Коромысло Дьявола - Иван Катавасов

Когда же Филипп ей невзначай, но со значением поведал, чей сын ходит у него в воспитанниках, она прониклась к новому знакомому настолько огромным доверием, что аж до десяти часов вечера милостиво отпустила Настю с ним погулять. Столько времени Филиппу, кошмарно занятому подготовкой к экзамену, вовсе не требовалось, чем он ее поразил до глубины души.

Думается, Филипп смог бы выправить у нее разрешение, чтобы и до утра задушевно выгуливать Мими и Настю на свежем воздухе. «Ага! Собачка подышит на балконе у Петьки с Мариком, покуда мы с Настей дили-дили, трали-вали, сверху-снизу не устали…»

Взяв с очень приличного юноши обещание бывать у них почаще, несмотря на работу и сессию, тетка Агнесса сумела лишь в прихожей закруглиться c комплиментами, наконец-то сказав нетерпеливой парочке долгожданное «до скорой встречи».

Как школьники, всласть нацеловавшись в лифте, — три раза вниз, два раза вверх, — они поехали на новом джипе смотреть квартиру, которую снял Филипп. Широкий жест героя своего нового романа Настя оценила правильно и тут же предложила собственную любительскую и профессиональную теткину помощь в обзаведении домашним хозяйством.

Квартирка ей понравилась, чего нельзя сказать о ремонтниках, трудившихся над благоустройством жилья для ее возлюбленного Филиппа. Он только диву давался, насколько жестко она их построила и каким непререкаемым тоном отдавала распоряжения и указания.

«Видимо-невидимо в некоторых женщинах генетически заложен инстинкт домохозяйственности. Да-а… курица — не человек, но женщина — птица. Чуть что сразу гнездо вьет… Психологи говорят: инстинктов у людей не бывает. Им бы на мою Настеньку глянуть. Практически и в естественном эксперименте…»

Филипп не понимал женской психологии; на круг то же самое, естественно, касается и любого другого мужчины. Ведь Настя сверхъестественно пребывала в самых возвышенных чувствах, если не на седьмом небе, то уж точно она парила над землей, в заляпанной краской, штукатуркой, шпатлевкой двухкомнатной квартире на третьем этаже. Поскольку полностью ощущала себя героиней дамского романа, занятой обустройством места будущих встреч с возлюбленным.

Да-да, мои вдумчивые читатели-мужчины. Как немного нужно нашим женщинам для полного счастья! И как же мало мы его им даем! Разве что получают они эту радость бытия лишь на страницах романтических повествований. Но отнюдь не там, где мужчины собираются выпить пива и поговорить.

Филипп Ирнеев прибыл в оговоренное место ровно за пять минут до намеченного времени. Пиву с креветками и с Пал Семенычем не пришлось его долго ждать за столиком спецобслуживания в тихом защищенном уголке шумного питейного заведения.

— Рад вас лицезреть, коллега. Видит Бог, много времени я у вас не отниму.

— Добрый вечер, Пал Семеныч. Я весь в вашем распоряжении. Хоть до утра, ежели мы попросим Веронику Афанасьевну отменить мои вечерние занятия.

— О нет! Ни в коем случае, Филипп Олегович. Коль скоро она любезно взялась обучить вас технике эйдетической трансляции, то пусть побыстрее доводит до собственного уровня.

— А вы, прецептор Павел?

— Я отшлифую ваши навыки и, быть может, помогу вам двинуться дальше, коли у вас на то хватит уровня владения дарованием апостолического инквизитора. Вы, надеюсь, меня понимаете, коллега, оно весьма специфично и несколько отличается от теургического ясновидения, предзнания или прорицания истории.

— Я читал об этом в «Теории ритуальной теургии», прецептор Павел.

— Мои поздравления, рыцарь Филипп. Мне казалось, вы не скоро доберетесь до оного фундаментального труда.

Тогда давайте попробуем немного практики. Припомните-ка эпигностический символ двойственности Неизреченного… Теперь же посмотрите, в каком анимированном виде я лично себе представляю конъюгацию тех воображаемых хрустальных сфер…

Несколько секунд Филипп приходил в себя после красочного зрелища, развернувшегося в его мысленном восприятии.

— Кто-нибудь, кроме вас, Пал Семеныч, такое может увидеть? — глуповато спросил ученик прецептора и нарвался на насмешливый ответ.

— Почему бы и нет? Вы, например, друг мой. Или вы думаете, оные образы вам померещились?

— Ой, извините за дурацкий вопрос, Пал Семеныч. Отчего-то само собой вырвалось.

— Не стоит извинений, коллега. Давайте-ка пойдем дальше, если привязка получена. Сей же час я вам покажу объемное тело куба в четырех измерениях. В эвклидовом пространстве сия математическая абстракция невозможна, но эйдетика позволяет ее увидеть, как на самом деле выглядит этот тессеракт…

Сейчас еще одно квадриметрическое тело. Это координатная темпоральная сфера…

И, как она вам, коллега Филипп?

— Чудесно! А цветные звуки у нее откуда берутся?

— Это вопрос вашего восприятия чего-либо трансцендентного. Мы, с вашего позволения, займемся им чуть позднее, скажем, в июле месяце, за океаном.

— Как скажете, Пал Семеныч. Буду ждать с нетерпением.

— Ах простите, друг мой. Что-то я заболтался. Вам пора в «Трикон».

— Не беспокойтесь, прецептор. Здесь не больше десяти минут езды. Успеется.

— Нет, коллега. Лучше прибыть к концу времен, чем опоздать к их началу, — голос прецептора Павла стал торжественным, глубоким, даже гулким, как будто многопудовый колокол.

— Прошу принять сие старопечатное издание и в качестве подарка, и в образе награды, и в знак надежды, рыцарь-неофит Благодати Господней.

Как будто бы он ее достал из воздуха, внезапно у прецептора Павел оказался на ладони золотой том карманного формата с алмазной аббревиатурой «P.D.T.» Подержав бесценную инкунабулу несколько секунд, словно бы взвешивая, стоит ли, не стоит ее отдавать, наставник вручил многозначительную награду рыцарю Филиппу.

Слава Богу, награжденный этим увесистым и ценным подарком неофит его не уронил на стол, еле-еле удержав двумя руками. Книг этакой немыслимой тяжести Филиппу раньше никогда не приходилось принимать, поднимать или брать из рук в руки.

Тем не менее важностью момента он проникся и потому нашел в себе силы ответить:

— Благодарю за доверие, прецептор Павел. Постараюсь его оправдать.

— Не будьте столь серьезны, коллега Филипп, — иронически усмехнулся прецептор Павел. — Теургическая ценность отныне вашего экземпляра Продиптиха в наши времена не так уж велика, как в средневековье. Однако, будучи исторической реликвией, сие двукнижие являет собой несомненную ценность.

Ах да, мой друг, я совсем обеспамятел. Извините старика за рассеянность. Вещь знает хозяина своего…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});