наткнулся на парочку, которая мирно обнималась посреди общей суеты. Когда Василий проходил мимо, молодой человек, одетый, кстати, в маскировочный костюм десантника, бросил на него проницательный взгляд, вовсе не свойственный влюбленному. Почему-то Василий ничего не захотел у него спрашивать, а просто прошел вперед. Метрах в десяти от входа во дворец его остановил высокий молодой парень с азиатским разрезом глаз, таких он в Москве не встречал, и грубо попросил предъявить документы. Прочитав пропуск, он вдруг сделался очень вежлив, выразил сожаление, что не может проводить его непосредственно в церемониальный зал, где все уже собрались и теперь только ждали приезда регента.

Едва от него отойдя, Василий снова был остановлен, и причем весьма грубо, солдатами в форме интернациональных войск ООН. Именно такие солдаты составляли личную охрану регенту о чем Луций еще утром его предупреждал. Тотчас футляр с бутылкой был вырван у мальчика из рук, имя Пузанского и пропуск, столь чтимый в Санкт-Петербурге, не сыграли для дикарей в касках никакой роли. Внимательно оглядев Василия, похлопав его по карманам брюк и даже заставив снять ботинки, солдаты принялись тормошить футляр. Они осторожно сняли верхнюю крышку и замерли, пораженные красотой миниатюрной копии кремля.

— Вот это класс! — произнес над ухом Василия твердый старческий голос. — Мальчик, откуда это у тебя?

Василий поднял глаза и увидел перед собой пожилого мужчину с бритым надменным лицом и небольшой аккуратно подстриженной бородкой.

— Отвечай регенту, — ткнул его в шею солдатский кулак.

— Это подарок моему учителю, господину Пузанскому, — пролепетал Василий, — от друзей. Мы с ним приехали из Москвы, а вообще-то там водка, — добавил он на всякий случай.

— Честный мальчик, — услышал он сквозь смех окружающих довольный голос регента. — Должно быть, в Москве еще не перевелись порядочные люди. Пропустите мальчика, и пусть он передаст подкрепительное письмо моему другу, который сегодня проходит церемонию посвящения. Мне кажется, капелька водки из такой вот посудины ему сегодня не повредит.

— А он капельками не пьет, — сказал Василий, — он из стакана пьет…

Тотчас чья-то рука зажала ему рот, и Луций быстренько оттянул брата в сторону от регента. Тот, сопровождаемый блестящей придворной свитой, улыбаясь, что-то еще сказал страже и наконец скрылся за оградой дворца.

— Сейчас не время, но потом я тебе устрою капельку водки, — пробурчал Луций, увлекая мальчика за собой. — Где ты шляешься, черт тебя побери! Я уже начал беспокоиться! — И он сердито ущипнул Василия за нос.

«Тебе скажи, так ты совсем озвереешь», — подумал Василий, и им овладело желание избавиться от футляра, который уже отягощал ему руки.

— Тут учителю подарок, — упрямо заявил он и посмотрел с надеждой на суровое лицо Луция, — можно я передам? Меня так просили.

— От кого подарок? — запоздало спросил Луций, но брат исчез, вприпрыжку сбежав с лестницы в полуподвал, куда начали уже собираться приглашенные. Войдя после света в громадный полутемный зал, усеянный по стенам тускло горящими свечками, Василий стал вертеть головой, ища Пузанского, точнее, соображая, как именно передать ему подарок, чтобы не попасться. Он нашел учителя мирно стоящим на коленях наравне с другими, более пожилыми и заслуженными членами ордена. Регент стоял рядом с ним, чуть склонившись к обитому черным столу, на котором лежали вещественные доказательства легитимности новой ложи. Тут был присланный из Великой ложи Востока талисман, означающий вечную жизнь его обладателя.

Луций остался в вестибюле дворца и задумался. Все слышанное им в Москве о масонах сводилось к тому, что это таинственная и почти террористическая организация. Представить себе, что он сам внезапно станет ее членом, было невозможно. Теперь же, стоя на пороге масонской ложи, он понял, как мало он знает о братстве вольных каменщиков. Натура Луция была устроена так, что он не любил ничего делать вслепую. С раннего утра он пытал Пузанского, желая выкачать из него побольше сведений о масонах, но тот с девяти часов принимал разных посетителей, а к двенадцати изволил принять несколько рюмок коньяку и войти в замечательное настроение. Луций так ничего от него и не добился, хотя в порыве злости не раз порывался объявить, что не собирается вступать в масонское общество с закрытыми глазами в прямом и переносном смысле и с ним не поедет.