Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ - Френсис Брайан

– Луи! Мне нужно поговорить с твоей мамой. Луи! Это очень важно!

Он почувствовал мою настойчивость и побежал. С ним вместе вернулась Грейс.

– Мадам… Грейс! – Она улыбнулась, и сердце мое растаяло. Луи убежал, а я, заикаясь, продолжал: – Мы с вами не говорили с тех пор, как все…

– И я была слишком… расстроена, удивлена, потрясена… Я вас не поблагодарила. Ах, как я могла быть такой неблагодарной, так запоздать?! Вы столько для меня сделали… и для Луи.

Я набрал в грудь побольше воздуха.

– У меня теперь очень хорошее положение, – произнес я. – Полагаю, от этого плавания я получу большую выгоду. Поэтому я вскоре смогу купить землю, и мне уже двадцать пять лет, и я всей душой люблю вашего сына… Я чувствую, мы с ним можем стать самыми близкими друзьями…

– Но вы уже друзья! Вы – его единственный герой!

– Грейс… Мадам… Я как-то уже говорил вам, что хочу открыть вам свое сердце. Но у меня нет опыта в том, о чем я собираюсь сказать…

Она предупреждающе подняла руку.

– Прошу вас – ничего не надо говорить. Больше ничего говорить не надо. Я знаю, какие слова хотят сорваться с ваших губ. Вы не должны их произнести!

Она говорила с большой силой, но в глазах ее светилось сочувствие. Она шагнула назад, не спуская с меня взгляда.

– Я хочу вам сказать… Мне надо что-то сказать вам. – Она казалась необычайно смущенной, и сердце мое подпрыгнуло от радости. Ей так же трудно открыть свое сердце, как и мне! – У меня тоже есть что-то, что лежит на сердце. Что-то, что вы, надеюсь, поймете…

Припоминаю, что я тогда подумал: это ее чудесное «что-то» изменит и меня, и всю мою жизнь на веки вечные! Все во мне – и мозг, и каждая косточка – трепетали от радостного возбуждения.

Она смотрела на меня пристальным, глубоким взглядом… Казалось, она так взволнована и так жаждет открыть мне свое сердце… А мне так хотелось успокоить ее, уговорить, чтобы она дала мне возможность высказать все за нас обоих. Но я ждал. Она заговорила.

– Думаю, теперь мне надо называть вас Джим. Но это будет нетрудно – ведь Луи уже вас так называет.

Я подумал – да, и ты еще, надеюсь, будешь добавлять к этому имени «дорогой», «любимый» и всякие другие нежные слова, какие говорят друг другу муж и жена.

Она заговорила снова:

– Теперь, когда мы с вами собираемся стать родственниками…

– Что? – Мой мозг отказывался работать.

И в этот момент я увидел его: он тихо вышел из-за угла и, как всякий адвокат, немедленно осознал происходящее. Он подошел к нам, старательно улыбаясь.

– Джим! Представь себе – в моем-то возрасте! Что скажет твоя матушка? – Он взволнованно посмотрел на меня и взял за руку. – Однако – поздравь же меня, Джим! – Он нежно взял руку Грейс и продел себе под локоть. Мы стояли по обе стороны от него; я был потрясен до глубины души, а дядюшка Амброуз понимал это, и ему тоже было больно, несмотря на всю его радость.

Матушка моя, когда я рассказал ей об этом, выглядела раздраженной. Она сказала:

– Нет дурака на свете дурее, чем старый дурак! – И добавила, посмотрев на меня пристальным, полным значения взглядом: – Сорок лет разницы – это слишком широкая пропасть.

За окном, над морем, темнеет: я думаю, дождевая туча наплывает на наши западные края. После той беседы с Грейс и Амброузом я вернулся к себе в каюту и лег ничком на койку. Ничто внутри меня не подсказывало мне, что я должен чувствовать. Кто-то постучал в дверь и вошел, не дождавшись ответа. Это был Луи. Он спросил:

– Джим, можно я приеду и останусь жить в вашем доме? Пока не придется уехать в Шотландию? А это ведь будет через много лет.

Это и есть то благо, которое дает мне наслаждение каждый божий день. Когда-нибудь, я знаю, он должен будет уехать и жить в родовом имении, займет свое место как герцог Бервикский. Но сейчас Луи – мой самый близкий, самый дорогой друг, к тому же меня душевно радует нежная привязанность мальчика к его матери и ее – к нему.

Скоро нам с Луи предстоит поехать в Бристоль, и я знаю, что мой дядюшка и его молодая жена станут часто навещать нас, и я смогу видеться с Грейс, слушать ее и беседовать с ней, и чувства мои останутся неизменными, как бы ни была жестока боль оттого, что Грейс не стала моей.

Я собираюсь построить не только коттедж для Бена, но еще и новый дом – получше и побольше, чтобы радушно принимать таких гостей, чтобы поощрять их почаще навещать нас. А еще я пригласил старшую сестру доктора Ливси стать домашней учительницей Луи, и, при том, что сквайр Трелони не спускает с мальчика глаз, Луи уже выказывает черты великолепного наездника. Гостиница стала столь процветающей, что Черную бухту уже не назовешь уединенной, и наши номера часто бывают переполнены. Вот и сейчас кто-то стоит у двери трактира, и я должен бросить писать.

Примечания

1

Джентльмен удачи – англ. «gentleman of fortune» может означать также «очень богатый человек»; слово «fortune» означает не только «удача», «фортуна», но и «богатство». (Здесь и далее – примеч. перев.)

2

Корнуолл (Cornwall) – исторический район и графство на юго-западе Великобритании; имеет живописное побережье. В настоящее время – крупный центр туризма (южное побережье Корнуолла называют Английской Ривьерой).

3

Бат (Bath) – курорт с горячими источниками на юге Англии.

4

Люгер (мор.) – здесь: небольшое двух-или трехмачтовое парусное судно.

5

«Кошкина колыбель» или «веревочка» – детская игра с веревочкой, оплетающей пальцы.

6

Фалмут (Falmouth) – город и морской порт в Южном Корнуолле.

7

Бизань (мор.) – кормовая мачта, иначе – бизань-мачта; тж. нижний косой парус на бизань-мачте.

8

Кабестан, или шпиль (мор.) – подъемный ворот на судне.

9

Ют (мор.) – кормовая часть верхней палубы судна.

10

Грот (мор.) – самый нижний парус на второй мачте от носа.

11

Топсель (мор.) – рейковый парус треугольной (иногда четырехугольной) формы, поднимаемый над другим рейковым или косым (гафельным) парусом.

12

Шпангоуты (мор.) – ребра судна, к которым крепится его наружная обшивка.

13

Рей, тж. рея (мор.) – деревянный или металлический поперечный брус на мачте, предназначенный для крепления прямых парусов и поднятия сигналов.

14