История Древней Греции в биографиях - Генрих Штоль

Счастье, дарованное Тимолеоном сиракузянам, продолжалось недолго. Новые тираны снова водворились у них и разрушили внешнее и внутреннее спокойствие города, пока, наконец, он подпал под владычество Рима.

31. Филипп II, царь Македонский

К северу от Фессалии и Олимпийских гор находилась Македония (Емафая), суженная дикими горами и отрезанная от моря греческими поселениями Халкидики и Фермейского залива, — первоначально маленькое государство, имевшее с небольшим 100 квадратных миль. Македоняне, состоявшие под властью царей, которая была ограничена необузданной и склонной к разладу и мятежу аристократией, считались у греков варварами; и однако же это было племя родственное с греками, и цари их уже со времени Пелопоннесской войны прилагали все свое старание, чтобы ввести в свое государство греческие нравы и образование. После Пелопоннесской войны эта страна приведена была в большое расстройство частыми спорами за наследство престола, которыми пользовались варварские соседние народы для разбойнических набегов, а греческие республики — как Фивы и Афины — для своекорыстного вмешательства. В 359 году царь Пердикка III был убит в кровавой встрече с вторгнувшимися иллирийцами; вслед за тем начали грабить Македонию пеонийцы, пришедшие с севера. Войско упало духом; наследник престола, сын Пердикки, был еще ребенком, а два соискателя трона, Павсаний и Аргэй, проникли в страну, поддерживаемые один фракийским, другой — афинским войском. Тогда Филипп, брат Пердикки, третий сын прежнего царя Аминты III, двадцатитрехлетний юноша, выступил в качестве опекуна и защитника своего малолетнего племянника и спасителя своего отечества.

История юности Филиппа темна и малоизвестна. Еще в отроческих летах был он заложником у иллирийцев, потом заложником у фиванцев, переданный последним иллирийцами или братим своим, царем Александром. В Фивах жил он три года, в доме Памменеса или Эпаминонда; но это трехлетнее пребывание в Фивах не согласуется с известием, что Филипп только по смерти брата своего Пердикки переселился из Фив в Македонию. Вероятнее то предположение, что Филипп еще при жизни Пердикки возвратился на родину и поставлен был от брата своего регентом на частью Македонии. Филипп твердой рукой взял бразды правления и в короткое время спас свое царство от погибели. Он вытеснил обоих претендентов, успокоил подарками и обещаниями пеонийцев и фракийцев; афинян же привлек на свою сторону объявлением города Амфиполя свободным. Ободрив и укрепив дух народа своими самоуверенными и решительными действиями и улучшением быта и состоянием войска,* он устремился на иллирийцев и в кровопролитном сражении разбил их наголову, так что они принуждены были очистить Македонию и вскоре после того даже уступить часть собственной своей земли до озера Лихнитиса. Таким образом, Филипп в течение года снова утвердил македонский престол, на который вступил по избранию народа. Что сталось с его племянником, неизвестно.

*Филипп создал так называемую македонскую фалангу, которая состояла из 8000 тяжеловооруженных воинов, отлично обученных, строившихся большими, густыми массами в 16 рядов. Главное их оружие было копье, длиной в 20 футов, так называемая македонская сарисса, и кроме того, короткий греческий меч. При построении фаланги выступали вперед фронта острие копий первых пяти рядов, так что наступающему неприятелю противостояла непроницаемая, неприступная стена; нападение же фаланги, при тяжести напора ее густой массы, было неотразимо. Говорят, что косвенный боевой порядок Эпаминонда навел Филиппа на мысль этого нового строя.

Как скоро границы государства были обеспечены и внутренние отношения установились, Филипп приступил к осуществлению планов, которые уже давно созрели в его голове. Главной целью его было подчинить своему скипетру все греческие государства, которых слабость и внутренний разлад были ему известны, или по крайней мере, основать над ними Македонскую гегемонию; шаг за шагом, с необыкновенною мудростью и хитростью, пользуясь всеми благоприятными обстоятельствами, осмотрительно и настойчиво, смело и решительно умел он привести в исполнение этот план, в течение своего двадцатитрехлетнего царствования. Все, что он сделал и чего достиг, доказывает величие его, как полководца и как государственного человека. В нравственном отношении он хотя не уступал тогдашним грекам, но и не возвышался над ними. Греки вообще склонны были порицать его, как человека, лишившего их свободы: они выставляют его недобросовестность, лукавство, притворство, несправедливость и жажду власти, но не могут отказать ему в силе духа, мудрости и неустрашимости. Друзья его хвалят в нем еще утонченность в обращении, ловкость речи и научное образование. Упрек в невоздержной жизни мог быть в отношении к нему справедлив до известной степени, но он никогда не погружался в чувственность и изнеженность, и достоинство царя оставалось всегда неприкосновенным при увлечениях его в присутствии тесного круга друзей.

Первым делом Филиппа, после обеспечения безопасности его государства, было приобретение прибрежья Македонии, на котором находились греческие города, и открытие для себя и для своего народа торговых морских путей. Прежде всего, завладел он богатым торговым городом Амфиполем (358), обладания которым тщетно домогались афиняне. Вскоре за тем взял он у них Пидну, По-тидею, Анфемунт и Мефону, при осаде которой он от стрелы лишился глаза. Афиняне, впутанные тогда в союзническую войну, вяло действовали против Филиппа; воспользовавшись этим, хитрый царь умел воспрепятствовать союзу Афин с сильным халкидикским городом Олинфом, дружелюбно обращаясь с олинфийцами и отдав им отнятые от афинян города, Потидею и Анфемунт. Щадя покуда Олинф и Хадкидику, он укрепился в Эвбее, за обладание которой спорили когда-то афиняне и фиванцы, захватил Фракию до Песта и богатые золотые рудники пангейские, пошел с оружием в Фессалию, куда его призвали на помощь против Ликофрона, тирана ферейского (375). Он явился как освободитель фессалийских городов, но не удалил ферейского тирана, чтобы иметь впереди снова повод вмешаться в дела их. Фессалийский народ вполне доверялся ему и радовался при виде веселого, остроумного собеседника на буйных пирах своих.

Вскоре после этого возгорелась так называемая первая священная война, продолжавшаяся с 355 по 346 год. Фокийцы, присужденные Амфиктионовым судом к огромной денежной пене за присвоение принадлежащего Дельфийскому богу участка земли при Кирре, предвидя вооруженное на себя нападение, насильственно завладели Дельфийским храмом, заведование которым еще прежде было отнято у них дельфийцами, и рассчитывали на доходы от него, чтобы набирать наемное войско. Возбужденные фиванцами, судьи Амфиктиона подняли всю Элладу на войну с фокийцами. Сначала воевали с ними только фиванцы и фессалийцы, но мало-помалу была вовлечена в эту войну большая часть государств Средней и Северной Греции, а между тем в Пелопоннесе старые враги подняли оружие против Спарты, которая также присуждена была Амфиктионовым судом к денежной пене за занятие Кадмеи Фивидом. В Фессалии находились Дикофрон и брат его, тираны Фер, союзники фокийцев; это дало повод Филиппу вмешаться в войну и вступить в Дельфы в качестве защитника национальной греческой святыни. Он победил в Фессалии фокийского полководца Фаилла, но затем был разбит в двух сражениях братом Фаилла, Ономархом. В третьей битве, однако, он совершенно разбил Ономарха, который был при этом убит вместе с 6000 фокийцев, и 3000 были захвачены в плен (352). Филипп приказал бросить в море пленных, как осквернителей храма, а труп Ономарха — повесить. Разыграв таким образом роль мстителя за греческую религию, он вознамерился сам проникнуть в Фокиду через Фермопилы, но на этот раз был здесь отброшен приспевшим афинским флотом.

Видя себя, таким образом, отрезанным с юга, Филипп обратил свою деятельность к северу. Он сделал новые приобретения во Фракии; очередь дошла наконец до Олинфа, главы городов Халкиды. Меньшие союзные с Олинфом города Халкидики были вскоре завоеваны; тогда уже Филипп стал перед стенами Олинфа. Олинфийцы оказали ему упорное сопротивление и обратились к афинянам, с которыми уже прежде заключили союз против Филиппа, требуя скорой помощи. Афиняне, подвигнутые настоятельными убеждениями Демосфена, послали помощь, но раздробленную на три отдельные отряда, так что когда третий отряд дошел до Олинфа, город нельзя уже было спасти. После осады, продолжавшейся почти целый год и стоившей Филиппу множества людей, город был взят, благодаря измене двух граждан — Ласфена и Эвфикрата. Филипп часто сражался серебряными копьями, чему давала повод и случай испорченность тогдашних нравов. «Нет такой высокой и крутой городской стены, — говорил он обыкновенно, — чтобы осел, нагруженный золотом, не мог перешагнуть через нее». Город был сравнен с землей; все, что избегло меча, было отведено в рабство. Филипп ознаменовал завоевание города блистательными празднествами. Теперь только считал он владычество свое на севере вполне обеспеченным. Он часто говаривал, что или олинфяне должны удалиться из своего города, или он из Македонии. Когда Ласфен и Эвфикрат явились к ему в лагерь, чтобы получить вознаграждение за свою измену, воины называли их негодяями и изменниками. Они принесли на это жалобу самому царю. Он отвечал им: «Не оскорбляйтесь этим. Македоняне — люди грубые и простые; они каждую вещь называют настоящим ее именем», — и отдал их на произвол воинам, которые умертвили их.