Убей страх: Марафонец - Сергей Абрамов

И как следовало ожидать, впереди сквозь дымную пелену дождя замаячил Вефиль. Пятый! Даже он здесь выглядел не белым, а серым, мокрым насквозь.

Чернову хотелось прибавить темп, но тонны грязи, налипшие на когда-то белые кроссовки, еле позволяли переставлять ноги. Поэтому он перешёл на шаг, что, к слову, дало возможность поразмыслить в неторопливости об очередной «логичной нелогичности» Верховного Метеоролога, в которой Чернов ну никак не усматривал логики. Кажется, он польстил Верховному. Ну, попробуйте отыскать хоть что-то разумное в том, чтобы сутки гонять «крысу» по квадрату между четырьмя моделями любимого Вефиля, а потом, ничего от «крысы» не дождавшись, перебросить её к настоящему Вефилю. (Если он настоящий, а то Чернов ещё не дотопал до него…) Всякий эксперимент имеет цель, продолжительность и результат, пусть и отрицательный. «Крыса» Чернов только-только сумела найти подтверждение того, что её дурят, что города не просто безлюдны, но пусты, как бочки, в которых никогда не было вина. А тут её раз — и в другое ПВ!.. Или цель эксперимента заключалась как раз в том, чтобы узнать: сообразит «крыса» про бочки или нет?.. Вряд ли. Уж больно просто. Думать так — Чернова не уважать, а ему очень хотелось считать, что Сущий к нему относится особенно: ведь он — Бегун, он — один у Сущего на все времена.

Короче, всё, что происходило с Черновым в минувшие сутки, казалось ему сейчас бредом сумасшедшего, причём сумасшедшим он считал не себя: Кого? Этого он предпочитал не знать.

И сразу нашёл подтверждение мысли: нет, не он — сумасшедший, он — умница, потому что понял! Он понял, что была подсказка: детский рисунок чёрным пятном в ослепших глазах. Домик с острой крышей. Четыре угла «сруба» — четыре липовых Вефиля, угол острой крыши — дорога к Вефилю настоящему, Путь, дверь в Сдвиг. Он выбрал!.. Правда, не подозревая о том, что выбирает. Так называемый неосознанный выбор, но ведь выбор же!

Спасибо за толковую подсказку, милая Книга. Жаль только, что неясна по-прежнему цель твоего автора, который, как опять — не впервые! — отмечаем, повторяется в приёмчиках, меняя их форму, но не суть. Можно сказать: однообразие. Можно иначе: единообразие. Вроде синонимы, а всё ж второй термин звучит покрасивее, подостойнее. Речь-то о Сущем идёт, о Его фантазии, которая должна по логике быть, как и всё у Него, бесконечной, ан нет…

А тут и дорога к Вефилю подползла и вползла в город. Никто Чернова опять не встречал, но сие не означало, что город мёртв, как и те, что углами у домика. Город жил, несмотря на дождь, превративший улицы в такое же, как и за стенами, грязное месиво. Насквозь промокшие горожане (все, от мала до велика) работали под дождиком, буквально пахали: сравнивали землю, заваливали траншеи, которые вырыли смерчи, латали дыры в оградах, вешали двери, пытались посадить в водяную почву те несчастные растения, которые вихрь выдрал с корнями.

Кто-то первым заметил Бегуна, крикнул:

— Смотрите, Бегун!

И ещё — мальчишеский голос:

— Где ты пропадал так долго. Бегун?

Где он пропадал так долго? Долго? Вот странный вопрос!.. А люди оставляли работу, тяжело выпрямлялись, смотрели на бредущего Бегуна, и не было в их взглядах ни радости, ни ненависти, которую, если честно, ожидал Чернов. Только усталость, одна бесконечная, как этот дождь, усталость, а ещё полное безразличие к вошедшему в город, как будто не Бегун это никакой, а обычный прохожий. Чужой и ненужный. И только женщина, тяжко опёршаяся на черенок лопаты, сказала, когда Чернов проходил мимо:

— Уведи нас отсюда, Бегун. Скорей уведи. Сил больше нет…

Так и шёл до дома Кармеля-Хранителя — опять «сквозь строй». Только никакой силы не чувствовал. Ни в себе, ни в людях.

Кармеля дома не было, что следовало ожидать. Наверно, он — в Храме. Или на площади. Со всеми. Надо бы и Бегуну туда — ко всем, но сил не осталось. Были и — разом кончились. Понимал, что у горожан тоже почему-то нет сил, а работы ещё — невпроворот. Понимал, что лишние руки — его руки! — лишними как раз не будут. Понимал, что просто жизненно необходимо понять очередную непонятку — про своё долгое отсутствие. Но фантастически хотел поесть — раз, напиться воды, благо её теперь, в отличие от ПВ пустыни, вдосталь — два, переодеться и хоть десять минут пожить в сухом — три. А потом — на площадь, это само собой разумеется.

Кармель появился, когда Чернов, почти не жуя, заглатывал куски вяленого мяса и влажного от сырости хлеба. Он бросился к Бегуну, обнял его, упав перед ним на колени, причитал:

— Мы думали, что потеряли тебя… Так долго, так долго… Я знаю Книгу, я даже смотрел в неё, но ничего не нашёл о том, что Бегун может оставить ведомый народ… Нет там таких слов…

— Что ты несёшь, Кармель, — прожевав и судорожно проглотив кусок мяса, сказал Чернов. — Что значит — долго? Одно солнце и одна луна — это, по-твоему, долго?

Кармель встал с колен.

— Не понимаю тебя, Бегун. Может, ты был в месте, где тебя лишили новой памяти?.. В Книге сказано: «Но бойтесь мест вне Пути, где память сокращает время». Скажи, где ты был, и я смогу помочь тебе и всем нам. Очень сложно жить, не зная истины…

Чернов, любитель логики, не преминул заметить, что фраза из Книги, говоря научно, дуалистична. Кто что сокращает? Память — время или наоборот?.. Впрочем, одно другому, похоже, не противоречит, а, скорее, дополняет друг друга.

— Я был в месте, — честно признался он, — где рядом стоят четыре одинаковых города. Догадайся с трёх раз, Кармель, что это за города?

Кармель видимо озадачился: воздел очи горе, губами зашевелил, что-то повторяя про себя.

— Я думаю, — сказал, — что это были знакомые тебе города. Любой из тех, что уже встречался нам на Пути. Может быть, Панкарбо, может быть, город Небесного Огня, может быть, даже наш Вефиль.

Обалдевший от супердогадливости Хранителя, Чернов поинтересовался:

— Как ты догадался?

И получил стандартный до скуки ответ:

— Сказано в Книге: «Каждый человек по воле Сущего обладает правом выбора — выбора судьбы, выбора надежды, выбора воли, выбора поступка, и лишь один Бегун наделён правом выбора Пути — на все времена. Но бесконечная жизнь вечного Бегуна вне Пути сложена из бесконечного числа конечных жизней смертных людей, а они не наделены правом выбора Пути, как и все смертные во все времена. Но право выбора Пути не даётся Бегуну с начала Света и до прихода Тьмы: ведь он каждый раз встаёт на Путь, как в первый раз, ибо нет у вечного вечной памяти. В каждом новом Пути Бегун проходит испытание выбором, и Сущему знать, чем испытать своего Бегуна»…

Замолчал. Почему-то вздохнул тяжело.

Чернов встрял тут же:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});