Крестный отец - Марио Пьюзо

Проходя по больничным переходам, Юлиус вдруг остановил Джонни Фонтейна:

— Послушайте, я свой человек в этой больнице, здесь меня неплохо знают. Давайте-ка я осмотрю ваше горло, коли подвернулся такой случай.

— Мне некогда, — сухо сказал Джонни Фонтейн.

Но тут вмешался Нино Валенти:

— Он не может позволить простому врачу заглядывать в свое драгоценное горло, которое, может, миллион стоит, — Нино добродушно усмехался, его камень целил не в Юлиуса, а в Джонни.

Сегал сказал в тон:

— Не такой уж я простой врач. Меня считали самым блестящим хирургом-диагностом на Восточном побережье — во всяком случае, так писали в газетах до тех пор, пока меня не застукали на подпольных абортах.

Как он и думал, это произвело на них должное впечатление. То, что он откровенно признался в криминале, предполагало и то, что в высокой оценке собственных профессиональных достоинств он не станет врать. Валенти, который и раньше симпатизировал доктору, первым пришел в себя.

— Ну, если Джонни не рискнет показать вам свое горло, я, с вашего позволения, пришлю к вам какую-нибудь подружку. Правда, осматривать ее надо будет с другого конца.

Фонтейн сказал нервно:

— А сколько времени нужно на осмотр?

— Минут десять, — ответил Юлиус. Он знал, что это неправда, но не считал, что больным обязательно всегда говорить правду. Медицина и истина трудно сосуществуют вместе.

— Будь по-вашему, — сказал Джонни Фонтейн голосом, еще более глухим и хриплым, чем обычно.

Юлиус легко договорился, чтобы ему предоставили свободный кабинет и медицинскую сестру. В кабинете оказалось не все, что нужно, но он обошелся малым. Еще не истекли обещанные десять минут, как доктор Юлиус Сегал ясно выявил новообразование на связках Джонни Фонтейна. Такер, этот грязный паразит, обязан был давно определить развивающуюся опухоль. Господи, у этого голливудского коновала, наверное, и лицензии на лечебную практику нет, А если есть, то ее следует отобрать не задумываясь…

Ничего не говоря ожидающим приговора мужчинам, доктор снял трубку с внутреннего телефона и пригласил к себе здешнего отоларинголога. Потом обернулся к Нино Валенти и сказал:

— Если у вас нет времени, ждать не имеет смысла. Теперь дело затянется.

Фонтейн вскинул на него глаза, словно не понимая, что происходит.

— Какого черта! — взорвался он. — Ты что, развлекаешься, сукин сын? Думаешь, я и вправду позволю ковыряться в своем горле всякому, кто пожелает?

Юлиус сказал очень сдержанно, но испытывая некоторое удовольствие оттого, что может резать правду-матку в глаза:

— Дело хозяйское, мистер Фонтейн, поступайте, как сочтете нужным. Я обнаружил развивающуюся опухоль у вас на голосовых связках, непосредственно в гортани. Если вы сейчас побудете здесь некоторое время, мы сможем немедленно сделать необходимые анализы и установить, злокачественная она или нет. От результата анализа зависит и способ возможного лечения. Я подскажу вам специалистов в этой области — полагаю, у вас хватит средств, чтобы вызвать их сюда сегодня же. На это уйдет несколько часов, так что дать ответ я смогу к вечеру. Но, естественно, если у вас есть более важные и неотложные дела, можете заниматься ими и предоставить свое горло дорогостоящему коновалу из голливудского борделя или еще кому-нибудь, столь же компетентному. Когда опухоль разрастется, ваш возлюбленный Такер удалит вам ее вместе с гортанью — или оставит умирать своей смертью. Пожалуйста, мистер Фонтейн, как вам будет угодно. Какие дела для вас сейчас важнее всего?

Валенти сказал:

— Кончай базарить, Джонни, какого дьявола? Оставайся, а я спущусь вниз и позвоню в студию. Говорить лишнего не буду, объясню только, что ты задерживаешься. А потом вернусь и побуду здесь с тобой.

Обследование тянулось бесконечно долго и вообще день показался обоим длинным и мучительным. Но Юлиус не тратил времени даром. Проконсультировавшись с отоларингологом, изучив рентгеновские снимки и показания лабораторных анализов, он смог установить диагноз. Причем был момент, когда среди процедур и хождения по пыточным кабинетам Джонни, у которого горло саднило от йода, дышать казалось нечем, а во рту намертво застрял отвратительный привкус медикаментов, сделал отчаянную попытку удрать. Но сильная дружеская рука Нино Валенти ухватила его и остановила паническое бегство.

Закончив исследования, Юлиус Сегал объявил приунывшим Джонни и Нино Валенти, радостно сияя белозубой улыбкой:

— Это бородавки!

Друзья посмотрели на него с недоумением. Джонни не понял и переспросил: «Что?»

— Да бородавки же, — повторил доктор. — Выросли, как грибы, прямо в гортани. Мы их в два счета удалим и через пару месяцев вы будете, как новенький.

Валенти востороженно завопил, но Джонни Фонтейн не спешил радоваться. Он спросил:

— А как будет с голосом? Смогу я после этого петь или нет?

Юлиус спокойно развел руками:

— Кто же даст гарантии? Но вы и сейчас не поете, так какая разница?

Джонни Фонтейн неприязненно посмотрел на него:

— Послушайте, любезный, вы не отдаете себе отчета в, своих словах. Похоже, вы уверены, что порадовали меня. Но если я понял вас правильно, петь я не буду? Ведь так? Чему же мне радоваться в таком случае?

В ответ на эту тираду Юлиус Сегал не сдержался. Впервые за последнее время он занимался любимым делом и испытывал громадное удовольствие от того, что не утратил квалификации. Он провернул за один день огромную работу, оказал, можно сказать, благодеяние этому самовлюбленному петуху, а он еще смеет вести себя так, будто не ему шли навстречу, а он снизошел до любезности.

Юлиус сказал холодно:

— Я доктор медицины, мистер Фонтейн, и вы вполне можете называть меня просто «доктор», а не «любезный». Это раз. Далее. Новость, которую я только что сообщил вам, действительно радостная. Когда мы вошли в этот кабинет, я был почти полностью уверен, что у вас в гортани злокачественная опухоль, то есть рак. Если бы это подтвердилось, пришлось бы удалить гортань вместе с голосовыми связками, иначе болезнь привела бы к летальному исходу. Я страшно переживал из-за этого весь день, так как предстояло сообщить вам, что вы, в сущности, почти покойник. И потому, убедившись, что это не более, чем бородавки, я был на седьмом небе от счастья. И поторопился осчастливить вас, потому что испытывал теплое чувство к Джонни Фонтейну, под пение которого так легко соблазнять девушек. Да что там! Я всегда уважал вас как артиста. Но теперь вижу, что как человек вы достаточно испорчены — славой или дурным воспитанием. Думаете, если вы — знаменитый Джонни Фонтейн, так угрозы рака для вас не существует? И опухоли мозга, которая неоперабельна, у вас тоже не может быть? Или инфаркта? Наверное, вы считаете, что никогда не умрете? Нет, знаете ли, жизнь не имеет ничего общего со сладкой музыкой ваших замечательных песен. Прогуляйтесь-ка со мной по этой больнице. Я вам покажу такие человеческие страдания, что вы запоете любовные серенады своим бородавкам. Так что прекратите нести чепуху и делайте, что следует. Ваш Фернандель от медицины в состоянии найти для вас хорошего хирурга, но если он вздумает сам войти со скальпелем в операционную, мой вам совет: тут же вызывайте полицию, пусть арестуют его за покушение на убийство.

С этими словами Юлиус круто повернулся и направился к выходу. Нино Валенти одобрительно сказал ему вслед:

— Ты парень что надо, док, врезал ему, как на ринге. Полный аут.

Юлиус остановился на пороге, внимательно посмотрел на Нино Валенти и сухо спросил:

— Вы всегда напиваетесь с утра пораньше?

— Всегда, — подтвердил Валенти с широкой доброй улыбкой, которая обезоруживающе подействовала даже на доктора, и он сказал куда мягче, чем намеревался:

— Тогда имейте в виду, что протянете не больше пяти лет, если сейчас не остановитесь.

Валенти встал с места, подошел к доктору, обнял его, обдав густым запахом «бурбона», и сказал со смехом:

— Пять лет? Целых пять? Неужели еще так много, док!

Месяцем позже на пляже в Лас-Вегасе Люси сидела в той же позе, что перед их первой ночью с Юлиусом, нежно вороша пальцами пряди волос на его голове. В другой руке у нее был коктейль.

— Тебе вовсе необязательно так взбадривать себя, — сказал Юлиус, дразнясь. — У нас еще есть бутылка шампанского.

— Ты уверен, что можно? — в который раз спросила Люси.

— Кто из нас врач? — сказал Юлиус. — О, сегодня намечается великая ночь. Я первый в медицине смогу самолично удостовериться в результатах операции, совершенной по моему диагнозу. Я экспериментально сравню «до» и «после». Ты не забыла, что я заранее наметил опубликовать свои наблюдения в медицинском журнале? — и тут же вскрикнул, потому что Люси довольно сильно, хоть и шутя, ущипнула его.