Одиссея Варяга - Александр Чернов

Увы, результат получился довольно неожиданный и далеко неутешительный. Три броненосца имели столкновение. "Севастополю", изрядно попало в корму, но об этом приказано было не распространяться. "Севастополь" был протаранен "Пересветом". По счастью, настоящей пробоины не получилось, а только щель в разошедшихся листах обшивки, да еще была погнута одна из лопастей правого гребного винта, которую пришлось впоследствии менять при посредстве кессона-колокола. Однако, и "Пересвету" столкновение не прошло даром – он слегка свернул себе на сторону таран и получил течь в носовой части. Починили и его… "Севастополь" не остался в долгу и ткнул "Полтаву", тоже наградив ее щелью. Это были наглядные результаты стояния в вооруженном резерве…

Вместе с адмиралом приехали не только корабельные инженеры и мастеровые Балтийского завода во главе со старшим помощником судостроителя Кутейниковым, но также и другие специалисты, как например полковник Меллер и с ним целая партия рабочих с орудийного Обуховского. Все сразу зашевелилось. Энергично двинулась постройка кессона для "Цесаревича", до того бывшая под сомнением, поскольку пробоина не только находилась в корме, где корпус броненосца сам по себе имел сложную форму, но еще и в районе дейдвуда. В итоге кроме кессона пришлось делать еще и лекальную "пробку" между корпусом и дейдвудом, с установкой которой все сооружение достигало должной герметичности.

Старый кессон "Ретвизана" признали негодным и строили новый. В артиллерийских складах, где в полном пренебрежении валялись орудия и части их установок, забранные еще в 1900-м году из тянь-тзинского арсенала, начали разбираться. Кое-что, пропавшее бесследно, сделали вновь в мастерских порта, и в итоге предоставили на сухопутную оборону до 40 орудий. На батарее Электрического утеса доработали станки, благодаря чему возможный угол обстрела орудий увеличился на 5№. Не мало поработали также вольные техники и водолазы Ревельской спасательной компании. Адмирал, как ни быстро собрался в путь-дорогу, ничего не забыл, обо всем помнил…

После громадных нагрузок дневных работ одыхать всем приводилось урывками: каждую вторую ночь на внешнем рейде происходила локальная мясорубка. Макаров учел мнение Руднева (он весьма тщательно изучил послание Вадика) и никогда не отправлял в дозор меньше четырех миноносцев одновременно. Кроме них, на внешнем рейде, как правило, дежурил миниум один старый, но довольно опасный для миноносцев противника минный крейсер ("Всадник" или "Гайдамак"), с которых сняли минные аппараты и 47-миллиметровые пугачи, зато насовали по полдюжине трехдюймовок. Обычно на рейд выходила еще и канонерка, а в готовности под парами каждую ночь была пара крейсеров.

Уже через две недели выяснилась разница в подготовке и характеристиках крейсеров, их командиров и команд. Идеальным борцом против чужих миноносцев оказался "Новик" под командой Эссена, закончивший ремонт, бывший следствием попадания в крейсер двенадцатидюймового снаряда в первый день войны. Высокая скорость, шесть скорострельных 120-мм, а так же дерзость и бесстрашие командира, позволяли "Новику" занимать выгодное положение для расстрела минносцев противника и вовремя уворачиваться от ответных торпедных атак. Вскоре он уже записал на свой счет два миноносца и минный катер. Правда, на самом деле оба миноносца японцы дотащили на буксире до Чемульпо и после ремонта ввели обратно в строй, но утопление тараном минного катера действительно имело место быть. Впочем, японцы в долгу не остались, и по докладам командиров миноносцев, достававший их "Новик" был потоплен самодвижущимися минами уже минимум три раза. На деле единственными повреждениями лихого крейсера второго ранга были три пробоины от 75 и 57-мм снарядов.

Вторым по эффективности, на удивление, оказался броненосный "Баян" под командой Роберта Николаевича Вирена. "Аскольд" тоже проявил себя в единственном для него ночном столкновении вполне неплохо, но Макаров предпочитал использовать его в дневных разведывательных выходах. Он, как и "Варяг" с "Богатырем", был недосягаем для броненосных крейсеров японцев и слишком силен для их мелких бронепалубников. Зато богиня отечественного производства – "Диана" (ее систершип "Паллада" все еще не вышла из дока, где ей не торопясь – в первую очередь работы велись на броненосцах, "Цесаревиче" и "Ретвизане" – устраняли повреждения от минной атаки в первый день войны) – оказалась не слишком эффективной. Ее многочисленные 75-миллиметровки работали только на близких дистанциях, подойти на которые этому медлительному кораблю было практически нереально. Правда, и японские миноносцы ее предпочитали обходить стороной. Посмотрев на это, Макаров загадочно хмыкнул: "и тут не соврал врачеватель", и приказал снять с "богинь" половину 75-мм пушек, заменив их на четыре шестидюймовки, снятых с берега, а освободившиеся 75-миллиметровки установить по одной на корме каждого миноносца. После этой простой, как табуретка, меры, русские миноносцы наконец-то уравнялись в огневой мощи со своимим японскими визави…

В результате этой бурной деятельности, а также каждодневного траления силами портовых буксиров и катеров, Макаров смог поддеживать рейд в почти что абсолютной чистоте от вражеских мин и отбить следующую атаку брандеров.

Адмирал Того вторично попробовал закупорить русский флот в гавани 14 марта, воспользовавшись тем, что проход теперь не защищали пушки "Ретвизана". Возглавить отряд из 4 пароходов-брандеров ("Чуйо-Мару","Яхико-Мару","Йонеяма-Мару" и "Фукури-Мару") поручили герою февральского рейда капитан-лейтенанту Такео Хиросе, команда кораблей набиралась исключительно из добровольцев. Сопровождать брандеры до Порт-Артура должны были 6 миноносцев 9-й и 14-й миноносных флотилий: "Хато", "Кари", "Маназуру", "Касасаги", "Аотака" и "Цубаме".

В 2.20 ночи 14 марта прожектора крепости нащупали приближающиеся к рейду четыре парохода-заградителя и миноносцы, сразу же крепостные батареи и корабли открыли по ним огонь. После первых выстрелов Макаров прибыл на канонерскую лодку "Бобр", стоявшую в проходе, и в течение нескольких часов руководил операцией отражения противника. Хладнокровие, распорядительность и сдержанная корректность в отношении как офицеров так и нижних чинов ее командира капитана 2-го ранга Александра Александровича Ливена, продемонстрированные им в этом бою приглянулись командующему, и он начал подумывать о продвижении светлейшего князя на мостик корабля 1-го ранга.

Головной брандер "Фукуи-Мару" был подорван торпедой миноносца "Сильный" лейтенанта Криницкого. Взрывом у него был оторван форштевень, но носовая переборка уцелела и не позволила брандеру затонуть. Потерявший управление и осыпаемый со всех сторон снарядами, японский пароход развернулся вправо и уткнулся в берег под Золотой горой. В это время на "Сильном" случайно один из матросов ухватился за рычаг парового свистка. Над гаванью раздался протяжный гудок, который японские заградители приняли за сигнал своего ведущего и повернули за ним. Это и предопределило полный провал операции противника. Еще два японских судна "Чуйо-Мару" и "Яхико-Мару" приткнулись у Золотой горы, а четвертое "Йонеяма-Мару", торпедированное миноносцем "Решительный" и расстрелянное береговыми батареями, затонуло у Тигрового полуострова.

В шлюпке, спущенной с брандера "Фукури-Мару", погиб отважный Хиросе.

Однако бой на подступах к Порт-Артуру продолжался. "Сильный" получил повреждения от огня "Аотака" и "Цубаме" и тоже вылез на берег у подножия Золотой горы (до восхода снят буксиром "Силач"). На русском миноносце погибли 7 матросов и инженер-механик Зверев. Лейтенант Криницкий и 12 матросов получили ранения. В это время среди вспышек выстрелов и света прожекторов к месту боя подошла канонерская лодка "Бобр" под флагом командующего.

Вместе с канонерской лодкой "Отважный" они отогнали вражеские миноносцы.

Теперь требовалось осмотреть брошенные под берегом вражеские пароходы, потушить на них пожары и обезвредить подрывные устройства. Это было выполнено командами добровольцев под руководством лейтенантов Кедрова, Азарьева и мичмана Пилсудского. С японских кораблей также была снята мелкокалиберная артиллерия и передана на усиление береговой обороны и некоторых миноносцев.

Когда утром 14 марта у Порт-Артура появился японский флот, ему навстречу решительно вышла русская эскадра, убедив адмирала Того в очередном провале его замыслов. Не приняв боя, японские корабли отошли.

Макаров для безопасности прохода приказал с брандера "Йонеяма-Мару", затонувшего под Маячной горой срезать надстройки и он, превратившись в своеобразный мол, стал надёжной защитой для дежурных канонерок.

Кроме того, чтобы на будущее время затруднить японцам выполнение задуманного, Степан Осипович решил устроить перед входом на порт-артурский внутренний рейд дополнительное заграждение из затопленных пароходов. Для этой цели были взяты четыре парохода русско-китайского пароходства и КВЖД: "Харбин", "Хайлар", "Шилка" и "Эдуард Бари". Первые два образовали наружный брекватер от Тигрового полуострова, а последние два – внутренний, около Золотой горы. Между пароходами "Шилка", "Эдуард Бари" и затонувшими брандерами у Золотой горы протянули стальные тросы. Впоследствии еще мористее этих брекватеров было поставлено минное заграждение инженерного ведомства на проводниках с берега, замыкаемое на ночь.