Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

но не могу притворяться, что я не в раздумьях по этому поводу.

— Конечно, это так, — сказал Фэндис. — Вы человек веры, и это одна из причин, по которой великий викарий Робейр поддержал ваше возведение в сан викария. И вы не боитесь высказывать свое мнение, что является одной из причин, по которой он так дорожил вами после того, как вы туда попали. И именно поэтому викарий Тимити послал вас поприветствовать наших гостей, потому что он знал, насколько хорошо вы будете представлять его и Мать-Церковь, какие бы личные сомнения у вас ни были.

— Рад, что ты так думаешь, — сказал Остин, более чем немного тронутый проницательностью епископа воинствующего. Затем он глубоко вздохнул, когда покрытый ярким лаком трап с безупречно белыми веревочными поручнями для рук был выдвинут и поднят к входному люку парохода.

— А теперь, — сказал он с кривой улыбкой, — полагаю, мне пора начать вести себя прилично.

* * *

— Я викарий Жироми Остин, и исполняющий обязанности великого викария поручил мне приветствовать вас в Зионе от своего имени, от имени викариата и Матери-Церкви, ваше высокопреосвященство.

Рыжеволосый молодой человек в оранжевой сутане — ну, Мейкелу Стейнейру он во всяком случае показался молодым, хотя они с Аширом были одного возраста — низко, но не слишком низко поклонился, когда архиепископ ступил с конца трапа на облицованный мрамором причал. Архиепископ заметил, что, несмотря на огромную толпу, храмовая стража фактически создала островок полууединения, где можно было слышать обычные разговорные голоса, но их не могли подслушать другие.

— Благодарю вас за прием, ваша светлость, — ответил он, отвечая на поклон своим собственным, который был не глубже… но и не мельче. Они оба выпрямились, и архиепископ улыбнулся. — Позвольте мне представить епископа Брайана Ашира, главу моего штаба, и капитана Сэмила Карстейрса из охраны архиепископа. Уверен, что ему и епископу воинствующему Ханстанзо есть что обсудить, и я прошу прощения, — его улыбка стала шире, почти озорной, — за то, что создал для них так много сложностей. И для вас, конечно.

Его улыбка исчезла, а глаза внезапно потемнели.

— И я глубоко сожалею о том, что привело меня в Зион. — Он печально покачал головой. — Я всегда буду дорожить возможностью встретиться с великим викарием Робейром на мирной конференции, как бы сильно все мы ни сожалели о кровопролитии, которое привело нас к этой встрече. Не могу передать вам, как я был опечален, узнав о его смерти, когда так много великих задач, к которым он приложил руку и сердце, еще не были выполнены. Но мне было грустно за нас, а не за него. Если и был когда-нибудь во всем этом мире человек, чья душа заслуживала награды больше, чем душа Робейра Дючейрна, я его никогда не встречал. Он действительно был добрым пастырем, как называл его Зион.

Остин на мгновение замер, глядя в глаза Стейнейру, затем глубоко вздохнул.

— Ваше высокопреосвященство, мне недавно напомнили, что сегодня я должен вести себя прилично, — сказал он. — Уверен, что тот, кто так хорошо информирован, каким вы всегда себя зарекомендовали, должен знать из ваших источников здесь, в Зионе, что я, однако, один из викариев, которые продолжают иметь… сомнения в отношении Церкви Чариса.

Он сделал паузу, приподняв одну бровь, и Стейнейр усмехнулся.

— Полагаю, вы могли бы принять это как данность, ваша светлость, — ответил он. — С другой стороны, я бы добавил, что те же самые источники всегда подчеркивали вашу честность и сострадание, — добавил он более серьезно. — Уверен, что напряженность между нашими церквями должна быть трудной для вас.

— Это так, — признал Остин, — но это никогда не было потому, что я сомневался в искренности или глубине вашей собственной веры и веры вашей паствы, ваше высокопреосвященство. И теперь, встретивши вас, понимаю, что это даже глубже, чем я думал. И какими бы ни были наши другие разногласия, я согласен с каждым словом, которое вы только что сказали о великом викарии Робейре. Для меня было честью — и глубоким благословением — познакомиться с ним, и сегодня мир стал беднее.

— В таком случае, ваша светлость, — Стейнейр легонько положил руку на предплечье Остина, — почему бы нам с вами не присоединиться к остальным членам викариата, чтобы посмотреть, что мы можем сделать для того, чтобы этот визит и это празднование доставили ему удовольствие?

— Думаю, что это была бы очень хорошая идея, ваше преосвященство. — Остин улыбнулся ему. — И, имея это в виду, позвольте мне сопроводить вас в Храм. Исполняющий обязанности великого викария поручил мне передать вам, что ему не терпится наконец встретиться с вами лицом к лицу.

* * *

Капитан Карстейрс старался не чувствовать себя раздетым, следуя за Мейкелом Стейнейром к ложе, которая была отведена для чарисийских посетителей Храма. Это было трудно по многим причинам.

Тот факт, что он был безоружен, был одним из них. Страж архиепископа никогда не носил катану, которая оставалась частью различных персонажей сейджина Мерлина Этроуза, поэтому Карстейрс тоже никогда не носил ее за время своего пока недолгого существования. На самом деле он не скучал по лезвию, но остро ощущал пустоту там, где должна была быть его пистолетная кобура. Не то чтобы он не доверял компетентности Ханстанзо Фэндиса или людям, которых тот лично отобрал для этого задания. Просто это была его работа, а не Фэндиса, следить за тем, чтобы Мейкел Стейнейр вернулся в Чарис целым и невредимым.

Но отсутствие револьвера на самом деле было второстепенной составляющей его беспокойства. Во-первых, поблизости от него находилось по меньшей мере полдюжины револьверов храмовой стражи. Если ему вдруг понадобится оружие, он был уверен, что