Психология масс и фашизм - Вильгельм Райх

Существует непосредственная связь между «господством» над животными и «господством» над «неграми, евреями и французами». Ясно, что человек предпочитает быть джентльменом, а не животным.

Для того чтобы обособиться от животного царства, человек отрекался от ощущений своих органов и в конечном счёте перестал их воспринимать. В результате этого процесса он приобрёл биологическую ригидность. В механистической естественной науке до сих пор существует твёрдое убеждение в ригидности автономных нервов и невозможности ощущать автономную деятельность. Это убеждение существует, несмотря на то, что каждому трехлетнему ребёнку прекрасно известно, что чувство удовольствия, страх, гнев и желание возникают в животе. При этом остаётся без внимания тот факт, что самоощущение представляет собой не что иное, как общее ощущение своих органов. Утратив ощущение своих органов, человек не только утратил интеллект животного и способность к естественным реакциям, но и уничтожил возможность решения жизненно важных проблем. Естественную разумную саморегуляцию телесной плазмы он заменил «гоблином», которого наделил как метафизическими, так и механическими свойствами. Телесные ощущения человека действительно стали ригидными и механическими.

В образовании, науке и философии жизни человек постоянно воспроизводит механический организм. Под лозунгом «Долой животного!» биологическое уродство добивается ошеломляющих успехов в борьбе «сверхчеловека против низшего человека» (приравненного к человеку природному), а также в научном, математическом и механическом осуществлении убийства. Но кроме механических философий и машин для осуществления убийства необходим ещё один фактор. Таким фактором и является садизм, вторичное влечение, которое проистекает из подавленной природы и составляет единственную существенную особенность, отличающую психологию человека от психологии животного.

И всё же катастрофическое развитие механической, механистической тенденции не уничтожило антипода. В своей природной основе человек всё ещё остаётся животным. Несмотря на неподвижность таза и спины, жёсткость шеи и плеч и напряжённость мышц живота, человек ощущает в сокровенных глубинах своего существа, что он составляет лишь часть организованной живой природы. Но его восприятие природы не может быть живым и рациональным, поскольку он отвергает и подавляет любое проявление природы. Таким образом, восприятие человеком природы неизбежно становится мистическим, трансцендентным и сверхъестественным, проявляясь в виде религиозного экстаза, космического единения с мировой душой, садистской жажды крови или «космического кипения крови». Прусские военные парады обнаруживают все характерные черты мистической механической личности.

Мистицизм, олицетворяющий последние остатки жизненного начала, стал источником возникновения механического садизма в гитлеризме. Несмотря на всю ригидность и порабощенность, из всё ещё живых истоков биологической деятельности постоянно прорывается мольба о «свободе». Не существует ни одного общественного движения, которое, включив в свою программу «подавление жизни», могло бы надеяться привлечь на свою сторону народные массы. Каждое общественное движение, умалчивающее саморегуляцию жизненной энергии, выступает в защиту «свободы» в том или ином виде: свобода от греха, свобода от «земного», свобода жизненного пространства, свобода пролетариата, свобода культуры и т. д. Мольбы о свободе столь же стары, как и биологическая ригидность.

Стремление к свободе — это и есть проявление подавленной биологической структуры человека. Оно будет существовать до тех пор, пока человек будет чувствовать себя загнанным в ловушку. При всех своих различиях все устремления к свободе неизменно выражают одно и то же: невыносимость ригидности организма и механичности институтов, которые находятся в остром противоречии с естественными жизнеощущениями. Если бы возникло общество, в котором прекратились бы вопли о свободе, тогда человек наконец преодолел бы свою биологическую и социальную уродливость и достиг подлинной свободы. Человек сможет создать подлинную культуру только тогда, когда признает, что в основе своей он — животное.

«Возвышенные стремления» человека суть не что иное, как биологическое развитие жизненных сил. Такие стремления возможны только в пределах законов биологического развития, а не вопреки им. Стремление к свободе и способность быть свободным представляют собой стремление и способность осознать и содействовать развитию биологической энергии человека (с помощью машины). Подавление такого развития и страх перед ним исключают возможность установления свободы.

Под влиянием политиканов народные массы склонны возлагать ответственность за войну на власть предержащих. Если виновниками первой мировой войны считались военные промышленники, то вину за вторую мировую войну возлагали на психопатических генералов. Это просто перекладывание вины на других. Ответственность за войну лежит только на народных массах, так как они располагают всеми необходимыми средствами для предотвращения войны. Апатия, пассивность и отчасти активность приводят к катастрофам, от которых больше всех страдают сами народные массы. Акцентирование вины народных масс и возложение на них всей полноты ответственности означает серьёзное отношение к ним. С другой стороны, сочувствие к народным массам как к жертвам означает, что к ним относятся как к маленьким, беспомощным детям. В первом случае выражена позиция борцов за подлинную свободу, а во втором — позиция честолюбивых политиканов.

Средства борьбы за свободу личности

Короли и императоры всегда проводят смотр своих войск. Финансовые магнаты внимательно следят за финансами, которые обеспечивают их власть. Все фашистские диктаторы контролируют уровень иррациональности психологических реакций, поскольку эта иррациональность позволяет им устанавливать и сохранять власть над народными массами. Представители естественных наук оценивают уровень знаний и методы исследования. И только организации борцов за свободу до сих пор не произвели инвентаризацию биологических средств, необходимых для установления и сохранения свободы личности. Несмотря на точность работы нашей социальной структуры, термин свобода всё ещё существует без естественнонаучного определения. По злоупотреблению и неправильному толкованию это слово не имеет себе равных. Определять свободу — значит определять сексуальное здоровье. Но никто не желает заявить об этом открыто. Нередко возникает впечатление, что защита личной и общественной свободы связана с чувствами страха и вины, как будто свобода означает греховность или по меньшей мере нечто непристойное. Сексуальная энергетика интерпретирует это чувство вины следующим образом. Свобода без сексуальной саморегуляции суть противоречие в себе. В соответствии с преобладающей психологической структурой, однако, быть сексуальным — значит быть «греховным» или виновным. Существует мало людей, способных переживать любовь, не испытывая чувства вины. «Свободная любовь» приобрела дискредитирующее значение и утратила тот смысл, который ей придавали старые борцы за свободу. В фильмах повышенная сексуальность представляется как неотъемлемый атрибут преступника. Поэтому неудивительно, что аскеты и консерваторы пользуются большим почётом, чем влюбчивые южане; высокое социальное положение несовместимо с естественным поведением в сексуальной сфере; «официальное лицо», как полагают, не должно иметь «личной жизни»; великий исследователь Ламетри подвергался хуле и преследованиям; любой извращённый моралист может безнаказанно оскорблять счастливую пару; подростков можно заключать в тюрьму за совершение половых сношений.

В этой главе мы рассмотрим характерный для всех борцов за свободу просчёт: социальная неспособность к свободе имеет сексуально-физиологическую укорененность в организме человека.

Отсюда следует, что преодоление физиологической неспособности к свободе составляет одно из существенных условий подлинной борьбы за свободу. Мы не будем подробно останавливаться здесь на таких общеизвестных составляющих элементах свободы, как свобода слова, свобода от экономического угнетения и эксплуатации, свобода собраний и объединений, свобода научных исследований и т. д. Нам представляется существенным уделить внимание основным препятствиям на пути к установлению свободы.

Мы понимаем, почему сформировавшаяся в структуре характера народных масс неспособность к свободе никогда не была предметом открытых обсуждений. Этот предмет слишком неясен, скучен и непопулярен для таких обсуждений. Ибо тогда большинство людей должны будут подвергнуть себя самокритике (а это, несомненно, вызовет у них чувство неловкости) и в корне изменить свой общий подход к жизни. Более того, открытое обсуждение этого вопроса потребует переложить ответственность за все общественные события с небольших групп на подавляющее большинство трудящихся, от труда которых зависит существование общества. Это подавляющее большинство никогда не управляло делами общества. Высшее достижение трудящихся на данный момент заключается в возможности поручить управление своей жизнью порядочным, а не порочным лицам. «Парламентарная» форма правления не могла устоять под давлением обстоятельств, так как другие социальные группы и слои народа доверили садистам и империалистам власть над своими судьбами. Слишком велика опасность, что формально-демократическая структура превратится в диктаторскую структуру, когда вынуждена будет защищаться от авторитарного диктатора. Поскольку сами трудящиеся массы фактически и практически не осуществляют руководства своей жизнью, в произвольном составе правительства уже содержится зародыш угнетения. Это представляется общеизвестным фактом. Со всех сторон раздаются всё более отчётливые голоса о том, что больше нельзя рассчитывать на возвращение старого и необходимо создать принципиально новый мировой строй. Всё это верно, но здесь отсутствует конкретная формулировка, а именно: необходимость возложения всей полноты ответственности за свою будущую судьбу на большинство трудящихся, которые до сих пор выполняли только пассивную социальную роль. Создаётся такое впечатление, как будто существует тайная широко распространённая боязнь переложить ответственность с плеч демократического, действующего из лучших побуждений правительства на плечи тех, кто до сих пор были только избирателями, а не ответственными членами общества. Эта боязнь связана не с недоброжелательной или безнравственной ориентацией, а со знанием данной биопсихичекой структуры народных масс. Именно по этой причине закончилась неудачей и установлением диктатуры русская революция, которая началась с возложения ответственности на народные массы. Тем не менее анализ нынешней войны и её причин позволяет сделать вывод о необходимости осуществления социальной революции путём превращения формальной демократии в полную, фактическую демократию. Я хотел бы повторить заключения, которые несомненно следуют из изложенного выше.