Знаменитые авантюристы XVIII века - Автор неизвестен Биографии и мемуары

Казанове оставалось только отрясти прах от ног своих и покинуть негостеприимную столицу Австрии. Он так и сделал, приняв твердое решение, во-первых, опубликовать всю эту историю с должными комментариями в газетах, а во-вторых, разыскать негодяя Поккини и повесить его собственными руками. Однако ни того ни другого он так и не исполнил.

Казанова направился в Германию. Из Линца он, не утерпев, написал полное яда письмо к венскому штатгальтеру; ему надо было отвести душу. «Это письмо, — говорит Казанова, — было необходимо для моего здоровья, иначе гнев задушил бы меня». Потом он переехал в Аугсбург и здесь прожил некоторое время. Целая компания друзей, особенно варшавских, отправлявшихся на воды в Спа, увлекала за собою Казанову. Но у него не было денег От Брагадина он уже повытянул все, что только было возможно. Он порылся в неиссякаемом источнике своей сообразительности и наконец придумал обратиться за помощью к своему другу, герцогу Карлу Курляндскому, который в это время гостил в Венеции. Но надо же было не просто выклянчить субсидию, а получить ее за что-нибудь. И вот наш герой придумал поистине удивительное средство — он сообщил герцогу подробный рецепт для приготовления золота! Чрезвычайно трудно разобрать, верил ли Казанова сам в этот рецепт или он совершал сознательное шарлатанство. Вот его собственные слова:

«Я написал принцу Карлу Курляндскому, который тогда был в Венеции, чтобы он прислал мне сотню дукатов. Чтобы побудить его прислать мне их немедленно, я сообщил ему вернейший способ добывания философского камня. Так как мое письмо, содержавшее такой важный секрет, было не шифрованное, то я просил тотчас его сжечь, уверив принца, что у меня осталась точная копия. Он этого не сделал, и письмо было у него схвачено вместе с другими его бумагами, когда его засадили в Бастилию».

Когда Бастилия была взята и ее архив сделался достоянием исследователей, в их руки попало и письмо Казановы. Оно тогда произвело впечатление, было переведено на разные языки и напечатано. Конечно, на него взглянули как на произведение чисто шарлатанское. Это было уже в конце жизни Казановы, когда он жил на иждивении графа Вальдштейна, в его богатом замке; как раз в это время он и составлял свои мемуары. В них он отводит место и этому письму. Он брюзжит на своих обвинителей, называет их невеждами, скотами, ослами, обвиняет в том, что они исказили его письмо, и проникается, по-видимому, самым серьезным замыслом оправдать себя в глазах потомства и с этою благою целью печатает это письмо в своих записках целиком. Мы считаем излишним дословно приводить этот документ, а перескажем только его содержание. Вначале Казанова распространяется о своей преданности герцогу; он не сомневается в том, что и герцог его искренне любит и ценит, но ему хочется дать доказательства своей преданности более существенные, нежели его личные таланты и качества, снискавшие ему высокое расположение герцога. С этой целью он и сообщает ему вернейший рецепт изготовления философского камня, посредством которого можно «размножать» золото до бесконечности, получая при этом настоящее, чистое золото, годное для чеканки монеты. Само собою разумеется, что относительно всякого, объявляющего себя владельцем секрета делать золото, возникает у здравомыслящего человека вопрос — почему он сам его не делает, а навязывает секрет другим? Словно предвидя это, Казанова распространяется в своем письме о том, что производство золота требует величайшей тайны, чтобы кто-нибудь не проник в секрет и не воспользовался им. Такая тайна возможна только для владетельной особы, она недоступна для частного лица. Вот почему Казанова ею до сих пор и не воспользовался. После этого предисловия идет самый рецепт, по обыкновению, несколько сбивчивый; в нем, впрочем, соблюдается внешний вид точности: возьми того-то столько-то и т. д. Приводим для любителей курьезов, знакомых с химиею, этот диковинный рецепт приготовления золота. Казанова прежде всего предписывает растворить серебро в крепкой водке, т. е. в азотной кислоте. При этом получится, конечно, раствор ляписа, азотнокислого серебра. Потом он тотчас предписывает обратную реакцию, — осаждение серебра из раствора медью. От действия меди серебро, значит, вновь получится в первоначальном металлическом виде. Его промывают, очищают, сушат. Потом этот серебряный порошок смешивают с нашатырем и смесь кладут в… но тут Казанова впадает в туманный язык древних алхимиков, он выражается так: «dans une tortue propre a devenir recipient», т. e. в черепаху (надо подразумевать, вероятно, реторту), способную стать приемником. Каждому химику известно, что такое реторта и что такое приемник, и каждому ясно, что автор рецепта в этом месте вдается в шарлатанскую сбивчивость описания. Покончив с этою частью операции, надо взять (столько-то) жженых квасцов, венгерского хрусталя, меди, самородной киновари и серы. Все это измельчается и смешивается; смесь кладется в колбу такой вместимости, чтобы содержимое заняло половину ее объема. Колба ставится на печь с четырьмя поддувалами, «потому что необходимо довести огонь (или жар) до четвертой степени» — вновь шарлатанская тьма. Начинают с «медленного» огня, который должен извлечь из смеси только одни «флегмы» или «гидропические» части, а «когда станут появляться спирты», надо подвергнуть их действию приемник, где «содержится луна с аммиачными солями» (т. е. реторта, содержащая смесь серебра с нашатырем?). Все стыки следует смазать «замазкою премудрости» и по мере того, как спирты будут перегоняться, огонь надо постепенно поднимать до третьего градуса. Когда же начнется «возгонка», нужно смело открыть четвертое поддувало; но надлежит опасаться, чтобы возгон не проник в приемник, где находится луна, заткнуть у него носок пузырем, в «три двойных», и поставить его на 24 часа в печь с круговращением, а потом снять пузырь и обратить реторту к центру, чтобы из нее могла идти перегонка. Огонь надо усиливать, чтобы окончательно, насухо выгнать из массы спирты. После троекратного повторения этой операции в реторте окажется золото. Если это золото сплавить с двумя унциями настоящего золота, то получится 4 унции настоящего чистого золота. Следовательно, получится, в сущности, вещество, способное множить золото, увеличивать вдвое его вес. Как видят читатели, нет ничего удивительного в том, что письмо Казановы, найденное в Бастилии, возбудило хохот и совершенно основательное обвинение нашего героя в шарлатанстве.

«Как только мой кошелек приобрел приличную полноту, — говорит Казанова, покончив со своим письмом, — я тотчас покинул Аугсбург». Но каким путем была достигнута эта полнота, он не объясняет. Неужели герцог поддался на удочку и выслал ему денег? Очень возможно; в то время многие еще свято верили в философский камень и в искусство делать золото.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});