Высшие кадры Красной Армии 1917-1921 - Сергей Войтиков

5) письмо от 22 августа, озаглавленное «От объединения Национального центра, Союза освобождения и Союза общественных деятелей», адресованное членам правительства Деникина, содержащее сведения о связях и финансировании ВНЦ, а также указание на лозунги, которые должны быть усвоены при продвижении Добровольческой армии к Москве. В той же коробке находились и негативы текстов ряда сообщений и писем политических деятелей кадетской партии из штаба армии Деникина (Н.И. Астрова, В. Степанова и др.).

Все сведения находились «в годном для перевозки через фронт конспиративном виде», а именно — написаны на узких полосках бумаги в 2 пальца шириной и 5 вершков длиной. Н.Н. Щепкин признал, что все эти документы переписаны лично им, к нему эти документы попадали в уже готовом виде. Такой порядок сложился ещё при предшественнике Щепкина (т.е. ещё в 1918 г.). На допросе 12 сентября Щепкин дал подробные показания: он вступил в ВНЦ, «когда его деловые обычаи уже сложились. Мне было поручено принимать депеши, приходившие от наших товарищей с юга, а когда мне приносили готовый текст депеш на юг, то приводить их в компактный для отправки вид. Если предстояли сношения с нашими товарищами по центру, то депеши составлялись совместно с кем-либо из членов Нац[ионального] центра, депеши же для Добровольческой армии доставлялись готовыми. В этих депешах я позволял себе исключать места, заключавшие сведения или неверные, или с политической точки зрения излишние… Лиц этих (тех, что приносили депеши для Добр[овольческой] армии — примечание Л.Б. Каменева) со слов своего предшественника, считаю агентами Добровольческой] армии».

Что касается негативов, то арестованный 30 августа в «мышеловке» на квартире у Щепкина юнкер Николаевского артиллерийского училища Георгий Вячеславович Шварц, служивший в Корниловском полку, показал на допросе, что в Екатеринодаре ему поручили проехать по подложным документам в Москву, чтобы передать Н.Н. Щепкину комок тонкой бумаги. Щепкин при Шварце развернул полученный от него комок бумаги (скатанный в трубочку), в бумаге находились предъявленные ему на допросе фотографии.

У арестованного в «мышеловке» 1 сентября А.А. Волкова изъяли отрывок сообщений, присланных ВНЦ в виде фотографических плёнок в перепечатанном на машинке виде, но с остававшимися нерасшифрованными местами. Волков признался, что взялся за расшифровку оставшихся мест письма по просьбе Владимира Александровича Астрова.

29 августа в «мышеловку» попался бывший офицер царской Ставки Павел Маркович Мартынов, в последнее время занимавший должность инспектора московского окружного управления всеобщего военного обучения. Мартынов уже был не понаслышке знаком с ВЧК: 1 сентября он показал — «Находясь в Бутырской тюрьме в 1918 году, я познакомился с Александром Огородниковым, который мне сказал, что он состоит членом Национального центра, как объединения интеллигентных сил России, стоящих за созыв Учредительного собрания, выкупное наделение крестьян землей и диктатуру военного авторитета… Когда его освобождали, он приглашал меня заходить к нему, когда меня освободят. Меня освободили 8 декабря 1918 года, я зашёл к нему и он предложил мне примкнуть к их организации и поручил ежемесячное жалование в 1.200 рублей… После Рождества он сказал, что желает ввести меня в военную организацию центра, и через несколько дней дал адрес Соколова Владимира Ивановича, к которому я и пошёл познакомиться. Соколов мне сказал, что организация желает получить от меня сведения военно-административного характера о красных частях и о положении на фронтах. И так как ходить к нему небезопасно, то, чтобы сведения я давал ген[ералу] Левицкому Борису, с которым я и познакомился». Арестованный вторично 20 февраля 1919 года Мартынов в тюрьме узнал, что «произошла выдача организации и в одиночке сидят Левицкий, Стогов, Иванов и многие другие», а за помощью, в случае освобождения, следует обратиться к Н.Н. Щепкину. 25 июля освобождённый, наконец, Мартынов, не имя ни гроша в кармане, был вынужден обратиться к Щепкину. Тот снабдил его деньгами и предложил отвезти в разведывательное отделение штаба Деникина сообщение. Как известно, долг платежом красен — Мартынов согласился. 23 августа он получил у Щепкина два маленьких свёрточка, завёрнутых в цинковую бумагу, и ключ к шифру, с которого снял для себя копию, изъятую чекистами при аресте, и, заклеив свёрточки в бумагу, передал их на следующий день Макарову, рекомендованному генералом Левицким Мартынову как курьер. 27 августа Мартынов доложил Щепкину, что поручение исполнено.

Информация, полученная ВЧК в результате арестов, распадается на две линии: первая — приоткрывала завесу над шпионской организацией ВНЦ, систематически собиравшей военные сведения и пересылавшей их штабу Деникина; вторая — указывала на деятельность центра, направленного на организацию восстания в Москве.

По первой линии (шпионской) ВЧК начала поиск информаторов Щепкина в рядах Красной Армии и ряде гражданских учреждений. Удалось установить, что полученные сведения редактировали сначала генерал В.И. Соколов, а затем полковник В.В. Ступин.

По второй линии (заговор) ВЧК добилась информации от главы московской группы НЦ: на допросах 3, 5, 10 и 12 сентября — в общей сложности на 33 страницах убористого почерка. Крайне скупой на имена, конкретные факты, даты и цифры Н.Н. Щепкин описал историю ВНЦ, по выражению Л.Б. Каменева, «широко и обстоятельно… стилем политического деятеля, выполняющего свой долг перед своим классом». Единственное, что упорно отрицал Щепкин на допросах — причастность работе ВНЦ подготовке восстания в Москве. На беду главы московской организации в его собственноручных депешах чекисты нашли места о вооружённом восстании. Кроме того, чекисты добыли доказательства того, что Щепкин выплачивал жалование начальникам «ударных групп» НЦ, а также редактировал вместе с В.В. Ступиным тексты приказов и воззваний, подлежащих опубликованию в момент восстания.

К началу октября чекисты установили, что в августе в распоряжении ВНЦ «имелась уже некоторая военная сила, при помощи которой и предполагалось «справиться со стихией», «наладить сношения по радио» и ждать прихода от Деникина «первосортной живой силы».

…Глава военной организации Ступин, а с ним вместе и все наиболее активные лица этой организации были арестованы 19 сентября. При этом обнаружены были подлинники… воззваний. Полученные при этом данные раскрыли всю военную работу заговорщиков в Москве».

Момент для ликвидации ВНЦ чекисты выбрали исключительно удачный: продвижение Деникина к Москве активизировало деятельность центра, требовавшего «чрезвычайно срочных» указаний, денег для закупки оружия и патронов, «излишек первосортной живой силы, который мог бы составить отряд особого назначения».

Ленина ввёл в курс дела заместитель начальника отделения информации Особого отдела И.М. Данишевский, доставивший по поручению Дзержинского материалы только что ликвидированного ВНЦ[1180].

24 сентября 1919 года на заседании Общегородской конференции Московской организации РКП(б) выступил с речью об успешной ликвидации чекистами Всероссийского национального центра председатель ВЧК и её Особого отдела, а также член Комитета обороны г. Москвы Феликс Дзержинский: «Работа ВЧК за последнее время была очень удачна. Ещё при раскрытии шпионского заговора мы получили нити о существовании ещё более крупного заговора в Москве. Затем в результате усиленной работы нам удалось не только накрыть главарей, но и ликвидировать всю организацию, возглавляемую знаменитым «Национальным центром». Председатель «Нац[ионального] ц[ентра] [Н.Н. «Щепкин]» был захвачен, когда принимал донесение от посла Деникина. Захвачены очень ценные документы, которые будут опубликованы. Затем мы напали на след военной организации, [состоящей в связи с Национальным] центром, но имевшей свой самостоятельный штаб. Этот военный заговор удалось тоже вовремя ликвидировать. В этих заговорах участвовали как кадеты, так и черносотенцы и правые с.-р. Общее политическое направление давали кадеты. Арестовано около 700 человек. Цель их была захватить Москву и дезорганизовать наш Центр. На своих последних заседаниях они подготовляют окончательное своё выступление. Даже назначен час: 6 часов вечера. Они надеялись захватить Москву хотя бы на несколько часов, завладеть радио и телеграфом, оповестить все фронты о падении Советов и вызвать, таким образом, панику и разложение в армии. Для осуществления этого плана они скапливали здесь своих офицеров; в их руках были три наших военных школы: одна в Вишняках, Высшая стрелковая школа в Кунцеве, окружная артиллерийская школа [в Волоколамске]. Они предполагали начать выступление в Вишняках, в Волоколамске и Кунцеве и отвлечь туда силы, а затем уже поднять восстание в самом городе. У них был разработан подробнейший план действий: Москва была разбита на секторы по Садовому кольцу; за Садовым кольцом на улицах построить баррикады, укрепиться на линии Садового кольца и повести оттуда в некоторых местах (пунктах) наступление к Центру. Я прочту сейчас объяснительную записку к плану, которая показывает, как точен и детализирован был их план действий (читает). К сожалению, должен признать, что мы таких планов составлять не умеем. Они были настолько уверены в победе, что заготовили уже целый ряд воззваний и приказов. Эти документы очень интересны: они выявляют характер «Нац[ионального] центра» и штаба Добровольческой армии Московского района. Национальным центром руководили кадеты, в штабе же большинство были черносотенцы. Это отразилось на их воззваниях, (читает воззвание «Нац[ионального] ц[ентра]»). Чтобы привести свой план в исполнение, им надо было иметь оружие. Они сосредоточивали его незаконным образом в школах, которые были под их влиянием, а также закупали его в наших складах и образовывали свои склады. Силы их, по подсчётам, равнялись 600 человек (в варианте газеты «Правда» указана цифра в 800 человек) кадровых [военных] и, кроме того, они рассчитывали на некоторые части, в которые им удалось поставить своих людей для подготовки почвы. Благодаря большим связям в штабах им удавалось посылать своих людей всюду, где это было необходимо. Для этой цели они использовали и наших товарищей, пользуясь их легковерием и привычкой устраивать своих знакомых. Чтобы помешать нам применить против них красный террор, они рассчитывали завладеть т. Лениным и т. Троцким и держать их в качестве заложников. Печально то, что среди арестованных был один коммунист, который потом оказался черносотенцем, член Союза русского народа. Московской организации надо на это обратить внимание. Много в нашей организации расхлябанности и недопустимой доверчивости: в окружной артиллерийской школе не было ни одного коммуниста. Мы тайно послали туда своего человека для слежки, и он рассказывает, что там белогвардейские планы обсуждались совершенно открыто — и это не только в одной этой школе. В Школе маскировки некоторые части гарнизона тоже не наши.