Берег Живых. Наследники Императора - Анна Александровна Сешт

улыбнулся мудрости и гармоничности божественного замысла, за годы служения уже даже почти переставшей удивлять его.

⁂

Каменистые пустоши красной пустыни, поросшие редкой растительностью, сменились плодородной землёй. Теперь их путь лежал вдоль пальмовых рощ, и заросших бумажным тростником заводей, и обширных полей, на которых уже взошёл обильный урожай. Эти места Анирет знала хорошо, но редко ей доводилось пройтись здесь пешком. Вот почему сейчас она не спешила укрыться в паланкине и, не чувствуя усталости, с удовольствием шла рядом со своими воинами. Солнце светило ярко, но из-за тени деревьев и близости воды жара не казалась чересчур изнуряющей.

Маленький отряд передвигался без опознавательных знаков. Встречавшиеся им по пути крестьяне, конечно, понимали, что путешествовала знатная особа, но не знали, кто именно. Это царевну вполне устраивало. Ей нравилось наблюдать за настоящей, непридуманной жизнью простых людей и рэмеи. Иначе как было понять, чем дышал её народ, если видеть его жизнь исключительно с высоты своего положения?

Вот погонщик торопил вереницу из пяти ослов, груженных бурдюками с водой. За ним со смехом и визгами увязалось несколько ребятишек, на которых он изредка покрикивал, чтоб не подходили слишком близко к ослам. Один из мальчишек – похоже, на спор – на бегу лихо запрыгнул ослу на спину. Погонщик тут же согнал его хворостиной и ещё долго костерил всю стайку сорванцов, улепётывавших от его праведного гнева.

Двое крестьян чинили застрявшую в колее повозку с плетёными корзинами – должно быть, везли на продажу зерно или ранние овощи. Запряжённый в повозку ишак, казалось, вполне довольный передышкой, меланхолично жевал какой-то сочный стебель.

В ближайшей заводи рыбаки собирали сети – время хорошего улова только что миновало. Неподалёку женщины срезали серпами бумажный тростник, напевая весёлую песню с простеньким запоминающимся мотивом. Анирет поймала себя на том, что через несколько шагов и сама уже стала напевать её. Настроение у царевны было прекрасным, и когда встречные люди и рэмеи с поклонами уступали отряду дорогу, она приветливо и с благодарностью улыбалась им.

Воины оживлённо переговаривались, радуясь возвращению домой. Нэбмераи шагал рядом с ней справа. По её левую руку шла Мейа, старавшаяся не смотреть на воина Таэху слишком пристально. Анирет не знала, продвинулось ли их знакомство дальше хотя бы в беседах. Сейчас её интересовало другое. Они уже подходили к месту, которое девушка очень хотела показать Нэбмераи. Царевна ускорила шаг и сказала воину:

– Пойдём. Тебе понравится.

– Не может не понравиться, – подтвердила Мейа, переводя дыхание – долгие переходы её по-прежнему утомляли. – Такого даже в вашей полной чудес Обители не увидишь.

Нэбмераи с вежливым интересом кивнул и последовал за царевной. «Что ж, недолго тебе оставаться невозмутимым», – весело подумала девушка, предвкушая его реакцию.

Они поднялись на возвышенность, откуда открывался прекрасный вид на излучину Великой Реки. Анирет поманила к себе стража и улыбнулась.

– Добро пожаловать в сердце Империи, посвящённый воин Таэху.

Как она и ожидала, у Нэбмераи не нашлось слов. Он даже не пытался скрыть своё искреннее восхищение, разве что рот не приоткрыл, во все глаза глядя на открывшуюся перед ним картину.

Апет здесь была так широка, что даже огромные ладьи и грузовые баржи терялись на её лазурной глади, что уж было говорить о мелких рыбацких лодках. Рощи и сады спускались к самой воде, обрамляя берега изумрудными ожерельями. Слева, у горизонта, небо прорезали Планарные Святилища, самые известные в Таур-Дуат, построенные с ориентиром на три звезды Пояса Ануи. Солнечные лучи играли в золочёных вершинах пирамид, заставляя их сиять нестерпимо ярко. В дымке их гладкие выложенные белоснежным известняком грани казались голубоватыми, отражавшими небо и воды Апет.

У Анирет и самой до сих пор захватывало дух от этого зрелища, и до сих пор творение её далёких предков казалось невозможным в смелости своего замысла и в воплощении оного. Царевна знала: переходы внутри пирамид повторяли рисунок ключевых для ритуалов созвездий. Основания строений зиждились на земле, над разветвлёнными коридорами подземных святилищ. Вершины, покрытые электрумом, как и шпили храмовых обелисков, пронзали небо, устремляясь к неведомым пространствам, соединяя этот план бытия с иными. Во всех известных землях не было творений смертных величественнее, чем Планарные Святилища Таур-Дуат, построенные древними на Местах Силы – там, где пространство земного плана истончалось. Величайшие из городов Империи и королевства Данваэннон не могли сравниться с ними. Таково было земное воплощение Великого Замысла, отражение того, как воля живых в согласии с Божественным Законом подчиняет себе законы пространства, древний символ сакральной роли земных рас и дарованной им власти менять реальность.

Внизу раскинулась Апет-Сут, Город ста врат и ста дорог, город храмов и дворцов, бесценный самоцвет в венце Владыки. Дворец, конечно, здесь был только один – императорский, окружённый садами и дополнительной стеной, с собственной площадью, на которой у огромной статуи Ваэссира Эмхет Император держал речи и на которой проходили празднества. Но имения некоторых влиятельных вельмож могли поспорить в роскоши с жилищем самого правителя.

Над льнувшими к дворцовым стенам аккуратными домами, радовавшими взор многоуровневыми садами и широкими улицами, на которых вольготно могли разъехаться две, а то и три колесницы, возвышались центральные храмы Империи с их украшенными реющими стягами пилонами, колоссами Ваэссира и гордо пронзавшими небо обелисками.

У каждого Божества Таур-Дуат был свой город-культ, но Владыки Эмхет издавна считали своим долгом строить и достраивать храмы в столице – во славу своих божественных покровителей, а заодно увековечивая собственное имя. В итоге храмы городов-культов порой даже выглядели намного скромнее столичных. Например, на изображения Золотой Хэру-Хаэйат в столице было потрачено почти в два раза больше драгоценной зелёной бирюзы, чем в её центральном святилище в Тамере. А храм Великого Зодчего, аллеей с чередой каменных стражей с львиными телами соединённый с Храмом Триады – Аусетаар, Ануи и Ваэссира, – насчитывал целых пять парных врат-пилонов и колонных залов, возведённых в разные эпохи. Рэмеи строили так, чтобы их творения сохранялись целую вечность, ибо не меньше чем вечности достойны были их Боги. А пока были живы на земле имена Богов и зримое отражение Их власти, живо было и величие почитавшего Их народа.

Анирет счастливо вздохнула. Часть её сердца осталась в Обители Таэху, и всё же сейчас она вернулась домой. И она очень хотела показать Нэбмераи, что его жизнь здесь может наполниться новыми красками и радостью, а не только чувством исполнения долга. Царевна тронула воина за плечо и тихо, так, чтобы их никто не услышал, повторила слова, которые уже говорила ему в Обители:

– Пусть мой дом, насколько возможно, станет твоим.

Когда воин взглянул на неё, его