Собачий рай - Полина Федоровна Елизарова

старенькой «Кие».

Щелкнув брелоком, открыл багажник и достал оттуда щетку.

Он был в безликой темной футболке, джинсах и серой бейсболке, по центру которой шла то ли небольшая белая вышивка, то ли какой-то рисунок.

Сутулые плечи и красно-коричневый загар левого предплечья выдавали в нем профессионального водителя.

Он долго и тщательно очищал лобовое стекло машины от налипшего тополиного пуха и липовой смолы.

Затем сел за руль, сдал задом и, ловко развернувшись на маленьком пятачке, уехал.

Никитин пробился вновь.

– Варь, теперь слышишь? У меня со связью не очень.

– Слышу.

– Мне удалось узнать – у следствия есть рабочая версия. В разработке некий Хоменко, его уже окрестили «черным прорабом».

Охваченная догадкой, она кинулась к подъезду:

– Сережа, я наберу тебя чуть позже!

Пытаясь справиться с волнением, поднялась на этаж и позвонила.

– Кто там? – послышался недовольный голос.

Жилец, судя по всему, недавно провожал гостя и не успел еще улечься на диван.

– Варвара Сергеевна. Лекарства вам принесла. Вы уж извините, – заверещала она, как только дверь открылась, – что без звонка. Вы же номер не оставили, а я на рынке была, решила – зайду на всякий случай, лекарства отдам. У меня муж доктор, он посоветовал, что вам лучше принимать от ваших болей. Но лучше всего – обследоваться.

– И лучше всего – у него в клинике! – усмехнулся Ваник.

В коридоре стояли две клетчатые пухлые сумки, рядом лежали несколько пар разношенной, без каблуков, женской обуви.

Дверь в комнату была приоткрыта, и Самоварова разглядела лежавший на диване большой раскрытый чемодан.

– Опять про генерала пытать пришли? – приняв как должное из ее рук лекарства, проворчал Ваник.

– Не без того, – улыбнулась она.

– Проходите на кухню, но мне нечего добавить. Завтра заканчивается моя подписка о невыезде.

– Понятно, – как только он отвернулся, она внимательно оглядела вешалку в коридоре. На крючке, рядом с невзрачной темной ветровкой, висела серая кепка с белым, вышитым по центру иероглифом, которую она не заметила в прошлый раз.

– Уехать решили? – пристраиваясь на кухне на ту же табуретку, лукаво поглядела на Ваника Самоварова.

– Все-то вы разглядели! – Ваник, как и в прошлый раз, не предложив ей ничего, налил себе воды из кувшина. – Да, – кивнул он, – решили сменить место жительства. Меня здесь уже ничто не держит.

– И дама сердца с вами?

– Ради нее и еду.

– В Белоруссию хочет вернуться?

– Когда-то, наверное, захочет – у нее там сын. А пока останемся в области. Аня и точку нашла получше, и квартиру подешевле, – врал не моргнув глазом он.

– Когда планируете ехать?

– На днях. Как дела сдаст, так и поедем.

– Понятно. Кстати, по делу вашего генерала есть подвижки: возможно, убийцу со дня на день арестуют, – блефовала Самоварова.

– Вот и хорошо.

– Вам это безразлично? Все же вы проработали у этого человека почти семь лет.

– Почти семь лет я жил у него как раб. Кто бы его ни убил, он ему только помог. После смерти жены каждая минута жизни была ему в муку. Слабым он стал без нее. Совсем.

На Вотсап пришло сообщение, и это снова был Никитин.

«Говорить некогда, подробности потом. Владимир Иванович Иванов – это Вольдемар, один из подозреваемых по делу Алика Радищева».

Ваник доставал из пакета полученные лекарства и раскладывал их на кухонной столешнице. В его взгляде не было ни капли благодарности, ни даже любопытства.

– Я надеюсь, лекарства вам помогут.

– И что вы хотите взамен?

– Расскажите про Вольдемара.

И без того хмурое лицо Ваника еще больше помрачнело.

– Не припомню такого.

– Да ладно вам, напрягите память!

– Ну… Вроде был такой в нашем городе бедолага, отсидевший по юности за бакланку. Болтали, что он стучит на блатных. Потом его задержали по подозрению в убийстве. Не дожив до суда, он умер в СИЗО.

– Он и правда стучал?

– Возможно, по мелочи. Вы же знаете, какими методами менты тогда могли брать в обработку.

– Нет, не знаю. Я занималась только расследованиями.

– А в нашем городке в те годы было по-другому. Сотрудник криминальной милиции занимался всем подряд, – последнее слово он невольно выделил интонацией.

– Вольдемар мог выжить?

– Для Полякова он и не умирал.

– Это как?

– Да так. Он считал, что виновен в его смерти, оттого и мучился кошмарами.

Лицо Ваника оставалось безучастным.

– Он вам сам рассказал? Про кошмары? Вы для этого ему кровь пускали?

– Нет! – Он взял в руки одну из упаковок с помещенным на ней рисунком ноги с выделенными красным суставами. – Италия, что ли? Ни хера не понятно написано. Жена его жаловалась. Говорила: «Вчера полночи опять выслушивала бредни про Вольдемара». А кровь я ему пускал, чтобы снизить давление и тревожность. Меня когда-то этому бабка моя научила.

– Знаете подробности? В чем именно был виноват Поляков?

– А вы трамадол через мужа достать не можете? Мне бы в дорогу. Когда сижу, намного хуже.

– Трамадол… Нет, это сильный опиат, строго рецептурный. Но у меня, пожалуй, завалялась одна таблетка, как раз в дорогу. Даже недальняя дорога может быть полна пробок, – многозначительно протянула она.

– Подозреваемый, говорите, есть. – Ваник отложил упаковку и, подцепив за краешек скрюченными пальцами, взял в руки другую.

– Есть, – кивнула Самоварова.

– Так вы же не сотрудничаете со следствием.

– Не сотрудничаю. Сорока на хвосте принесла. Большая такая сорока, на синей «Кие» ездит… – Не дожидаясь его реакции, Варвара Сергеевна привстала с табуретки. – Вы заезжайте за таблеткой. Я живу от дома генерала триста метров на север.

Не оборачиваясь, вышла из кухни и, схватившись за дверную ручку, крикнула оставшемуся на кухне Ванику:

– Надумаете заглянуть – не забудьте надеть бейсболочку. В поселке бывает ветрено, простужаться вам ни к чему!

* * *

Никитин наотрез отказался заехать на чай, и Варвара Сергеевна поняла, что поцелуй у калитки все же случился.

Все правильно. Все так и должно быть.

Незачем ворошить, нечего воскрешать.

У него снова, как и всю жизнь, – Рита, теперь уже не яркая, цепко державшая в наманикюренных пальчиках «свое» бухгалтерша, а стареющая, больная женщина, вырастившая детей и внука.

У нее – Валера. Ответственный, надежный, в меру занудный, в меру романтик. А еще Анька, Лина, Жора и гадина Регина, от которой вот уже несколько дней ни звонков, ни сообщений.

– Варь, если только где-то в городе к вечеру пересечемся! – Из всей его речи – притянутого за уши объяснения, почему не получится заехать на дачу, – она восприняла только последнюю фразу.

– Исключено. Жору некуда деть. Злоупотреблять добротой