Связанные звездами - Минни Дарк

не креветки, – продолжил Калеб, – я бы тебя никогда не нашел.

– Просто представь, – поддержала Ферн, ужаснувшись этой мысли. – Кто-то выкинул весь фарфор с Чарльзом и Дианой. Если бы он этого не сделал, ты бы просто ушел из магазина, с пластинкой «Pixies» под мышкой, и мы бы даже не заговорили друг с другом.

– Ты запомнила, какую пластинку я купил, – просиял Калеб.

Ферн, все еще обнимая себя за мерзнущие плечи, ответила не менее сияющей улыбкой.

И здесь, в оранжерее на крыше казино «Галактика» в 11.55 вечера, в канун Нового года, Калеб Харкнесс впервые поцеловал Ферн Эмерсон. Нежный сначала, поцелуй вскоре перерос в страстный. И вот уже Ферн дергала пуговицы на рубашке Калеба, а тот, запустив руку под черную юбку Ферн, обнаружил, что на ней не колготки, а чулки с подвязками.

– Ого, ты просто ходячий секс, – впечатлился парень.

Спустя недолгое время Калеб и Ферн представляли собой спутанный клубок рук, ног и языков. Их шатнуло назад, и Калеб наступил на помело метлы; ее ручка полетела в открытый шкаф, прямо на пульт. Последовала серия коротких вспышек, похожих на замыкание. Полетели искры, и, без ведома Калеба и Ферн, один из стеклянных лифтов казино «Галактика», содрогнувшись, застыл где-то между двадцать-третьим и двадцать четвертым этажом.

Калеб прижал Ферн к груди, отгородив от пульта, а в воздухе оранжереи стал расползаться легкий запах гари.

– Черт, – буркнул он.

– Фейерверк, – возразила Ферн.

Ник ощутил, что лифт резко замер, а потом пару раз дернулся вверх – вниз, как мячик на резинке.

– Это плохо, – сказала девочка с тряпичным рюкзаком, глядя на потолок лифта.

Ник стукнул по кнопке «Бальный зал», но не добился никакого эффекта. Он нажимал первый и технический этажи, даже парковку. Затем в отчаянии нажал разом несколько кнопок разных этажей, да еще и кнопку, открывающую двери лифта. Но створки не открылись. И лифт не сдвинулся даже на миллиметр. Единственное, что по-прежнему работало, это динамик над закрытыми дверями, из которого неслись успокаивающие звуки песни «Мы с вами вместе» Бена Ли.

– Дерьмо! – выругался Ник.

Затем вспомнил, что его телефон сейчас, наверное, глодают карпы в пруду.

– Дважды дерьмо! – заорал он и пнул створки лифта.

Мальчик с девочкой прижались друг к другу, а затем отпрянули, словно их ударило током.

– О, черт. Извините. Слушайте, все в порядке. Я в порядке. Прошу прощения, – сказал Ник. – У меня сегодня очень странный вечер, ясно? К тому же, я потерял свой мобильный. Так что придется воспользоваться одним из ваших.

Ребята переглянулись.

– Мой разряжен, – сказал мальчик. – В смысле, полностью.

– А у меня его просто нет, – добавила девочка.

– Вы серьезно? Что вы за подростки такие?

– Бедные, в моем случае, – ответила девочка, пожав плечами. – Неорганизованные – в его.

– Извини. Извини. Черт, извини. Просто… знаете, я опаздываю на встречу со своей девушкой уже на несколько часов, а в кармане у меня кольцо с огромным рубином, и она ждет, что сегодня я одену его ей на палец, а еще я очень хотел увидеть Блесид Джонс, а теперь концерт наверняка уже окончен, и вообще, это должна была быть очень, как бы сказать, важная ночь…

– Вряд ли это надолго, так ведь? – спросила девочка, тоже пробуя нажать разные кнопки. – Они скоро запустят лифты, да?

– Смотрите, – показал куда-то мальчик.

Ник увидел, что по соседству с их лифтом легко ползет вверх другой стеклянный коробок.

– Трижды дерьмо, – сказал он, но уже без прежнего пыла. – Почему? – спросила девочка.

– Потому, что люди – ленивые ублюдки. Если бы сломались все лифты в здании, это было бы сразу заметно. Но один вставший лифт? Можно просто воспользоваться другим. Так ведь? Возможно, нам придется здесь посидеть.

– Мы могли бы использовать кнопку вызова лифтера, – робко предложил мальчик, и Ник слегка смутился, понимая, что в этой ситуации ему не удалось проявить себя взрослым, здравомыслящим человеком. Он отыскал кнопку со значком трубки, а когда нажал ее, из динамика внизу панели раздались длинные гудки. Гудки шли, шли и шли. А затем резко оборвались.

Ник снова нажал кнопку. Но и во второй раз Нику не удалось дозвониться до кого-нибудь, кто мог бы им помочь.

– Новогодняя ночь, – пожал плечами мальчик. – Может быть, много вызовов?

В паре кварталов от казино линия электронных табло и билбордов – мерцающих картинками и огнями – резко уходила вверх, образуя пик в силуэте города. На квадратном экране в центре шли по убывающей цифры, в которых Ник без труда узнал обратный отсчет секунд, оставшихся до полуночи. 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1…

– Ну, с Новым Годом, ребята, – мрачно сказал Ник, и после его слов небо над билбордами расцвело сверкающими огнями фейерверков – ослепительно белыми, розовыми, красными, голубыми, зелеными.

– Давай, – обратился Ник к мальчишке. – Поцелуй свою подружку. Я отвернусь.

Тот покраснел, как свекла.

– Она не, эм… мы просто друзья. – И хотя мальчик был слишком поглощен собственным смущением, Ник довольно ясно заметил, как в сине-зеленых глазах девочки внезапно промелькнуло и пропало горькое разочарование.

В двух часах к западу от города, в Эденвейле, Жюстин сидела на самой удобной части родительского дивана – той, что поближе к кофейному столику, на котором стояла полупустая бутылка джина, тарелочка с ломтиками вяленого лайма и тоник без газа. На Жюстин было надето нечто похожее на пижаму, чем по сути, оно и являлось: безразмерная футболка в бело-розовую полоску со словом «мечта», украшенным золотыми блестками, на груди, и черные леггинсы с огромной драной дырой на одном колене. Момент, когда стрелки часов перешли с 11.59 на 12:00, Жюстин встретила в одиночестве, не считая джина с тоником в руке, храпящего старого спаниеля на коврике в гостиной и телевизора, без звука, показывающего фейерверки над городом в прямом эфире.

Чуть раньше вечером, Мэнди Кармайкл, наряженная в слишком короткий халатик медсестры, и Дрю Кармайкл, в авиаторских очках и потрепанной летной куртке, пытались уговорить Жюстин отправиться с ними на предновогоднюю вечеринку. Ее проводили Макферсоны в сарае для стрижки овец, а темой было «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь».

– Не могу придумать костюм, – ответила Жюстин, понимая, что говорит сварливым тоном.

– Но ведь ты можешь одеться кем угодно, милая, – сказала Мэнди. – Вообще не важно. Я, например, никогда не хотела быть медсестрой. Просто решила, что если у тебя красивые ноги, надо их иногда показывать, да?

– Мак выставит бочку своего знаменитого пунша на сорок четыре галлона, – вставил Дрю.

Пьяные пятидесятилетние друзья родителей,