Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс! - Николай Яковлев

Пресс-конференция побудила «изоляционистов» усилить протесты против» вовлечения страны в «империалистическую войну». «Они громко обвиняли Рузвельта в «англофильстве», капитуляции перед «английским империализмом». Однако теперь, имея перспективу пребывания в Белом доме по крайней мере еще четыре года, ФДР счел возможным назвать вещи своими именами.

29 декабря президент на «беседе у камелька» резко высказался против того, что с нацистами можно жить в мире. «Мы не можем избежать опасности или страха перед опасностью, укрывшись в постели и натянув одеяло на голову». В этой речи ФДР впервые употребил выражение «мы должны стать великим арсеналом демократии», имея в виду, что США в собственных интересах окажут материальную помощь противникам держав «оси».

Фраза эта – «арсенал демократии» – была впервые использована французским представителем в Вашингтоне Ж. Монне. Услышав ее, Ф. Франкфуртер оценил звучную формулировку. Он убедил вашингтонских политиков не использовать ее в своих выступлениях, ибо она лучше всего прозвучит в устах президента США. Так и было сделано, Гопкинс включил ее в проект речи.

Как же понимал ФДР роль «арсенала демократии»? «Если падет Великобритания, – поучал президент, – державы оси поставят под свой контроль континенты Европы, Азии, Африки, Австралии и моря, и они смогут обратить громадные военные и морские силы против нашего полушария… Думая о сегодняшнем и завтрашнем дне… для США значительно меньше шансов оказаться в войне, если мы сделаем все, чтобы поддержать страны, защищающиеся против держав оси, чем если мы смиримся с их поражением, покоримся победам оси и будем ожидать своей очереди стать объектом нападения в следующей войне»34.

Советники Рузвельта просили его сделать какое-нибудь оптимистическое заявление, чтобы поддержать «воюющих – англичан, греков, китайцев». ФДР пошел навстречу. «Вскидывая голову и надувая щеки, как он обычно делал, – пишет Шервуд, – президент декларировал: «Я убежден, что державы оси не выиграют эту войну. Мое убеждение основывается на самых последних и надежных данных»«. Советники ФДР считали, что такими «данными» он не располагал. Они не знали, что к исходу 1940 года Рузвельту доложили о предстоящем нападении Германии на СССР. К этому времени была решена загадка «Энигмы», ФДР мог ежедневно следить за развертыванием вермахта к походу на Восток.

Январь 1941 года ознаменовался решительными действиями Рузвельта. Он тщательно подготовил ежегодное послание стране, которое прочитал конгрессу 6 января. В нем ФДР высмеял представление о том, что США могут «укрыться за китайской стеной» от происходящих событий. Президент предложил идею «закона о помощи демократиям», известного в истории как. ленд-лиз. Юристы разыскали в архивах подходящий закон, принятый в 1892 году, по которому военный министр мог передавать в аренду вооружение, если он считал это «в интересах государства». Законопроект о ленд-лизе, составленный на его основе, получил номер 1776. Президент напоминал о знаменательной дате в истории США – начале американской революции.

В «беседе у камелька» 29 декабря ФДР бесхитростно заявил, что ленд-лиз нужен, так как вооружение будет более полезно для обороны США «в руках Англии, чем на складах здесь». В послание от 6 января он включил куда более возвышенные мысли: США стремятся обеспечить во всем мире четыре «основные свободы для человека»: свободу слова, свободу вероисповедания, свободу от нужды, свободу от страха.

Экскурс в мессианском духе был предложен самим президентом. Когда он в своей обычной манере произнес, обращаясь к стенографистке: «Дороти, запиши закон!» – и продиктовал яркий абзац, постоянное повторение «во всем мире» резало слух.

– Но это затрагивает порядочную территорию, господин президент, – заметил Гопкинс. – Я не знаю, насколько американцы озабочены положением населения Явы.

– Боюсь, Гарри, что в один прекрасный день они будут вынуждены сделать это. Мир становится таким крошечным, что жители Явы становятся нашими соседями, – невозмутимо ответил президент.

Прослышав о ленд-лизе, руководители «изоляционистов» пришли в крайнее бешенство. Особенно отличился сенатор Б. Уиллер. Назвав предложение Рузвельта «идиотским», он в речи по радио утверждал, что президент требует от конгресса «нарушить международное право», а «программа ленд-лиза – ААА «нового курса» в области внешней политики – перепахать (plow under) каждого четвертого американского юношу».

Рузвельт на пресс-конференции 14 января объявил выступление Уиллера «самым лживым, самым подлым, самым антипатриотичным. Можете процитировать мои слова – это самое подлое публичное заявление за всю жизнь моего поколения»35. Такая словесная увертюра открыла трудное прохождение законопроекта через конгресс.

В начале января Рузвельт направил в Англию Гопкинса, а по наущению Стефенсона попросил и У. Уилки посетить Лондон. Он согласился. Накануне отъезда Уилки зашел в Белый дом. Президент постарался принять его должным образом. «Окинув взглядом свой кабинет, – пишет Шервуд, – он заметил, что на его столе не было бумаг. Повернувшись к нам, он попросил нас дать ему кипу бумаг из корзины, стоявшей в другом конце той же комнаты. Мы спросили: «Какие именно бумаги вам нужны, господин президент?»

«Да это неважно, – ответил Рузвельт, – мне просто нужны бумаги на письменном столе, чтобы у меня был очень деловой вид, когда войдет Уилки»36.

Рузвельт вручил Уилки послание Черчиллю – набросал на листке из именного президентского блокнота строки Лонгфелло:

Плыви вперед, корабль державный!

Плыви, союз могучий, славный!

Связав навек с твоей судьбой И страх и веру, род людской Следит с надеждой за тобой!

Черчилль 9 февраля огласил при большом стечении народа «послание» Рузвельта и воскликнул: «Нам не нужны доблестные армии, которые ныне формируются в США… Я отвечаю… этому великому человеку… дайте нам инструменты – и мы покончим с делом».

Вскоре в Соединенные Штаты был направлен английский посол Галифакс, преемник умершего Лотиана. Посол прибыл на новейшем английском линкоре. Рузвельт вышел в море встретить его также на линкоре новейшей постройки. То было внушительное зрелище. В штате Белого дома посмеивались – за высокой целью близко знавшие Рузвельта рассмотрели его желание человека, по-мальчишески влюбленного в море, получше ознакомиться с кораблем.

Тем временем билль о ленд-лизе подвергался скрупулезному изучению и мучительным испытаниям в комитетах и палатах конгресса, а за стенами Капитолия неистовствовала газетная буря. Противники Рузвельта указывали, что принятие и применение закона вовлечет Соединенные Штаты в войну, обернется дальнейшим ростом президентской власти внутри страны. Схема ленд-лиза – поддерживать других, оставаясь в стороне, – атаковывалась и по моральным соображениям. В комитете палаты представителей состоялся примечательный диалог между конгрессменом и военным министром Г. Стимсоном.

«Вопрос. Спрашиваю в лоб: если Англия – наша первая линия обороны, вы стоите за вступление в войну?

Стимсон. Я за помощь Англии, чтобы поддержать ее флот. В настоящее время она ведет войну и тем самым способствует защите Северной Атлантики, в чем мы жизненно заинтересованы.

Вопрос. Разве мы не ведем себя довольно трусливо – Англия воюет за нас, а мы не хотим участвовать в войне?

Ответ. Я не собираюсь вступать в спор такого рода. Закон не предусматривает это…»37

Нет, именно предусматривал! И выступления сторонников закона в конгрессе показали, что они отлично понимали его цели. Сенатор К. Пеппер: «Спрашивают, почему мы не объявляем войну Гитлеру? Отвечаем: «Потому что мы не идем на это, а если пойдем, то в момент, который мы сами изберем»«. Конгрессмен В. Поаг: нужно принять закон, «чтобы потом не говорили, что мы не хотели использовать американские деньги и военные материалы сейчас, чтобы спасти жизни американцев позднее». Конгрессмен С. Янг: «Промышленная мощь Америки, которая придет на помощь английским людским ресурсам, позволит Англии избежать поражения без. пот ери хоть одного американского солдата… а тогда придет черед Америки выступить лидером и указать путь».

Ленд-лиз провозглашал принцип: оказание помощи любой стране, оборона которой «важна» для безопасности США. Отсюда следовало, что в случае вступления в войну СССР ему также может быть оказана американская помощь. Сама мысль о возможности такого сотрудничества была ненавистна дубогрызам в Капитолии. Были внесены поправки к закону, имевшие цель заранее исключить Советский Союз из числа получателей помощи по ленд-лизу. Они не прошли. Как заметил конгрессмен Джонсон, «мудро ли это, политично ли это, осторожно ли это – дать пощечину» Советскому Союзу? Другой, Мэгньюсон, сказал: «Будем практичны: Россия является нашим единственным буфером на Востоке против японской агрессии»38.