Посмертные записки Пиквикского клуба - Чарльз Диккенс

— И который собирается жениться на кухарке? — с возмущением объявила сия леди. — Негодяй!

— И отказаться от дурных навыков и заняться колониальной торговлей? — вставила горничная.

— А теперь я вам объясню, в чем тут дело, молодой человек, — торжественно начал мистер Мазль, распаляясь при двух последних намеках. — Вот эта леди (указывая на кухарку) водит компанию со мной, и когда вы осмеливаетесь, сэр, говорить о том, что откроете с ней колониальную лавку, вы меня раните в самое чувствительное место, в какое только может один мужчина ранить другого. Вы меня понимаете, сэр?

Тут мистер Мазль, который, в подражание своему хозяину, был высокого мнения о своем красноречии, умолк в ожидании ответа.

Но мистер Троттер не дал никакого ответа. И мистер Мазль продолжал торжественным тоном:

— Очень возможно, сэр, что наверху вы не понадобитесь в течение нескольких минут, сэр, потому что мой хозяин в настоящее время чрезвычайно занят — сводит счеты с вашим хозяином, сэр, и, стало быть, у вас найдется свободное время, сэр, для маленького секретного разговора со мной, сэр. Вы меня понимаете, сэр?

Мистер Мазль снова умолк в ожидании ответа, и снова мистер Троттер его разочаровал.

— Ну, в таком случае, — продолжал мистер Мазль, — мне очень жаль, что приходится объясняться в присутствии леди, но дело важное, и они мне простят. В людской никого нет, сэр. Если вы пройдете туда, сэр, мистер Уэллер позаботится, чтобы все было по правилам, и мы можем получить взаимное удовлетворение, пока не зазвонит колокольчик. Следуйте за мной, сэр!

Произнеся эти слова, мистер Мазль шагнул к двери и, дабы выиграть время, начал на ходу снимать куртку.

Но как только кухарка услышала заключительные слова этого смелого вызова и увидела, что мистер Мазль собирается приступить к делу, она испустила громкий и пронзительный вопль и, бросившись на мистера Джоба Троттера, который тотчас же встал со стула, начала царапать и бить его по широкой плоской физиономии с энергией, свойственной возбужденным особам женского пола, и, запустив руки в его длинные черные волосы, выдрала примерно столько, что хватило бы на пять-шесть дюжин траурных колец самого большого размера. Совершив этот подвиг со всем пылом, какой внушила ей преданная любовь к мистеру Мазлю, она, шатаясь, отступила и, будучи леди тонко и деликатно чувствующей, немедленно свалилась под кухонный стол и лишилась чувств.

В эту минуту раздался звонок.

— Это за вами, Джоб Троттер! — сказал Сэм.

И, раньше чем мистер Троттер мог возразить или ответить, раньше даже, чем он успел остановить кровь из царапин, нанесенных лишившейся чувств леди, Сэм схватил его за одну руку, а мистер Мазль за другую; один тащил вперед, другой подталкивал сзади: так они его и препроводили по лестнице прямо в гостиную.

Их взорам открылась поразительная картина. Альфред Джингль, эсквайр, он же капитан Фиц-Маршалл, стоял у двери со шляпой в руке и улыбкой на лице, нимало не смущенный своим крайне неприятным положением. Против него стоял мистер Пиквик, который, по-видимому, внедрял в него какое-то высоконравственное поучение, ибо левая его рука покоилась под фалдами фрака, а правая была простерта в воздухе, по привычке, свойственной ему, когда он произносил торжественные речи. Неподалеку стоял с негодующей физиономией мистер Тапмен, которого заботливо удерживали двое его младших друзей; в дальнем конце комнаты находились мистер Напкинс, миссис Напкинс и мисс Напкинс, мрачно величественные и вне себя от возмущения.

— Что мешает мне, — со свойственным судье достоинством произнес мистер Напкинс, когда ввели Джоба, — что мешает мне задержать этих людей как мошенников и самозванцев? Нелепое сострадание. Что мешает мне?

— Чванство, старый приятель, чванство, — отозвался Джингль, сохраняя спокойствие. — Не задержите — не пройдет — заполучили капитана, э? Ха-ха! Очень хорошо — партия для дочери — попали впросак — предать огласке — ни за что на свете — дурацкое положение — весьма!

— Жалкий человек! — воскликнула миссис Напкинс. — Мы презираем ваши гнусные намеки!

— Я всегда его терпеть не могла, — добавила Генриетта.

— О, конечно! — продолжал Джингль. — Рослый молодой человек — старый поклонник — Сидни Поркенхем — богат — красивый малый — однако не так богат, как капитан, — выставить его — покончить с ним — все на свете ради капитана — нет равных капитану — все девицы — без ума от него — не так ли, Джоб?

Тут мистер Джингль расхохотался от всей души, а Джоб, радостно потирая руки, издал первый звук с тех пор, как вошел в дом, — тихое, чуть слышное хихиканье, которое как будто имело целью выразить, что он слишком дорожит своим смехом, чтобы позволить ему улетучиться в звуке.

— Мистер Напкинс, — сказала миссис Напкинс, — этот разговор неуместен в присутствии слуг. Прогоните этих негодяев!

— Правильно, моя дорогая, — отозвался мистер Напкинс. — Мазль!

— Ваша честь?

— Откройте парадную дверь.

— Слушаю, ваша честь.

— Оставьте этот дом! — сказал мистер Напкинс, выразительно размахивая рукой.

Джингль улыбнулся и шагнул к двери.

— Стойте! — сказал мистер Пиквик.

Джингль остановился.

— Я бы мог, — сказал мистер Пиквик, — отомстить сильнее за все, что перенес от вас и от этого вашего лицемерного друга.

Джоб Троттер поклонился с большой учтивостью и приложил руку к сердцу.

— Я говорю, — продолжал мистер Пиквик, постепенно начиная раздражаться, — что мог бы отомстить сильнее, но я довольствуюсь тем, что разоблачил вас, и это разоблачение считаю своим долгом по отношению к обществу. Это снисходительность, сэр, о которой, надеюсь, вы будете помнить.

Когда мистер Пиквик дошел до этого пункта, Джоб Троттер с шутливой важностью приставил руку к уху, словно боялся упустить хотя бы один слог.

— И я могу только добавить, сэр, — сказал мистер Пиквик, окончательно рассердившись, — что я считаю вас мошенником и… и негодяем… и… и хуже которого не видал… и не слыхал… за исключением этого святоши и бродяги в шелковичной ливрее.

— Ха-ха! — отозвался Джингль. — Славный малый Пиквик — доброе сердце — крепкий старикашка — но горячиться не следует — вредно, весьма — до свиданья — еще увидимся — не падайте духом — ну, Джоб, — трогай!

С этими словами мистер Джингль нахлобучил шляпу на свой особый лад и вышел из комнаты. Джоб Троттер помешкал, огляделся по сторонам, улыбнулся, а затем отвесив мистеру Пиквику насмешливо торжественный поклон и подмигнув мистеру Уэллеру с дерзким лукавством, которое превосходило всякое описание, последовал за своим неунывающим хозяином.

— Сэм! — сказал мистер Пиквик, когда мистер Уэллер двинулся было вслед за ними.

— Сэр?

— Останьтесь здесь.

Мистер Уэллер, казалось, колебался.

— Останьтесь здесь, — повторил мистер Пиквик.

— Нельзя ли мне отполировать Джоба в палисаднике? — спросил мистер Уэллер.

— Конечно, нет, — ответил мистер Пиквик.

— Нельзя ли мне вышвырнуть его за ворота, сэр? — спросил мистер Уэллер.

— Ни под каким видом, — ответил хозяин.

Мистер Уэллер впервые с тех пор, как поступил на службу, состроил на момент недовольную и разочарованную мину. Но его лицо мгновенно прояснилось, ибо коварный мистер Мазль, спрятавшись за парадной дверью и стремительно выскочив в надлежащий момент, с большой ловкостью спустил как мистера Джингля, так и его верного слугу с лестницы прямо в стоявшие внизу кадки с агавами.

— Исполнив свой долг, сэр, — обратился мистер Пиквик к мистеру Напкинсу, — я вместе с моими друзьями распрощаюсь с вами. Я приношу вам благодарность за то гостеприимство, с каким мы были встречены, и прошу разрешения заявить от имени всех нас, что мы бы его не приняли и не согласились на подобный выход из создавшегося положения, если бы нас не побуждало живейшее чувство долга. Завтра мы возвращаемся в Лондон. Вашу тайну мы будем хранить.

Выразив таким образом свой протест против утреннего инцидента, мистер Пиквик низко поклонился и, несмотря на уговоры всей семьи, вышел из комнаты вместе со своими друзьями.

— Наденьте шляпу, Сэм, — сказал мистер Пиквик.

— Она внизу, сэр, — ответил Сэм и побежал за нею.

В кухне не было никого, кроме хорошенькой горничной; и так как шляпы Сэма не оказалось на месте, он должен был ее искать, а хорошенькая горничная светила ему. Им пришлось осмотреть всю комнату в поисках шляпы. Хорошенькая горничная, горя желанием найти ее, опустилась на колени и перерыла все вещи, сваленные в углу за дверью. Это был неудобный угол: до него нельзя было добраться, не закрыв предварительно двери.

— Вот она! — сказала хорошенькая горничная. — Это она?

— Дайте-ка, я посмотрю, — сказал Сэм.