Проклятие - Мейер Марисса

– Что же нам делать? – опечалился принц. – Здесь нечем править.

Штильцхен сказал принцу, чтобы тот не волновался. Он взял скорлупу грецкого ореха с единственной каплей росы и закопал в землю. И как только он это сделал, болотные воды стали кристально чистыми и перед правителями раскинулось прекрасное голубое озеро.

Тогда Штильцхен зарыл в землю камень из медвежьей берлоги, и на этом месте вырос большой замок.

А после этого Штильцхен взял цветы и встряхнул, так что их семена разлетелись по земле. Пришли монстры, съели все семена и тут же превратились в людей – пекарей и сапожников, прядильщиков и ткачей, крестьян, мельников и всевозможных ремесленников. Они были такими трудолюбивыми и ими правили такие щедрые короли, что вскоре северные земли стали процветать, как и мечтал принц Румпель.

Но шли годы. Штильцхен и Румпель задумались о том, что их королевству нужен наследник, и загрустили.

– Возьмем золотой желудь и принесем его в жертву Эостригу, богу плодородия, – сказал принц Румпель, – помолимся, и он подарит нам дитя.

Но Штильцхен вспомнил об обещании, которое он дал татцельвурму, и сказал Румпелю, что эту договоренность следует соблюсти.

– Если судьбе угодно, чтобы у нас был ребенок, она найдет другой путь послать его нам в дар, – сказал он и посадил золотой желудь в саду замка.

Из желудя вырос золотой саженец. А когда листья развернулись, внутри лежал новорожденный младенец.

Штильцхен и Румпель возрадовались, решив, что их молитвы услышаны.

Но в следующее мгновение появилась Хульда, богиня труда.

– Это я в облике татцельвурма дала тебе желудь, – сказала она, – и вот теперь я пришла забрать то, что мое по праву.

Штильцхен был убит горем, но, зная, что сделка есть сделка, отдал дитя богине.

Хульда взяла малыша на руки.

– Этот ребенок получит мое благословение, – промолвила она, – как и все потомки этой земли. Пока они будут такими же работящими, как и их короли-основатели, да будут их труды плодотворными, а благодать обильной, и да будет процветать их народ. Я ставлю только одно условие – чтобы плоды моей магии никогда не раздавались даром, ибо всякая хорошая работа должна оплачиваться должным образом. Уважайте это условие, и ваше королевство будет счастливо и богато на многие века.

С этими словами Хульда вернула дитя двум королям и удалилась.

Ребенок вырос таким же трудолюбивым, как Штильцхен, и таким же добросердечным, как Румпель, а северное королевство процветало и жило долго и счастливо.

Глава 48

Вирдит говорил и говорил, а Серильда устроилась в изножье кровати, пораженная тем, до чего приятно слушать певучий голос бога, рассказывающего историю, которой она никогда не слышала раньше.

Хотя… Было в ней что-то знакомое.

– Совсем как у Злата, – прошептала Серильда, когда Вирдит закончил. – У него тоже благословение Хульды, вот почему его магия не работает за просто так. Всегда нужно платить. – Она нахмурилась. – Вы, боги, вообще представляете себе, сколько неприятностей могут принести ваши дары?

– Да, – с сомнением в голосе сказал Вирдит. – Хотя обычно мы не желаем ничего плохого.

Серильда слабо улыбнулась. Хотелось бы ей в это верить.

– Спасибо, что рассказал мне эту сказку. Кажется, я уже слышала ее раньше, только не могу понять где.

Потертые страницы шуршали у Вирдита в пальцах.

– Ты и в самом деле ее слышала. Я рассказывал ее тебе много раз, хотя я удивлен, что ты ее запомнила. Ты была так мала… однако в свое время эта сказка стала одной из твоих любимых.

– О чем это ты? – в недоумении уставилась на него Серильда.

В глазах бога заблестели слезы.

– Серильда, – произнес он, хотя девушка была уверена, что не называла ему своего имени. – Я знаю, ты меня не узнаешь, но… Я-то узнаю тебя где угодно.

Он вздохнул и встал на ноги.

На глазах у онемевшей Серильды волосы бога становились длиннее, меняя цвет – из прямых и лилово-черных они стали каштановыми, волнистыми и мягкими. Щеки округлились, губы стали полнее, фигура тоже изменилась – теперь она точно не была мужской. На вид женщина, которая теперь стояла перед Серильдой, казалась ненамного старше нее. Она открыла глаза – в них больше не было золотых колес, выдающих в ней бога судьбы. Теперь они стали голубовато-зелеными, а когда женщина неуверенно улыбнулась, Серильда увидела щербинку на переднем зубе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Серильда совсем не помнила маму. Она знала ее лишь по рассказам отца. Но у нее не осталось никаких сомнений, что стоящая перед ней женщина – стоящий перед ней бог! – и есть ее мать.

Вскочив на ноги, Серильда попятилась. Вирдит. Бог. То самое…

То самое божество, которое прокляло ее.

Или благословило?

Произвело ее на свет?

– Но к-как? – пролепетала она, врезавшись в угол стола.

Вирдит с обеспокоенным лицом поднял руку в успокаивающем жесте. Как вышло, что Серильда запомнила давным-давно рассказанную сказку лучше, чем лицо собственной матери?

– Серильда…

– Нет. – Она с силой замотала головой. – Ты бог-обманщик. Ты лжешь. Это не… ты не мог…

– Я вовсе не хотел тебя напугать, – сказал Вирдит, – но… О моя Серильда, если бы ты только знала, как я мечтал увидеть тебя снова. Представлял, как все тебе расскажу. Как скажу тебе, что…

– Мой папа знал? – перебила она и сама удивилась тому, сколько было в ее голосе яда. У Серильды внутри боролось столько противоречивых эмоций, и неожиданно для нее верх одержал гнев. Гнев и странное, необъяснимое чувство, будто ее предали.

– Что в обличии его жены был я, Вирдит? Нет, конечно же нет. Он был совсем молодым, когда мы встретились. А я был… я была просто бедной девушкой-сиротой, которая приехала в Мерхенфельд в надежде найти работу и начать новую жизнь. Он был так добр ко мне. Он был таким… хорошим. Но я… Я и не догадывался, насколько глубоки его чувства ко мне, до той самой ночи, когда он загадал свое желание, а я согласился его исполнить.

– Он любил тебя! – Серильда, наконец, заплакала. – Он так тебя любил. Как ты могла?..

– Я тоже любила его. – Вирдит подошел ближе, умоляюще сложив руки. – Как и тебя.

– Тогда почему ты ушла? – закричала Серильда. Ее чувства выплеснулись наружу, как суп из кипящего горшка. – Мы думали, тебя утащила Охота! Мы думали, ты умерла! А ты все это время была… ты был здесь. Прятался в пещере, или жил в Верене, и… и писал свои сказочки?

– Я пытался защитить тебя. Защитить вас обоих. Я знал, что Эрлкинг снова найдет меня. Он и раньше подбирался ко мне очень близко, и я понимал, что он не сдастся. Если бы он узнал о тебе или о Хуго, то непременно использовал бы вас против меня. Я не мог этого допустить.

Сжав ладонями виски, Серильда принялась вышагивать между столом и книжными полками. Голова шла кругом. Весь мир, казалось, летел кувырком.

Вирдит. Бог историй. Бог удачи. Ее собственное божество-покровитель.

Вирдит – ее мать.

Ее мать жива.

Ее мать – не смертная.

– Великие боги, – прошептала Серильда. – А я?.. Кто же я в таком случае? Я… полубог?

Вирдит разразился звонким смехом.

– Нет никаких полубогов. Такого не бывает.

– Но мои глаза! И мои истории! Я могу… Я рассказываю истории, которые сбываются!

Вирдит кивнул.

– Да, тебе передалась часть моей магии. Я понял это сразу, когда ты родилась. Конечно, твой отец винил во всем желание, которое он загадал. – Вирдит улыбнулся одними глазами. – Как он… сумел ли Хуго… найти свое счастье? После того, как я его покинул?

От этого вопроса у Серильды в душе шевельнулась надежда, смешанная со страхом. Возможно ли, что богу лжи был действительно дорог ее отец? Простой, добросердечный, работящий Хуго Моллер?

Серильда прислонилась к книжным полкам.

– Он умер.