Алхимик - Питер Джеймс

Когда подошло время ланча, она покинула здание и двинулась по Юстон-роуд. День был сухим и прохладным, с чистым синим небом над головой. Ее мучительно угнетал тот факт, что Коннор всего в нескольких этажах от нее, в том же здании, но она не может спокойно и откровенно поговорить с ним. Но по крайней мере, они проведут вместе уик-энд, и она уже предвкушала его.

Она зашла в киоск купить газету и рассеянно скользнула взглядом по стойке с журналами.

«РЕДКОЕ И ОТКРОВЕННОЕ ИНТЕРВЬЮ В ДОМЕ У СЭРА НЕЙЛА РОРКЕ»

Заголовок на обложке журнала «Хэлло!» бросился ей в глаза. Монти купила журнал, прошлась немного и, увидев за стеклами бара свободный столик, решила перекусить.

Заказав салат из тунца и апельсиновый сок, она расположилась за столиком, открыла журнал, пролистала его и остановилась на главе «Бендикс Шер». Он стоял у зеркала в позолоченной раме, в комнате с элегантной обстановкой, положив руку на плечо темноволосой женщины, которая сидела в кресле времен Людовика XIV. Ее обтягивало модное платье с высоким воротником, а лицо с растянутой улыбкой выглядело так, словно ей только что сделали подтяжку.

Подпись под фотографией гласила: «Один из наиболее ярких бизнесменов Британии пригласил нас в его сельский дом в Кенте и рассказал о своей частной и общественной жизни». Статья, открывающая номер, начиналась с его цитаты: «Фармацевтическая индустрия обладает огромной силой. И я глубоко чувствую свою ответственность».

Рорке производит впечатление вполне гуманного человека, подумала Монти, и невозможно представить, что он сознательно принимал участие в каких-то зловещих действиях. Компания явно просто эксплуатировала его облик доброго дядюшки, а настоящие подлости творил за его спиной этот ползучий гад Кроу — или кто-то стоящий ниже по лестнице.

Она подумала о памятной записке, которую доктор Линда Фармер послала Кроу — Коннор показал ее на экране своего лэптопа:

«У нас может быть и четвертая проблема с „Матерноксом“. Кингсли К. (миссис). Находится под наблюдением. Будем сообщать».

Ее охватил гнев. Ведь именно она убедила отца продаться «Бендикс Шер» — только потому, что верила в безупречную репутацию компании. Она продолжала верить в нее и не собиралась позволять, чтобы несколько гнилых яблок портили ее облик — и к тому же марали имя ее отца.

Пока еще у нее не было никаких доказательств. Но если анализы «Матернокса» окажутся сомнительными, она пойдет прямо к Рорке, решила Монти, и все ему выложит. И сделает это до того, как все расскажет Губерту Уэнтуорту, не дожидаясь, когда пресса начнет уничтожать компанию.

За несколько минут до восьми Монти вышла из лифта в просторный холл. Час пик уличного движения уже сходил на нет, и ей потребовалось не больше сорока минут, чтобы добраться до дома отца. У нее была еще одна причина, чтобы запоздать.

Последние пару дней Уинстон Смит отсутствовал на службе, и Монти надеялась, что уж сегодня-то вечером он появится; в этот час в холле мало кто показывается, и ей удастся снова переговорить с ним.

Она с удовольствием убедилась, что Уинстон в одиночестве сидит на своем месте, и мимо белого мраморного фонтана направилась к нему. Со времени их последней встречи он заметно похудел, лицо осунулось и приобрело совсем уж нездоровый цвет.

— Привет! — сказала она.

Он сдержанно кивнул ей. Обычно он вставал при встрече, но в этот раз остался сидеть.

— Добрый вечер, мисс Баннерман. — У него был подавленный и смущенный вид.

— С вами все в порядке? — спросила она. — Пару дней вас не было видно.

Белки его глаз потемнели, а в левом был виден след лопнувшего кровеносного сосуда.

— Говоря по правде, мисс, чувствовал я себя не очень хорошо. — Он высморкался.

— У вас не прошла простуда?

Он похлопал себя по животу:

— Нет… это здесь… боли в желудке. Несколько дней мучили.

— Но это не приступ аппендицита?

Он грустно улыбнулся:

— Нет, ничего подобного. Я был бы не против, чтобы его можно было вырезать, но доктор всего лишь дал мне пилюли, чтобы снять боль.

— Какой диагноз он поставил? Рак?

— Не знаю. Он почти ничего не говорил. — Уинстон, нервничая, посмотрел по сторонам и понизил голос. — Честно говоря, я думаю, тут что-то гораздо более серьезное, чем они могут сказать.

— Как давно у вас эти боли?

— Да уже года три.

Монти была потрясена.

— Кто ваш врач?

— Доктор Зелигман.

— Он ваш семейный врач?

— Ну… что-то вроде… он доктор от компании.

— Я и не знала, что есть такие.

— О да, он прекрасный человек. В подвальном этаже за водолечебницей у него клиника. Он всегда очень любезен. Все мы ходим к нему.

— Кто все?

— Все мы, сотрудники… которых используют как морских свинок… для испытаний лекарств.

Монти осмотрелась.

— Послушайте, мистер Смит, вы когда-нибудь посещали другого врача… чтобы выслушать еще одно мнение?

— За последние десять лет я был у самых разных докторов, мисс. Вы не поверите, сколько у меня хворей. Но самая худшая — это сыпь.

— Сыпь?

— Что-то вроде псориаза. Жуткий зуд по всему телу, и несколько дней я был в самом деле болен.

Псориаз. Это слово поразило Монти. Отец не мог найти именно досье по псориазу. Эта связь смутила ее.

— И что говорили другие врачи?

Уинстон покачал головой:

— То же самое — ничего страшного! Это все мое воображение! Я был покрыт сыпью с головы до ног, у меня была температура тридцать девять и четыре, а они мне говорят — должно быть, я себе это все вообразил — психо… что-то там такое.

— Вы говорили им об испытаниях, которые на вас проводили?

— Ага.

— И вы поверили в их диагноз?

— Я не знал, во что мне верить, мисс. Я был у специалиста на Харли-стрит, и он сказал, что со мной все в порядке… кому верить?

Она в упор уставилась на него:

— Харли-стрит? Вы платили, чтобы попасть туда?

Уинстон покачал головой:

— Нет, платил «Бендикс». Когда я сказал доктору Зелигману, что хочу выслушать и другое мнение — ну, говоря по правде, это моя жена захотела, — он очень внимательно отнесся ко мне, договорился о приеме и обо всем прочем, а компания взяла на себя заботу о моих счетах. Даже сэр Нейл Рорке как-то остановился рядом со мной и спросил, как я себя чувствую. Я уверен, компания сделала для меня все, что могла. Но я знаю, что умираю, и я это вовсе не выдумал. Я умираю, но они не хотят мне об этом говорить.

Монти стояла, плотно сжав губы. Руки у нее были в карманах плаща, и она поняла, что подсознательно сжимает кулаки. Наконец она нашла нужные слова:

— У моего отца и у меня много знакомых медиков… мы могли бы попросить кого-то еще осмотреть вас.

— Я не хочу делать ничего, что огорчит доктора Зелигмана, — он всегда очень добр ко мне.

Монти видела, что на лице Уинстона отражается неподдельное доверие к своему доктору.

— Вечером я переговорю с отцом, — продолжала настаивать она.

— Ну ладно… вы очень любезная молодая леди.

Она посмотрела на группу скульптур из белого мрамора, украшающих фонтан за его спиной, и быстро обвела взглядом весь холл. Кроме них, в нем никого не было. Тем не менее она понизила голос до шепота:

— Послушайте, в тот день, когда я спросила вас о лифте, дверцы которого никогда не открываются, вы ответили, что имело бы смысл проверить план здания, не так ли?

Вдруг у него появилось растерянное выражение лица; сейчас у него был вид как у животного, пойманного в ловушку.

— Так вот, я проверила, — сказала она. — И пришла к выводу, что имеется несколько потайных этажей. Для чего они используются? Для опытов на животных?

— Прошу вас, мисс, ни о чем больше не спрашивайте меня. Я ничего не должен был вам говорить. — Испуганно посматривая по сторонам, он придвинулся поближе к Монти. — Прошу вас, никому не рассказывайте о том, что узнали от меня.

Она еще сильнее сжала кулаки.

— Мистер Смит, на этих планах показаны шесть дополнительных этажей — я хочу посетить их.

Он отчаянно замотал головой:

— Это просто невозможно, мисс.

— То есть вы признаете, что они существуют?

Лоб его покрылся испариной. Глаза испуганными мышками метались из стороны в сторону.

— Пожалуйста, ни о чем больше не спрашивайте меня. Я не хочу терять работу, меня никто больше не наймет. — Он пришел в возбуждение, и голос зазвучал громче. — Я могу потерять свою пенсию, страховку… словом, все. У моей жены болезнь Паркинсона, она передвигается в коляске. Я не могу рисковать. Я не знаю, чего ради открыл свой большой и глупый рот.

Она кивнула, сухо пожелала ему спокойной ночи и, погруженная в свои мысли, прошла на автостоянку. На ней почти никого не было. Ее «эм-джи» стоял в тени, у дальней стены стоянки. Подходя к машине, она внезапно услышала шаги за спиной и резко повернулась.