Две Дианы - Александр Дюма

— Все равно, — сказал Габриэль, — мы его поведем не на бал, а на бой. Ивонне со всей его деликатностью — принять.

Ивонне откланялся по этикету и удалился, с улыбкой поглаживая рукой свой тонкий черный ус.

На смену ему явились два белокурых гиганта, стройные и невозмутимые. Одному на вид можно было дать лет сорок, другому — не больше двадцати пяти.

— Генрих Шарфенштейн и Франц Шарфенштейн, его племянник, — доложил Мартин Герр.

— Что за дьявол, кто они такие? — поразился Габриэль. — Откуда вы, ребята?

— Мы только отшасчи немножко францозиш, — сказал старший.

— Как так? — спросил виконт.

— Ми плох понималь францоз, — проговорил великан помоложе.

— Это немецкие рейтары, — сказал Мартин Герр, — иными словами — наемные солдаты. Они продают свою руку тому, кто лучше платит, и хорошо знают, чего стоит храбрость. Они уже были у испанцев и англичан. Но испанец мало дает, а англичанин слишком торгуется. Покупайте их, господин виконт, в деле они будут хороши. Они никогда не спорят и, как люди точные в своих обязательствах, всегда лезут прямо на пушки с полнейшей невозмутимостью. Ведь для них мужество — только предмет сделки.

— Я беру этих поденщиков славы, — сказал Габриэль, — и для большей верности плачу им за месяц вперед. Кто там еще?

Оба тевтонских Голиафа по-военному отдали честь и направились к выходу, чеканя шаг.

— Следующий, — произнес Мартин, — по имени Пильтрусс. Вот он.

Некое разбойного вида существо в изодранном платье, переваливаясь, вошло в комнату, остановилось в замешательстве и воззрилось на Габриэля, словно он был судьей.

— Не стесняйтесь, Пильтрусс, — мягко обратился к нему Мартин Герр. — Несмотря на ваш дикий вид, вам, право, нечего краснеть.

Потом он доложил своему господину:

— Пильтрусс, господин виконт, так называемый человек с большой дороги. Он ходит по дорогам, которые кишат чужеземными грабителями, и грабит грабителей. Что же касается французов, то он их не только милует, но даже и помогает им. Итак, Пильтрусс — своего рода завоеватель. Тем не менее он ощутил потребность изменить свой образ жизни. Вот почему он с такой охотой принял предложение вступить под знамя виконта д’Эксмеса.

— Хорошо, — сказал Габриэль. — Я принимаю его под твою, Мартин, ответственность, с условием, что он изберет ареной для своих подвигов не большие дороги, а укрепленные города.

— Благодари господина виконта, чудак, — подтолкнул его Мартин Герр.

— Благодарю вас, господин виконт, — заторопился Пильтрусс. — Обещаю вам, что никогда не буду драться один против двух или трех, а только против десятерых.

— В добрый час, — усмехнулся Габриэль.

После Пильтрусса явилась некая мрачная, бледная и чем-то озабоченная личность.

Зловещее выражение его лица усугублялось бесчисленными шрамами и рубцами.

Мартин представил этого седьмого, и последнего, новобранца под невеселой кличкой Мальмор.

— Господин виконт, — сказал он, — вы не должны отказывать бедняге Мальмору. У него явное пристрастие к войне. Он просто грезит сражениями и, однако, ни разу в жизни даже не пригубил из этого кубка наслаждения. Он так смел, так рвется в стычку, что с первого же шага получает рану, которая и приводит его в лазарет. Все его тело — сплошной рубец, но он крепок, а Бог милостив, и он поднимается и снова ждет подходящего случая. Господин виконт, вы сами видите, что нельзя лишить этого скорбного вояку радости, которая принесла бы обоюдную пользу.

— Ладно, беру Мальмора с его воинственностью, — сказал Габриэль.

Довольная улыбка скользнула по бледному лицу Мальмора, и он ушел, дабы присоединиться к новым своим товарищам.

— Надеюсь, теперь все? — спросил Габриэль своего оруженосца.

— Да, господин виконт.

— Что ж, у тебя недурной вкус, — заметил Габриэль. — Благодарю за удачный выбор.

— Да, — скромно промолвил Мартин Герр, — такими ребятами не стоит пренебрегать.

— И я так думаю, — согласился Габриэль. — Крепкая компания.

— А если сюда добавить еще Ландри, Обрио, Шенеля, Котамина и Балю, наших ветеранов, да еще господина виконта во главе, да еще четыре или пять человек из вашей челяди, так у нас будет такой отряд, которым можно будет похвастаться перед друзьями, и особенно перед врагами.

— Правильно, — сказал Габриэль. — А сейчас ты займешься их экипировкой. Мой же день пока еще не закончен.

— Куда вы собираетесь нынче вечером, господин виконт? — спросил Мартин.

— В Лувр, к герцогу де Гизу. Он ждет меня к восьми часам, — ответил Габриэль, поднимаясь со стула. — Ты даже не знаешь, как нужна мне победа! И я добьюсь ее!

И, направляясь к двери, он воскликнул про себя:

«Да, я тебя спасу, отец! Я спасу тебя, Диана!»

XII

НЕЛОВКИЙ ЛОВКАЧ

Теперь перенесемся мысленно за шестьдесят лье от Парижа, и тогда мы окажемся в Кале в конце ноября 1557 года.

Не прошло и двадцати пяти дней с отъезда виконта д’Эксмеса, как гонец его уже появился у стен английской крепости. Он потребовал, чтоб его провели к губернатору, лорду Уэнтуорсу, для вручения ему выкупа за бывшего пленника. Он был неловок и крайне бестолков, этот гонец: как ни указывали ему дорогу, он двадцать раз проходил мимо ворот и, по своей глупости, тыкался во все замаскированные двери. Это было сущим наказанием — дурачина успел обойти чуть ли не все наружные укрепления у главного входа в крепость.

Наконец после бесчисленных указаний он все-таки отыскал нужную дорогу. В те далекие времена магическая сила слов: «Я несу десять тысяч экю для губернатора», — была такова, что суровые формальности выполнились мгновенно. Его для виду обыскали, затем доложили о нем лорду Уэнтуорсу, и вот носитель столь уважаемой суммы был беспрепятственно пропущен в Кале.

Посланец Габриэля еще долго блуждал по улицам Кале, прежде чем отыскал дворец губернатора. Итак, потратив больше часа на десятиминутную дорогу, он наконец вошел во дворец и сразу был принят губернатором. В тот день Уэнтуорс пребывал в тяжкой меланхолии. Когда посланец объяснил цель своего прихода и тут же положил на стол тугой мешок с золотом, англичанин спросил:

— Виконт д’Эксмес ничего не велел мне передать, кроме этих денег?

Пьер (таково было имя посланца) поглядел на лорда с тупым изумлением, которое не делало чести его врожденным способностям.

— У меня, сударь, — сказал он, — нет другого дела, как только передать вам выкуп. Хозяин больше ничего мне не приказывал, и я даже не понимаю…

— Ну хорошо, хорошо! — перебил его лорд Уэнтуорс. — Просто виконт д’Эксмес стал там более рассудителен, с чем я его и поздравляю. Воздух французского двора отшиб ему память.