Наваждение - Пола Волски

Признаки господства республиканцев проглядывали на каждом углу. Повсюду толпилась чернь, в том числе и в приличных кварталах, куда раньше простые люди не осмеливались и нос сунуть. Щеголяя новообретенными свободами, они кучками прогуливались в парках и на площадях, располагались у фонтанов, в аллеях, в садах, толкались у входов в дорогие магазины, гостиницы и даже частные особняки, где раньше никто не потерпел бы их присутствия. Оборванцы шатались по улицам - развязные, сквернословящие, грубые, а самыми наглыми были те, у кого на шапках и куртках красовался алый ромб - знак оголтелых сторонников Уисса в'Алёра. Ромбы были начертаны на стенах, колоннах, памятниках и даже на деревьях по всему городу. Часто эти символы сопровождались простой, лаконично многозначительной надписью: "Экспроприация". При виде этих многочисленных надписей Элистэ содрогнулась. Проведя многие месяцы в отшельничестве в бабушкином доме, она все же знала о мстительных чувствах самых рьяных сторонников Уисса в'Алёра. Неумолимые фанатики чудовищных крайностей, они требовали возмещения ущерба в виде собственности Возвышенных, их богатств; жаждали их унижения и крови. Неистовые и ненасытные, они прятали свою жадность и ненависть за риторикой самооправдания, вызывая отвращение и ужас. Эти преступники, именовавшие себя "патриотами", не чуждались терроризма, поджогов, насилия, избиений, даже убийств. Несколько домов Возвышенных в разных частях города были дочиста разграблены, а особняк виконта во Сере сгорел до основания. Уничтожение экспроприационистами той самой собственности, которой они домогались, пошло им же во вред, зато, по-видимому, отвечало какой-то их основной внутренней потребности разрушителей. Их агрессивность являлась угрозой для любого из Возвышенных, а закон служил слабой защитой. Экспроприационисты с некоторых пор оказались выше закона и стали неуязвимее, чем когда бы то ни было, благодаря мощному Народному Авангарду.

Народный Авангард - недавно созданное вооруженное формирование, якобы имеющее целью поддержку административной политики Комитета Народного Благоденствия при Конституционном Конгрессе, - на самом деле представлял сборище самых убежденных и мускулистых экспров, преданных не столько Комитету как таковому, сколько его главе, Уиссу в'Алёру. Каким образом Уиссу удалось осуществить это предприятие при отсутствии официального разрешения и денежных средств, было не вполне ясно даже членам Комитета. Но как бы то ни было, он это сделал, и теперь "Сосед Дж." располагал военной мощью, вовсе не соответствовавшей его официальному статусу депутата Конгресса от Шеррина, - во всяком случае, так втихомолку думали многие из тех, кто теперь уже не осмеливался высказываться вслух.

И вот с полдесятка так называемых народогвардейцев, видимо в увольнительной, толклись под навесом безымянного кабачка. Их форма из грубой коричневой саржи, мешковатая, нарочито плебейская по покрою, была украшена алыми ленточками и знаком красного ромба. При себе они имели оружие. Когда фиакр поравнялся с ними и народогвардейцы заметили внутри девушек, они начали свистеть, подвывать по-волчьи и оценивающе причмокивать губами. Элистэ метнула в их сторону ненавидящий взгляд, вздернула подбородок и отвернулась. Аврелия, слегка подпрыгивая рядом с ней, не сводила глаз с экипажа возлюбленного, вовсе не замечая их дерзости.

Два фиакра, связанные невидимой нитью, направлялись к реке. Миновав "Гробницу", они перебрались через реку Вир по Винкулийскому мосту и доехали до Набережного рынка, на котором тоже сказались изменения, произошедшие в Вонарском государстве. Рынок, как никогда, шумел и кишел людьми, однако многие торговые лавки были закрыты ставнями и заперты, а те, что еще оставались открытыми, не очень-то радовали глаз обилием товаров, но и у таких скудных источников благ выстраивались длинные очереди. Толпа тоже выглядела по-иному. Почти исчезли цветные ливреи, обозначавшие принадлежность к большим домам, тогда как раньше они сразу бросались в глаза. Враждебность, издевки, а время от времени и побои вынудили даже самых преданных слуг отказаться от этих видимых примет, по крайней мере в общественных местах. Точно так же вышла из моды и явная принадлежность к аристократии. Здесь, на улицах, царил стиль намеренной неформальности - обдуманная небрежность в одежде, почти на грани неряшливости, назойливо фамильярная манера, за гранью дерзости, вызывающее пренебрежение к устаревшим условностям. Все было явно рассчитано на то, чтобы дать выход новоявленной гордости и независимости недавно освобожденных граждан Вонара. Среди простых шерринцев расхаживали люди в военной форме, и их было гораздо больше, чем раньше, если не считать военного времени. Многие из солдат принадлежали к Вонарской гвардии, известной своей лояльностью к Конгрессу, и к ним в общем относились хорошо. Не столь многочисленные, но приметные своей экзотической экипировкой, прогуливались наемные солдаты из Гурбана и Релиша. Были тут и непопулярные в народе шерринские жандармы, и королевские гвардейцы, тоже оставшиеся лояльными к новому режиму. А среди всего преобладали коричневые и алые цвета народогвардейцев.

Элистэ с отвращением смотрела на солдат. Их было чересчур много много мундиров, много оружия, много скрытого устрашения. Она перевела дух, когда фиакр миновал Набережный рынок и покатил по улицам к площади Великого Государя, а оттуда к улице Черного Братца. Через пару минут они проехали магазин мадам Нимэ.

- Хоть этот на месте, - заметила вслух Элистэ. - Разве не приятно видеть, что есть вещи, которые не меняются?

Аврелия не обратила внимания на вопрос. Ее глаза по-прежнему были прикованы к фиакру впереди, а губы лихорадочно шептали: "Куда он может ехать? Ну, куда?"

Вздохнув, Элистэ прекратила попытки завести разговор. Проехав улицу Черного Братца, они попали в переплетение переулков, затем проследовали мимо Королевского театра. Вдруг Аврелия, схватив кузину за руку, воскликнула:

- Новые Аркады! Он наверняка едет в Новые Аркады. О, я умру от этого!

Элистэ не видела в том никакой необходимости, но благоразумно промолчала. Наконец перед ними нависла двухэтажная громада Аркад, и фиакр Байеля во Клариво остановился, чтобы высадить своего единственного пассажира.

- Вон! Вон он! Смотри! Это Байель! Вон! - ногти Аврелии впились в руку Элистэ. Поднявшись, чтобы постучать в верх фиакра, они крикнула кучеру: - Высадите нас у Новых Аркад! Да поспешите! Вы нам все испортите! Скорей!

Кучер повиновался, и Аврелия, бросив ему пригоршню монет, выпрыгнула из кареты.

- Пойдем же, кузина! - торопила она. - Скорее, а то мы его потеряем! О Чары, как он красив! - В развевающейся накидке она опрометью вбежала в Новые Аркады.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});