Фанфан и Дюбарри - Бенджамин Рошфор

— Слушаю вас, мсье, — обратился он к Тюльпану, чье хладнокровие ему импонировало.

— Где чемоданчик, который передал вам д'Орневаль?

— В нем арманьяк, который как всегда я должен передать некоему Фоксу, который всегда ждет в гавани, когда я встречаюсь со своими английскими клиентами. Фокс, насколько мне известно, кузен шевалье д'Орневаля!

— Будьте так добры и откройте чемоданчик, капитан!

Чемоданчик был заперт в шкафу. Когда капитан снял кожаный футляр, блеснул металл, и Керкофу пришлось разбить чемоданчик, прыгнув на него обеими ногами. Через минуту Тюльпан уже извлекал из обломков пистолет, разобрал его, отделил рукоятку и вынул из неё документы, написанные на тонкой бумаге и свернутые в трубочку.

— Вот это — результат многомесячной шпионской деятельности! — пояснил он Керкофу, который их внимательно разглядывал. — Планы размещения армий, эскадр флота и многое другое, в чем я не разбираюсь.

— Черт, черт! — повторял капитан. — Дьявол! Гром и молния!

— Вот зачем, капитан, я прибыл на ваш корабль! Помешать этому попасть в Англию!

Керкоф ошеломленно протянул:

— И это значит я больше года передавал подобные донесения и ничего не знал об этом. Никогда, никогда бы не подумал, что шевалье д'Орневаль… ну, я до него ещё доберусь! — взревел он и вскочил.

— Подождите! Я же говорил вам, что о чем-то попрошу! Ведь я обещал Эстелле д'Орневаль, что с её отцом ничего не случится! Она все знает, и в отчаянии. Это она мне сообщила о преступной деятельности своего отца и это её заслугой эти документы не попадут в Англию! Если теперь разоблачить её отца, она жестоко пострадает, — останется круглой сиротой!

— Но мы не можем ему позволить и впредь предавать Францию! — яростно заорал Керкоф.

— Он предавал её с вашей помощью. И пусть себе продолжает и дальше, только впредь вам будет достаточно бросить в море все, что он вам доверит, даже если по случаю это вдруг окажется арманьяк.

— Неплохо придумано! — признал гигант-капитан и расхохотался так, что затряслось необъятное брюхо. — Но как же с Фоксом, так называемым кузеном, если я ничего ему не передам?

— Думаете, он тоже заговорщик?

— Не знаю.

— Тогда считайте, что это так. И как-нибудь шепните, что вы уверены за шевалье д'Орневалем следят и что вот-вот могут арестовать. Англичанам придется найти кого-то другого, они прервут с ним все контакты, — и значит шевалье поймет, что почему-то англичане его избегают или подозревают, хотя и не узнает, почему. И так вернется на путь истинный, с которого, я уверен, сошел не по своей воле. А мы окажем услугу Франции и убережем его от тюрьмы.

— Согласен! — после долгого молчания согласился Керкоф и вытащил откуда-то бутылку. Арманьяк!

Выпив, капитан мечтательно протянул:

— Мсье Тюльпан! (Фанфан ему наконец-то представился). При виде этих документов меня осенила отличная идея! Когда-то в юности я был писарем у одного нотариуса. Да! — заметил он странно смягчившимся голосом, словно о чем-то вспомнив. — А потом угодил на пять лет на каторгу. Знаете почему? За подделку документов. Из меня вышел мастер и умелец по фальсификации документов любого рода. Без преувеличения могу сказать — виртуоз!

Потом капитан распахнул свой сундук и Тюльпан увидел, как он вытаскивает письменные принадлежности — разные перья, чернила, ножички, резинки, песочницу — и все это капитан разложил на крышке сундука.

— Ну нет! — воскликнул Тюльпан, чувствуя, как его снова охватывает желание безумно хохотать.

— Вот именно! Все это я держу под руками. Вы только посмотрите!

***

В пять утра в маленькой бухте у Пойнтона четверо английский контрабандистов, уже поджидавших в темноте, приняли партию товара — вино и шелк — тут же его оплатили и исчезли.

Только потом, как обычно, появился кузен Фокс. В действительности он именовался Смит и был тайным агентом. За сверток, переданный капитаном, он заплатил Керкофу пятьсот французских ливров, изготовленных в Англии — это была плата для шевалье д'Орневаля.

И Фокс исчез…

Капитан Керкоф заменил разбитый чемоданчик похожим ящичком, который дал обить железом и поместил в прежний кожаный футляр. Все документы вновь были на месте в рукояти пистолета. Подделаны они были настоящим и старательным умельцем так, что некоторые содержали сведения, полностью противоположные предыдущим, или ещё дополняли их, но приводили меньший состав армий и эскадр флота, что, несомненно, заставит долго ломать головы умников из адмиралтейства и генерального штаба, и значит можно было надеяться, что в один прекрасный день эскадры английского флота будут ошибочно перемещены, армейские полки сосредоточены не там, а пушки установлены на те места на побережье, где никогда никто не высадится.

— Во всяком случае, мы досыта насмеялись! — сказал Керкоф Тюльпану на прощанье, когда "Великая Фландрия" пристала к берегу Англии. Тюльпан ничего не ответил. Опираясь на фальшборт, смотрел на побережье, ещё погруженное во тьму, на небо, по которому уже бежали сероватые облака. Откуда-то издали слышен был крик петуха.

Англия! И на этом таинственном острове где-то…

— Капитан! — обратился Тюльпан к Керкофу. — Теперь я с вами прощаюсь. Всю ночь я твердил: это невозможно, это немыслимо, но, как видите, теперь должен сойти на берег, если хочу остаться верным себе и тому, в чем поклялся. Речь идет о моей невесте! Ее похитили в Средиземном море и я знаю имя похитителя и название его корабля. Надеюсь найти невесту в Лондоне. Не говорите мне, что это невозможно, я знаю, но не хочу смириться!

— Вы в самом деле славный боец, мсье Тюльпан! — ответил тронутый капитан Керкоф. — То, что вы собираетесь сделать, могло бы тронуть меня до слез, но только не умею я плакать. И ничем не возражу против ваших намерений. И даже с радостью предложу вам помощь. Если спуститесь со мной в каюту, узнаете, каким образом…

5

Англия! Таинственная, молчаливая, пугающая и привлекательная Англия, которая стоила Франции стольких жизней… — над ней светало. Наступал теплый, но пасмурный рассвет, отдававший запахами осени. Англия с её прекрасными зелеными лугами, тенистыми, уходящими в даль лесами и одинокими потемневшими от времени фермами, от которых неслось петушиное пение, открывалась теперь его взору.

По тропинке, ведшей причудливыми зигзагами от причала в Пойнтоне к проселку, который через несколько миль выходил на проезжую лондонскую дорогу, шагал путник, с виду совершенно неприметный. Это был Тюльпан.