Хэда - Николай Задорнов

– Триста женщин с детьми! – воскликнула она.

Наутро Екатерина Ивановна провожала мужа и юного брата Николая – командира «Надежды».

– Каждую весну я одна... Ах, мой милый! – прощаясь на берегу, сказала она мужу. – Но мы с тобой еще будем счастливы!

...Стоя по бортам и на носу, матросы с шестами отталкивали тяжелые плавниковые лесины, проносившиеся время от времени по течению. Широкие, гладкие водяные поля шли навстречу пароходику.

Летели птицы.

По правому борту открылась в лесах протока, ведущая в заливное озеро. Тут хороший строевой лес. Протока промерена, годна для глубоководного порта, для швартовки больших кораблей у приглубокого берега, без постройки молов.

Сеет дождь, над волнами реки от гор одного берега до ската другого – сплошная туча, как мохнатый потолок, натянутый между черных стен.

Ели черны, а дальше пойдут леса дуба, пригодного на постройку кораблей. Найдена железная руда.

Невельской, живя на Петровской косе, сам мыл с матросами золото в речке Иски, чтобы покупать у знакомых американских китобоев муку и апельсины для детей.

На речках, впадающих в Амур, найден каменный уголь, или, как называют гиляки и гольды, «воронов камень». На Сахалине выходы каменного масла, то есть нефти, которой принадлежит будущее. А пласты отличного каменного угля выходят к самому берегу, удобно ломать и доставлять на корабли.

Вид реки в такой день грозный и угрюмый...

...Что такое гардемарин? Это кадет старших классов, плавающий на корабле как унтер-офицер. Ленивых и нерадивых гардемаринов полагалось строго проучивать. И не только лентяев! Невельского, бывало, посылали на бак через марс, даже через салинг. «Бегом!» Мчишься по вантам вверх по качающейся мачте на высоту, чтобы сразу же спуститься на палубу и явиться на бак. Вырабатывалась послушность, энергия, цепкость, умение немедленно исполнять приказание, бесстрашие.

Директор корпуса Крузенштерн был строг, холоден, требователен. Первым условием для воспитания морского офицера он полагал его дворянское происхождение, после этого дисциплина и порядок превыше всего.

– Геннадий Иванович! Лодка!

Матрос заметил гиляцкую плоскодонку с парусом. Течение и ветер быстро несли ее. Правят к пароходу. В лодке гиляки и казак. Видимо, нарочный.

– Штормтрап! – приказал капитан.

На борт поднялся казачий урядник.

«Что такое?» – подумал Невельской, взяв в руки конверт. Адресовано ему. Знакомый почерк. Николай Матвеевич? Чихачев? Боже мой! Где же?

Невельской быстро разорвал конверт.

Я так и знал! Сердце мое угадывало... Чихачев на бриге прибыл с Камчатки в Де-Кастри. Туда же идут «Аврора» и «Оливуца». Все наши суда...

Легли в дрейф. Невельской в каюте написал срочные распоряжения и с нарочным, на той же гиляцкой лодке, отправил в город.

«Я проведу «Аврору» в Амур! Для нее я открыл проход у мыса Лазарева. Я ждал ее, я ее спасу, свое судно, это суждено мне! Это предначертание свыше! Как тут не признаешься, что каждый моряк суеверен...»

...Фрегат «Аврора» под всеми парусами скользит по волнам Атлантического океана. Курс на Гибралтар. На вахте молодой лейтенант Невельской – старший офицер.

К подъему флага выстраиваются на палубе белоснежные ряды шестисот моряков. Старший офицер рапортует. Командует «Авророй» адмирал Лутковский, тут же адмирал Литке – воспитатель сына царя. В вахте Невельского служит четырнадцатилетний великий князь Константин. Он растет на этом корабле и плавает на нем из года в год. Так велено.

Теперь Константин – генерал-адмирал флота. Он уже составил новый Устав, как и желал.

Где лучше стоять и командовать вахтенному офицеру во время работы, на юте или на шканцах? Что важней на стоянке, рупор или зрительная труба? Сигнальные флаги синего и белого цвета в сумрачную погоду сливаются, каким же быть цветам сигналов?

Молодой лейтенант должен все знать и всем интересоваться. Он всегда держит голову высоко, чувствуя в себе знания и физическую силу к исполнению любого требования. Он не забыл, как бегал на бак через салинг!

Невельской и сейчас прям и строен, как в шеренге гардемаринов. Но голова его временами втянута в плечи, как у забайкальских казаков или у гиляков, живущих среди всяческих опасностей.

На «Авроре» шли непрерывные ученья, в Немецком море, в Бискайском заливе, в Средиземном. Не праздником были плавания между портами великих держав, где сыну царя оказывались почести.

На одном конце шеста – банник – щетка для прочистки пушечного ствола. На другом конце – прибойник для прессовки, прибойки заряда. Несколько раз провернешь банник, и устанут руки, даже у опытного матроса. Нужна сила и рост.

Но в заботах о команде и о корабле, в ученьях команды на парусном судне старой постройки, среди приемов, которые задавались великому князю в портах, молодой лейтенант успевал подумать о том, что он видел, изучал и узнавал. Новые марки стали. Новые пушки, гальванические мины. Цельноклепаные железные суда. С каждым новым изобретением обновлялась промышленность, иными стали транспорт, флот, вооружение. Новые открытия науки. «Мала слава – побить турок... Если бы других побить!» – сказал Нахимов после Синопского боя.

Молодой лейтенант закончил не только кадетский корпус, но и офицерские классы, го, что в других державах именуют морской академией. Потому ли так гордо и так прямо стоял он на палубе своего фрегата? Или потому, что думал о чем-то, невольно возвышающем его, и как бы вслушивался в советы ангелов.

Екатерина Ивановна, воспитанная в Смольном, вышла замуж в Иркутске за капитана. И она, живя на Петровской косе, сменила французские туфли на торбаза казачки и надевала матросский зипун, когда все население поста выходило, чтобы вводить суда бечевой. Хотя и небольшого роста, но какой крепкой оказалась молодая женщина!

«Катя! Катя!» – кричали жены матросов и казаков, завидя ее. Она бралась со всеми вместе за канат. Присутствие хорошенькой жены начальника приободряло и нижних чинов, и офицеров, и приказчиков.

Как можно опроститься! Увлечься чем-то далеким от столицы? Но вот результат: занят, описан край с гаванями. Изучен и осмотрен, хотя и наскоро. Говорят и по-другому: «Невельской – карьерист. В 40 лет – адмирал; знал, что делал!»

Еще одна лодка навстречу. Нарочный из Де-Кастри. На американском бриге на мыс Лазарева пришел капитан Лесовский. Оттуда передали по сигнальному телеграфу: «Диана» погибла. Его команда строит в Японии новый корабль. Адмирал Путятин заключил договор с Японией! Это ли не рекомендация! Построил судно, идет во вновь открытые гавани. Из новых портов начинаются большие плавания. Япония была закрыта для мира, как и эти берега были закрыты для России.

Глава 29

БОЛЬШИЕ ПЛАВАНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

«А вон идет сэнкокуфунэ с вооруженными самураями», – думал Александр Колокольцов, стоя подле рулевого.

Шхуна «Хэда» опять у берегов Японии. По левому борту видны горы их острова Хоккайдо.

Шли Лаперузовым проливом. Киселев-матрос, японец Киселев из беглых рыбаков, кричал по-японски, узнавая новости от рыбаков. Японец-шкипер сказал, что идет из Хакодате, там стоят игирису, то есть англичане. К одной из больших лодок подошли борт к борту, разговаривали, смеялись, угощали друг друга. Хорошо, что не пошли Сангарским проливом между Ниппоном и северным островом. А чуть было не направились туда, опасаясь, что Лаперузов еще забит льдами.

А в России, верно, лето в разгаре, скоро Иванов день, а мы тепла не видели. Холодно и все время дует жесткий ветер. Тут какая-то другая Япония, выдвинутый на север фронт ее, похожий на Камчатку, на Сибирь, на Северную Америку, но не на прекрасный край Идзу. Может быть, той Японии, где мы жили, больше нет и не будет никогда? Это был сон?

В эти дни устает Александр Колокольцов до изнеможения. Переболел простудой. Хорошей погоды еще не было. Штормы. Половина лета уже прошла.

Ветер усилился и переменился. Шхуну понесло на скалы берега. Видны сопки и снега.

«Переменная облачность... – записывает в журнал штурманский поручик Семенов. – Широта...»

Эти места безлюдны, холодны, и ветер жесток. А вон опять видны несколько зарифленных, маленьких парусов. Японцы ловят рыбу. Где-то поблизости рыбацкая деревенька. Побережье понемногу начинает оживать. За мысом стали видны крыши в лесу, похожие на стога сена.

Ветер по морю гуляетИ кораблик подгоняет, –

читает сменившийся с вахты Сизов, сидя среди товарищей в кубрике.

Холодно, все еще холодно, и все время ветер. В проливе качка слабее. Высокие скалы берега прикрывают «Хэду» от северо-западного ветра.

Ты волна моя, волна,Ты гульлива и вольна...

На Камчатке матросы добыли несколько книжек и читают друг другу вслух. Охотней всего слушают сказки.

Не губи ты нашу душу,Выплесни ты нас на сушу, –

продолжает мысленно Колокольцов. Иногда тоже хочется послушать сказку. A Сайо? Кто же будет рассказывать сказки ее ребенку? Неужели его казнят? Японцы уверяли, что об этом есть указ правительства.