Берег Живых. Наследники Императора - Анна Александровна Сешт

вместе с тем обе мелодии так гармонично переплетались друг с другом.

Всем существом Тэра любила своего Бога, само присутствие которого наполняло её бесконечной радостью и ощущением чуда. Тёмный Страж Вод Перерождения, бесстрастный Судия и вместе с тем – милосердный утешитель и проводник заблудших душ, защитник тех, кого могли забыть живые, но не забыл Он, мудрейший Хранитель Памяти всех жизней… С тех пор как Он коснулся её, жизнь девушки стала бесконечным стремлением к познанию Его и мира. В каждом творении она видела, чувствовала частицу Его дыхания. Она не боялась, но питала глубокое восхищение перед чудом трансформации, которое Он являл Собой, перед Его величайшим тайным искусством, которым Он щедро делился с теми, кого призвал к служению. О, этот Зов жреческого Предназначения, который было ни с чем не спутать, шёпот тайн, зачаровывающий сердце и сознание, упоение соприкосновения с избранным Божеством, с Его Любовью… Тэре было отказано в этом по праву рождения, но что был закон перед Его волей? Он выбрал её. Она была Его жрицей, и Он был её Богом. Для этого священного выбора, сделанного задолго до её нынешнего воплощения, такого странного по стечению судеб, не было слова у смертных. Этому выбору подчинился и её Учитель…

Своих братьев и сестёр по служению она любила – разумеется, иначе, чем Ануи, как и стражей храма, прекрасных смоляных псов. Все они были её семьёй, в их обществе она черпала покой и радость принятия и понимания. Среди всех Тэра, конечно же, особенно выделяла своего названного отца и Учителя – Перкау, Верховного Жреца их маленькой общины, мудреца, научившего её всему, что она знала, от чтения священных символов до секретов смертной плоти и сохранения оной в вечности. Ей казалось, что никто не понимает её сердца и помыслов лучше, и никому она не была настолько открыта… пока в их общине не появился Хэфер.

Тэре не с чем было сравнить то, что она испытывала к наследнику, ведь этому не было и не могло быть никаких сравнений. Он не был воплощением её Бога и не был её братом в служении. И всё же её душа стремилась к нему, сладостно болела о нём, и мир, который был заключён в нём, бесконечно восхищал и манил её. Совсем иным было стремиться к познанию мудрости Ануи, но её чувство к Хэферу оказалось не менее сильным. Оно одновременно и наполняло восторгом, и пугало своей силой и глубиной… и своей невозможностью, о которой Тэра не могла забыть.

С самого начала она знала, что стремление её к царевичу было невозможным, но это чувство оказалось сильнее доводов разума, точно в том была воля самого Ануи. Так оно, скорее всего, и было, ведь за всё это время Страж Порога не остановил её, не подал ни единого знака, что она совершала ошибку. Сколько раз она обращалась к своему Божественному Покровителю за ответом, но Он как будто лишь делал чувство сильнее, благословлял её жить в этом новом качестве. Таков был её Путь, и эта встреча была частью Пути. Даже будучи избранной жрицей Ануи, Тэра не могла прозреть и осознать все Его замыслы, но кое-что она понимала: ведь как знать, не будь её стремление к душе Хэфера таким сильным, ей не удалось бы то, что другие назвали невозможным. В том была Сила Ануи, но и её Сила, её воля, её искусство, которому Он научил её. Без её воли, воплощавшей намерение на земле, воля Ануи в этом проявлении не смогла бы воплотиться полно. Страж Порога действовал через неё, и добровольно Тэра доверилась Ему, чтобы Он настроил струны её души так, как Он видел наиболее подходящим.

Но она пожелала больше… пожелала для себя. Достаточно было просто знать, что Хэфер жил, ходил с ней по одной земле, в одном времени. Достаточно было видеть, как Сила возвращалась к нему, наслаждаться их беседами и единением помыслов, помогать по мере своих возможностей и своего разумения его возвращению… и не думать о том, что когда он вернётся к своей настоящей жизни, то забудет их храм и забудет её. Само сердце Тэры восставало против этого. Надежды шептали, что здесь, в их общине, Хэфер нашёл желанный ему покой, тем более что именно здесь он обрёл защиту Ануи. Возможно даже, что Страж Порога сохранил его для себя… и призовёт его… и оставит с ними… Но так ведь быть не могло, и Тэра это знала. Теперь бремя этого знания стало ещё тяжелее, чем до вчерашнего дня, когда Хэфер просил её сохранить его тело для вечности… и просил обнять его.

Как же долго она хотела прикоснуться к нему! Просто дотронуться и почувствовать здесь, на земле, так же, как чувствовала душой, возвращая его из небытия. Хэфер, конечно же, не знал, а Тэра не сказала ему, что срок, отпущенный ей, был совсем недолог, что она не прошла официального посвящения, и что когда Ануи позовёт царевича на Западный Берег, она уже будет там. Её тайна принадлежала не только ей. Перкау тоже ждало наказание за нарушение запретов, и все те, кто скрывал её здесь, могли пострадать. Но она знала, как бесценно было доверие, оказанное ей Хэфером этой просьбой, пусть даже не в её силах исполнить его желание. Что до объятия… Прежде она думала, что граница между прежней её жизнью и нынешней пролегла тогда, когда пёс-патриарх привёл её на место трагедии, к истерзанным останкам царевича, в которых, как оказалось, ещё теплилась жизнь – только лишь чудом, волей Богов. Но граница эта пролегла вчера, когда Тэре пришлось признать перед собой окончательно, что без Хэфера она не мыслит жизни дальше, что связана с ним слишком тесно.

Вот почему сегодня Тэра была здесь, в святилище своего божественного покровителя. Она уже воскурила благовония и пропела гимны и теперь просто тихо пребывала у подножия диоритовой статуи, преклонив колени. Ласковая шепчущая древними тайнами тьма постепенно сгущалась вокруг неё, по мере того как оживал камень, наполняясь Его пробуждавшимся дыханием. Она не знала, что ощутила прежде – тепло Его Силы в одном из многочисленных Его каменных тел, выточенных посвящёнными, или Его желанное присутствие, привкус которого она так хорошо знала с детства, который ни с чем не могла перепутать. Самой своей сутью она услышала Его поступь. Все её мысли стали яснее, и сердце запело сладостным биением, отзываясь, открываясь навстречу Божеству. На её плечи как будто легли тяжёлые тёплые ладони, и всё её существо превратилось в