Алхимик - Питер Джеймс

«ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ ВЫВОДЫ: в результате случайных мутаций наблюдается стойкая нестабильность. 100 % потерь обладают идентичными симптомами. Много положительных факторов. Решительно запрещается использование ЛАТОНЫ фазы первой до получения дальнейших результатов и анализов. К настоящей дате недостаточно информации, чтобы делать однозначные выводы».

Отчет никем не был подписан. Весьма предусмотрительно, ехидно подумал Коннор. Он бы тоже не хотел, чтобы его имя стояло под таким сообщением.

Латона. Он прочел до конца весь текст файла, но нигде больше не встретил этого слова. Любопытно. Он пустился в углубленный поиск и через несколько секунд получил сообщение:

«Страницы файла Латона фаза первая находятся в процессе создания. Доступ невозможен. Дата выпуска — 31 марта 1995 года».

Он встал и несколько раз прошелся по комнатке, чтобы прочистить мозги. Коннор Моллой чувствовал себя так, словно только что открыл ящик Пандоры.

Он попытался раздобыть еще какую-нибудь информацию, вводя ряд ключевых слов и различных имен, включая Кроу, Фармер, Ганн, Информация Медичи и Полифемус, но его старания ничего не дали.

Сохранив файл «Медичи» на жестком диске и предусмотрительно закодировав доступ к нему на тот случай, если кто-то влезет в его закрома, он выключил свой компьютер, отсоединил модем, поставил на место телефонную розетку и пододвинул кровать к стене. Он воспользовался услугами этой гостиницы на все шестьдесят пять фунтов и был готов уезжать.

Внизу, в холле, он оплатил счет за телефон и вышел.

Коннор был настолько поглощен своими мыслями, что не обратил внимания на человека в теплой куртке с поднятым воротником, стоящего недалеко, чуть ниже по дороге.

Этот человек подождал, пока Коннор сел в свою машину и включил двигатель, после чего неторопливо поднялся по ступенькам гостиницы и вошел в холл.

68

Монти старалась сохранять спокойствие, хотя ехала по совершенно незнакомой сельской местности, при этом делая вид, что прекрасно знает место своего назначения. Поворот направо, а потом налево. Свет фар за спиной повторял все ее маневры.

Она с растущим беспокойством посматривала на мягкое, теплое мерцание в окнах домов. Кое-где помаргивали телеэкраны. Перед домами стояли машины, последние модели, большей частью маленькие и средней величины, новые и подержанные. Это было уютное богатое местечко.

Монти снова повернула направо. Висящая на хвосте машина послушно повторила поворот. Выругавшись, она резко затормозила.

Тупик.

В нем был небольшой участок для поворота, окруженный припаркованными машинами. «Эм-джи» принялся разворачиваться, но места не хватило, чтобы сделать разворот в одну дугу. Монти пришлось остановиться, сдать назад и снова двинуться вперед. Она удивленно вгляделась в оранжевое уличное освещение.

Ее никто не преследовал.

Разворачивая машину, она остановила ее на полпути, опустила стекло и высунулась навстречу холодному вечернему воздуху. Где-то неподалеку гавкнул пес. Она присмотрелась к силуэтам машин, припаркованных у обочины; выхлопная труба «эм-джи» так громко рычала под днищем, что было совершенно невозможно услышать другую машину. Ее взгляд пробежался по припаркованным машинам в поисках одинокой фигуры за рулем. Полная тишина и спокойствие. Оранжевое свечение фонарей и безлюдье создают ощущение нереальности, словно она в городе призраков или на съемочной площадке.

Она закончила поворот и на черепашьей скорости поползла мимо стоящих машин. Добравшись до Т-образной развязки, посмотрела на две последние машины. Обе стояли темные и пустые.

Машина, что следовала за ней, когда она залетела в тупик, просто могла принадлежать кому-нибудь из местных обитателей, который возвращался домой. Но в таком случае почему никто не вышел из машины?

Она попыталась вспомнить последовательность случайных поворотов налево и направо, которые делала. Да, Монти совершенно точно припомнила, что в тупик она свернула направо. Сейчас она повернула налево и прибавила скорости. Теперь направо и еще раз направо. Всего четыре поворота — и она вернется на главную дорогу.

Монти посмотрела в зеркало заднего вида. Из поселка за ней никто не выехал. Пока она отъезжала от него, оранжевое свечение меркло и окончательно погасло. Теперь никто ее не преследовал, с ней остались только темнота ночи и ее собственное беспокойство.

Монти въехала в пригород Мейденхеда и тут же послушно сбросила скорость до тридцати миль в час, как требовал дорожный знак. Она проехала мимо знакомого обозначения заправочной станции, мимо простой церкви из бетона и стекла, мимо вереницы магазинов — и повернула налево на тенистую аллею, где прожила почти все детство.

Тут в отдалении друг от друга, основательно отступив от дороги, стояли особняки — некоторые за надежной оградой, а другие за густой изгородью разросшихся кустарников и деревьев. Большинство из них, как дом ее отца, были построены в стиле времен Тюдоров, но дом отца Монти, пожалуй, меньше всего отличался величественностью. И хотя в нем было шесть спален, большинство комнат были небольшими и внутри дом совсем не походил на настоящую сельскую усадьбу.

В течение последних нескольких лет после смерти матери Монти наблюдала, как несчастный покинутый дом медленно ветшает. Так что лучше всего, подумала она, подъезжать к нему в ночное время, когда это не так хорошо видно.

Ей хотелось, чтобы отец снова женился. Монти улыбнулась забавности ситуации: она озабочена тем, как бы найти отцу другую жену, в то время как он волнуется, что ей уже под тридцать, а у нее нет постоянного друга, и задумалась, не стоит ли сегодня вечером рассказать ему о Конноре, но решила, что, пожалуй, еще рановато. С вечера понедельника весь ее мир стал другим, но пока не стоит говорить об этом отцу.

Она привязалась к Коннору и ловила себя на том, что в каждой ее мысли неизменно присутствовал он. Но она еще не слишком хорошо знала этого человека: его окружал какой-то ореол тайны, это возбуждало и пугало ее.

Пугало потому, что она не могла разобраться в нем, не могла оценить, чем он руководствуется, и не исключала, что в один прекрасный момент ей придется решительно порвать с ним. А что, если у него есть подруга или, что еще хуже, жена в Америке?

Она по-прежнему почти ничего не знала о его прошлом, кроме того, что его воспитывала овдовевшая мать, которая интересовалась оккультизмом и зарабатывала на скромную жизнь ясновидением. Несколько раз Монти пыталась расспросить его об отце, но Коннор всегда менял тему. Он что-то скрывал от нее, она даже не смогла выпытать у него в ту ночь, какой страшный сон ему приснился.

Монти поставила машину, выбралась из нее и оглянулась, всматриваясь в темноту, — кажется, ничего зловещего. Она поднялась по ступенькам портика и отперла дверь своим ключом.

— Привет! — громко сказала она, с удовольствием вдыхая аппетитный аромат тушеного мяса. — Привет, папа! — снова окликнула его Монти и, снова не услышав ответа, забеспокоилась. На лестничной площадке горел свет. Посмотрев наверх, она не торопясь миновала лестничный пролет и увидела, что дверь его кабинета в конце коридора приоткрыта. — Папа! Добрый вечер!

Молчание. Только слабое жужжание компьютера, который он всегда оставлял включенным.

Под ее шагами заскрипели половицы, отчего растерянность только усилилась. Она рывком преодолела оставшиеся несколько шагов, толкнула дверь, заглянула внутрь.

И с облегчением увидела, что отец, погруженный в свои мысли, сидит за столом и темноту кабинета рассеивают только настольная лампочка и свечение экрана компьютера. Не желая пугать его, она тихонько позвала:

— Папа!

Не оборачиваясь, он поднял руку в знак того, что узнал ее.

— Привет, дорогая, — пробормотал он и сделал привычный жест, чтобы ему не мешали.

Подойдя поближе, она посмотрела на экран. По нему тянулись строчки генетического кода, которые были для нее едва ли не полной бессмыслицей. Она знала, что гены всех живых организмов, от растений до людей, состоят из тех же самых четырех основных компонентов, именуемых основаниями — аденин, тимин, гуанин и цитозин. Генетическая кодировка проводится по их заглавным буквам: А, Т, Г, и Ц. Монти понимала, что каждый отдельный человеческий ген представляет собой последовательность этих оснований, некоторые длиной в несколько сот, а другие — в несколько тысяч. Отсюда она могла сделать вывод, что в полном блоке ДНК сорока шести хромосом человеческого организма имеется три миллиарда оснований. И что каждая отдельная клетка человеческого организма содержит полный блок ДНК.

Знания ее носили поверхностный характер, и Монти отчаянно старалась усвоить основные положения генетики. Отец годами объяснял ей те или иные разделы своей науки, и кое-что оставалось в памяти. Она понимала главное: человеческие гены — это чертеж, синька организма, они дают инструкции эмбриону человеческого существа, как ему предстоит развиваться из единственной яйцеклетки, а телу взрослого человека — указания, как ему восстанавливаться и залечивать раны.