Солнцеворот - Николай Симонов

— Пусть идет. Все равно Тибулу, пока у него не заживет рана, понадобиться заботливая сиделка, — разрешила вопрос о Даше Вороновой Старая Ядвига, а затем огорошила Урсулу известием о том, что "старухи" намерены сегодня же назначить ее командиром отряда старших учениц.

— Лучше тебя никто с этими строптивыми девицами не справится. Кроме того, ты сейчас в авторитете, и они будут тебя слушаться, — заметила Сансара-воительница.

Агафью и Ольгу сменили Клара и Соломка, которые осыпали Павлова восторженными комплиментами и передали ему привет от всех "белохвостых".

— Как там Медвяная Роса? — поинтересовался он у своих "теток", вспомнив свой тревожный сон.

— А что с ней станется? Цветет и пахнет, — ответила Клара, но как-то неуверенно, словно что-то не договаривая.

— Зато твоя Сара Гудвин всех удивила. На празднике Благодарения Авесалома получила первый приз за танец Антилопы! — похвасталась Соломка.

— Значит, праздник все-таки состоялся? — удивился Павлов.

— Праздник состоялся, но мы уже не чаяли увидеть тебя живым, — призналась словоохотливая Соломка, — после чего ее сестра Клара так на нее сердито шикнула, что Павлову снова стало не по себе.

Старая Ядвига приказала поместить Павлова в своем походном шатре. Это был просторный шалаш, сплетенный из ивовых прутьев и покрытый соломой. В нем даже можно было стоять в полный рост. В окно, затянутое москитной сеткой, проникал свет. На полу лежали медвежьи шкуры, на которые Клара и Соломка бережно его уложили, а потом ушли, забрав с собой Дашу Воронову, чтобы показать ей летний лагерь и объяснить, как она должна себя вести. Немного погодя в шатер заглянула Урсула, помогла раздеться и забрала его одежду и обувь — на просушку и в починку. Павлов успел незаметно спрятать под шкуру радиометр, весьма сожалея о том, что не успел его выбросить.

Только Урсула его покинула, как в шатер вошли Старая Алена, славившаяся искусством врачевания, и двоюродная сестра его двойника Сороки Виктория, недавно принятая в отряд воинов. О том, что Виктория — его "родственница" Павлов догадался по вышитому на ее комбинезоне изображению оленя. Старая Алена осмотрела повязку на ране и нашла ее удовлетворительной, проверила температуру и напоила каким-то горьким настоем, от которого Павлова сразу потянуло на сон. Засыпая, он чувствовал, как в его ноги, бедра и грудь впиваются острые иглы. Про иглоукалывание он что-то когда-то слышал или читал, поэтому терпел боль без возражений, надеясь на оздоровительный эффект. После завершения процедуры Старая Алена и Виктория укрыли его холщевым одеялом, и ушли, оставив его одного.

Он проснулся как раз к тому времени, когда в летнем военном лагере начинался ужин, то есть за два дневных часа до захода солнца. Потягиваясь, он услышал, что рядом с его шатром кто-то негромко разговаривает и по голосу догадался, что это — его "тетки". Еще немного полежав, он решил выбраться наружу, но показываться на людях голым постеснялся, и поэтому, выходя, завернулся в холщевое одеяло. Возле костра неподалеку от шатра на бревнышке в одних коротеньких кожаных юбках с влажными распущенными волосами сидели Клара, Соломка и Даша. Было сразу видно, что они недавно искупались и теперь обсыхают.

Увидев Павлова, Даша ойкнула и смущенно прикрыла руками свои полные груди, похожие на стекающие капли, а Клара и Соломка засмеялись.

— Все в порядке, племянник, твоя илинойка уже освоилась и даже немного понимает наш язык, — обрадовала его Клара.

— Мы ее хорошенько помыли, кое-где побрили, и она согласна на время заменить тебе Медвяную Росу, — двусмысленно пошутила Соломка и подмигнула покрасневшей Даше.

— Тетушка, не балуй! — закричал в испуге Павлов, чувствуя, как Соломка стягивает с него одеяло.

Клара, не выдержав, засмеялась и, взяв в руки горшок с кашей и воткнутой в него ложкой, показала Павлову. Он облизнулся и потянулся за горшком здоровой правой рукой. Но тут его ждал подвох, потому что "тетушкам" захотелось его покормить с ложечки: "За себя, за маму, за папу и за деда Михея". Так, наверное, они заботились о его двойнике Сороке, когда он был совсем маленький. И Павлову пришлось подчиниться, чтобы не обижать этих добрых и милых женщин, которых природа обделила способностью к деторождению, а племя превратило в физически выносливых, суровых и дисциплинированных воинов. Когда он наелся до отвала, "тетушки" предоставили ему его мешок с одеждой, в котором среди прочих вещей находился и его плащ из тигриного меха, скроенный и сшитый Медвяной Росой.

Только он с помощью Соломки и Клары оделся, как увидел, что к ним приближаются Агата и Урсула.

VII

Отправив отряд в летний военный лагерь, Центурион Агата, Старая Дося и Гита остались возле Верблюжьей горы, чтобы допросить Урхана и его сыновей, как главных свидетелей покушения на предводительницу хунхузов по имени Пришедшая Красавица, и доложить Верховному вождю Гонорию о проведенной диверсионной операции. Для участия в допросе в качестве эксперта Агата пригласила Толемей-хана, который уже успел с Урханом и его сыновьями познакомиться и поздравить со счастливым освобождением из хунхузского плена. Сразу же после их прибытия на Красные Камни он пригласил их в свой шатер, угостил крепким пивом и поделился с ними одеждой и обувью, подаренной ему орландами.

Урхан очень красноречиво рассказал воительницам об удивительных событиях, которые произошли в окрестностях Лопарского водопада в День летнего солнцестояния. Особенно впечатляющей с его слов выглядела сцена гибели хунхузской царицы, которая произошла у него на глазах. Кто и когда, из лука или арбалета, эту стрелу выпустил, Урхан не видел, но склонялся к мнению, что это сделал отважный Тибул-хан, в адрес которого он высказал немало лестных слов. Чикохан и Меликхан показания своего отца подтвердили и особенно подчеркнули, что только благодаря мужеству, уму и сообразительности Тибул-хана джурджени и другие пленные: москиты, кайяпо, илинойцы и прочие, — обрели свободу.

Не мог Урхан не рассказать и о том, где, когда и при каких обстоятельствах храбрый Тибул получил свое ранение. Вещественное доказательство, то есть охотничий карабин, Урсула успела передать Старой Досе. Сообщение Урхана о боевом столкновении с людьми неизвестного племени произвели на Агату и Старую Досю даже большее впечатление, чем ликвидация предводительницы хунхузов. У них не было никаких сомнений в том, что, как и четырнадцать лет тому назад, на Припять пожаловали таинственные небесные пришельцы — существа даже более агрессивные и опасные, чем хунхузы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});