Высшие кадры Красной Армии 1917-1921 - Сергей Войтиков

Что же мы делаем? Какие меры мы принимаем? До сих пор почти ничего. При нашей расхлябанности и беспечности тщательно разработанный план белогвардейцев мог нам причинить непоправимый вред. Прав Троцкий, говоря, что можно споткнуться в мелочах. Этот урок должен нас заставить быть более беспощадными. Изменником мы должны клеймить всякого разгильдяя. Каждый член партии должен бороться с дезертирством и нашей распущенностью.

Недавно была произведена проверка имеющегося в частях оружия. Оказалось, что многие учреждения не вели записей имеющегося оружия. Было найдено огромное число винтовок, патронов, револьверов, о которых ничего не знали. Ясно, что при такой постановке дела белогвардейцам было нетрудно доставать оружие. К[омите]том обороны приняты и проводятся в жизнь ряд мер для охраны города, (оглашает постановления К[омите]та обороны). Успешность нашей борьбы с заговорщиками зависит от поддержки, которую каждый член партии окажет в проведении этих мер»[1181].

В тот же день Дзержинский заменил своего заместителя по ВЧК Якова Петерса в Комитете обороны г. Москвы[1182] — это свидетельство повышенной боязни военного переворота в столице.

Несмотря на то, что успехи чекистов руководство большевистской партии и государства поспешило приукрасить (так, выступление Дзержинского, напечатанное в газете «Правда» число арестованных «возросло» с 600 до 800), советская пресса всё же достаточно объективно описала события, связанные с ликвидацией ВНЦ. Из выступления главы ВЧК, раскрытый Всероссийский национальный центр был крайне опасной для большевистской власти организацией. Его ликвидация стала первым крупным успехом ВЧК и её Особого отдела.

Подробности ликвидации изложил в «Докладе Комитету обороны г. Москвы о военном заговоре» председатель комитета Лев Каменев. Доклад, по соглашению Комитета обороны г. Москвы с ВЧК, отпечатала газета «Известия ВЦИК».

После ликвидации «Тактического центра» оставшиеся на свободе руководители белогвардейского подполья решили свернуть работу в Северной и Центральной России и перенести свою деятельность на юг, ближе к армиям Деникина[1183]. Это была первая серьёзная победа отечественной военной контрразведки.

Что касается полковника В.Д. Хартулари, то он получил в 1920 году новое задание — Штаб Русской армии распорядился подготовить вооружённое выступление казаков на Дону и в Кубани, поддержанное десантом из Крыма. Для организации восстаний из казачьих офицеров, оставшихся в тылу Красной Армии для подпольной работы, создали «Всероссийскую внутреннюю и зарубежную сеть разведывательного отдела Главкома на юге России господина Деникина». Хартулари поручалось общее руководство организацией. Задание было провалено: ещё в апреле 1920 года Ленина проинформировали — сгруппировавшиеся на Дону белогвардейцы летом готовят ряд восстаний. Советским контрразведчикам председатель Совнаркома поручил подавлять контрреволюционные организации «в зародыше». Агентура Особого отдела Кавказского фронта проникла в Штаб Русской армии, раскрыла организацию и планы врангелевской разведки; арестовала полковника Хартулари; чекисты вскрыли агентурные сети противника на Кубани, в Ростове и Новочеркасске. Расчёты штаба Врангеля на помощь со стороны казачества не оправдались, что послужило одной из причин срыва десантной операции П.Н. Врангеля, целью которой был захват Кубани и Северного Кавказа, а также развёртывание большевистского восстания на юге России[1184].

Раздел VIII

Строгость российских законов и Красная Армия

Глава 1

«Кого они освободили, теперь известно… одному Аллаху»: подробности столичной регистрации офицеров

Летом 1918 года для предотвращения бегства военных специалистов в ряды белых большевики приступили к регистрации офицеров. Вначале офицерам предлагали зарегистрироваться под угрозой увольнения из рядов армии без права на восстановления. Так, 11 июня 1918 года Высший военный совет постановил:

«1. Предложить в течение определённого (по возможности, короткого срока), всем служившим в Генеральном штабе лицам, не имеющим в настоящий момент должностей, зарегистрироваться в Оперативном отделе (в делопроизводстве по службе Генерального штаба) Всероссийского главного штаба.

2. Все незарегистрировавшиеся будут считаться нежелающими продолжать далее службу и потому уволенными навсегда от службы в Генеральном штабе.

3. Из числа зарегистрировавшихся предлагать вакансии по мере их открытия; отказавшиеся от 2-х предложений считаются отказавшимися от дальнейшей службе в Генеральном штабе.

4. По заполнении вакансии всеми зарегистрированными лицами Генштаба перейти к замещению дальнейших свободных вакансий «перечисленными», с переводом их в Генеральный штаб. Троцкий, Склянский, Антонов[1185]».

В июле 1918 года после признания V Всероссийским съездом Советов строительства регулярной армии полностью большевистским, регистрация бывших офицеров стала проводиться в принудительном порядке, хотя на это ушло свыше полугода. Как известно, «строгость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения…» — в Москве регистрация примерно 10 тысяч офицеров происходила в здании Алексеевского военного училища…

Приводим доклад о порядке регистрации бывших офицеров:

В Московский комитет Российской коммунистической партии большевиков от фрак[ции] коммунистов 1-х Москов[ских] совет[ских] инструк[торских] [курсов] Красной Армии

ДОКЛАД

о бывшей [регистрации] с 7 по 15 августа 1918 года регистрации быв[ших] офицеров в быв[шем] Алексеевском военном училище[1186]

6 августа 1-е Московские военно-инструкторские курсы были вызваны для охраны подлежащих задержанию при регистрации офицеров, причём этот вызов был настолько замаскирован от всех решительно и конспиративно обставлен, так что из всего предшествующего регистрации мы ожидали серьёзных последствий, серьёзного отношения к делу, серьёзной организации всей регистрации офицеров и, основываясь на вышеизложенном, мы серьёзно отнеслись к подготовке охраны. На деле же оказалось совершенно другое: не только не было серьёзной работы со стороны регистрирующих, но было иногда прямо преступное отношение к делу. Не было никакой подготовки и организации к регистрации, работники по регистрации являлись к 12 часам и уходили в 7-м [часу], т.е. принимали строго во внимание, что они обязаны работать только 7 часов, забывая, что существует трудовой порядок среди советских работников, и не обращали внимание на то, что, по их вине, караулу и коменданту с помощниками приходилось работать за них, не спавши по несколько ночей подряд; кроме того, работа шла без определённого плана: так, многие из регистрирующих не знали, как производить регистрацию и приходили к коменданту училища за регистрационными карточками.

Было полное отсутствие плана, инструкции распределения и освобождения офицеров, освобождался тот, у кого была на плечах голова. Освобождающие не разбирались с тем, что был ли освобождаемый ими контрреволюционер или просто «безработный» офицер. Освобождали в первую очередь по каким-то протекциям или добивались освобождение офицера через женщин (граф[иня] Толстая), отчего при отношении тов. Аросева к женщинам очен[ь] легко можно было освободиться. Не было поставлено хотя сколько-нибудь порядочного питания как караула, так и арестованных офицеров. (Далее и до конца абзаца слева поставлена жирная скобка и указано: «Особо [отличился] Лефортовский район»). Совдеп Лефортово-Благушенского района, взяв на себя продовольствование караула и задержанных офицеров, не приготовил посуды, вёдер для воды, кружек и т.п. и кормил караул горьким супом с воблой, приготовленного (так в тексте, правильно: «приготовленным») так, что первые два [дня] караул не мог при всём желании кушать этот суп; не было организовано врачебной помощи, не был приготовлен госпиталь для больных и, когда ночью приходилось отправлять больных в Генеральный госпиталь, то по 2 часа приходилось искать санитара, т.к. ночного дежурства при госпитале не было организовано, хотя было известно всем, что каждую минуту могут доставить больного и в то же время не было для перевозки больных никаких решительно перевозочных средств, кроме всего этого никто не установил контроля за врачами, так что врачи освобождали офицеров из училища бесконтрольно и, кого они освободили, теперь известно только одному Аллаху.

Освобождать офицеров имели право: тт. Аросев, Муралов, Щерычев, Прозоров, Веселовский и Малышев (руководство Московского окружного военного комиссариата. — С.В.), причём некоторые из вышеупомянутых товарищей [оказались] не на высоте своего положения: так, тов. Аросев оказался довольно далеко не таким трудоспособным, каким обыкновенно привыкли его считать; был гораздо предупредительнее с родственниками бывших офицеров, чем с часовыми; на объяснение с этими дамами находил время часами и в то же время не имел времени и желания предъявить свой мандат часовому (курсанту) у входа, из-за чего часовой, основываясь на уставе и приказе не пропускать никого без пропуска, не пускал тов. Аросева, на что тов. Аросев вместо предъявления своего мандата горячился и грозил часовому арестом. Тов. Аросев слепо доверял своему секретарю — графине Толстой, которая, переговариваясь на иностранных языках с бывшими офицерами, после через т. Аросева освобождала по личной просьбе без всяких документов, несмотря на их контрреволюционность — так, например, она пыталась освободить состоящего в списках Всероссийской чрезвычайной комиссии и уже арестованного князя Ширинского-Шихматова и других состоящих на учёте ВЧК.