Слова сияния - Брендон Сандерсон

Сегодняшние охранники Адолина последовали за ним. Они любезно захватили с собой старый мост из армии Садеаса, чтобы отряд Адолина мог самостоятельно перемещаться в нужном направлении. Видимо, они очень удивились, когда Адолин приказал своим солдатам нести мост по очереди с бывшими мостовиками.

Штормовой Джакамав.

«Все к этому шло, — признался сам себе Адолин. — Чем больше ты защищаешь отца, тем сильнее будет неприятие. Они как дети. Отец действительно прав».

Имелись ли у Адолина настоящие друзья? Такие, что встали бы с ним плечом к плечу в трудные времена? Он был знаком практически с каждым более-менее значительным человеком в лагерях. Все его знали.

Скольким из них на самом деле не все равно?

— У меня не было припадка, — тихо проговорил Ренарин.

Адолин оторвался от размышлений. Они ехали верхом бок о бок, хотя конь Адолина возвышался на несколько ладоней. По сравнению с Адолином на ришадиуме, Ренарин, даже в Доспехах Осколков, выглядел, как ребенок на пони.

На солнце набежало несколько облаков, принесших некоторое облегчение от жары. В последнее время воздух похолодал, и казалось, что зима наступит раньше времени. Впереди расстилались пустынные плато, бесплодные и расколотые.

— Я просто стоял там, — сказал Ренарин. — Это не было оцепенением из-за моего… недуга. Я просто трус.

— Ты не трус, — ответил Адолин. — Я видел, как ты храбро поступал, как и любой другой человек. Помнишь охоту на скального демона?

Ренарин пожал плечами.

— Ты не умеешь сражаться, Ренарин, — проговорил Адолин. — Хорошо, что ты оцепенел. Ты совсем новичок и не готов идти в бой прямо сейчас.

— А не должен был бы. Ты начал тренироваться в шестилетнем возрасте.

— Это другое.

— Ты имеешь в виду, что ты другой, — сказал Ренарин, устремив взгляд вперед.

Он не надел очки. Почему? Разве он в них не нуждался?

«Пытается вести себя так, будто они ему не нужны», — подумал Адолин.

Ренарин так отчаянно хотел быть полезным на поле битвы. Он отверг все советы, что ему следует стать ардентом и заняться наукой, потому что подобное занятие соответствовало ему больше.

— Тебе просто нужно усерднее тренироваться, — произнес Адолин. — Зейхел приведет тебя в форму. Погоди немного. Сам увидишь.

— Мне необходимо подготовиться, — ответил Ренарин. — Что-то надвигается.

То, как он произнес последние слова, заставило Адолина поежиться.

— Ты говоришь о цифрах на стене.

Ренарин кивнул. Они снова обнаружили их после недавнего сверхшторма, нацарапанные на стене рядом с покоями Далинара.

«Сорок девять дней. Грядет новый шторм».

По словам охранников, никто не входил и не выходил. Это была другая смена, поэтому вряд ли кто-то из них мог оказаться виноватым. Шторма. Надпись нацарапали на стене, пока Адолин спал в комнате неподалеку. Кто или что делал это?

— Необходимо подготовиться, — повторил Ренарин. — К приближающемуся шторму. Так мало времени...

ГЛАВА 27. Отвлекающие выдумки

Пять лет назад

Шаллан стремилась как можно больше времени проводить в саду. Здесь никто не кричал друг на друга. Здесь царило спокойствие.

К сожалению, это было искусственное спокойствие — спокойствие аккуратно высаженного сланцекорника и культивированных лоз. Выдумка, созданная, чтобы удивлять и отвлекать. Все сильнее и сильнее ей хотелось сбежать туда, где растения не подрезали тщательно, придавая им определенную форму, где люди не ходили на цыпочках, боясь спровоцировать лавину. Туда, где не было криков.

Прохладный горный ветер спустился с высот и пролетел по саду, заставив лозы съежиться. Девочка села подальше от клумб, чтобы не расчихаться от запаха, и стала изучать наросты сланцекорника. Крэмлинга, которого она рисовала, перевернуло ветром. Он задергал огромными усиками, перекатываясь обратно, и снова принялся за сланцекорник. Существовало так много видов крэмлингов. Пытался ли кто-то когда-нибудь пересчитать их все?

По счастью, у ее отца была книга с иллюстрациями — одна из работ Дандоса Старомаза, и Шаллан использовала ее в качестве инструкции, раскрыв перед собой.

Из особняка поблизости донесся крик. Рука Шаллан застыла, сделав неточный штрих на наброске. Глубоко вздохнув, она попыталась вернуться к рисованию, но ничего не получилось, так как крики продолжились. Шаллан отложила карандаш.

Листки бумаги из последней пачки, привезенной братом, почти закончились. Он бывал наездами, не оставаясь надолго, и когда приезжал, они с отцом всегда избегали друг друга.

Никто в особняке не знал, куда уезжал Хеларан.

Шаллан потеряла чувство времени, уставившись на чистый листок бумаги. Такое иногда случалось. Подняв глаза, она поняла, что начало темнеть. Почти подошло время отцовского пира. Теперь он устраивал их постоянно.

Шаллан сложила письменные принадлежности в сумку, сняла с головы шляпу от солнца и зашагала к особняку. Высокое и внушительное, здание являлось примером классической веденской архитектуры. Уединенное, прочное, возвышающееся над окружающей местностью. Стены из квадратных каменных блоков с маленькими окнами, испещренные темным лишайником. В некоторых книгах подобные особняки называли сутью Джа Кеведа — обособленные имения, управляемые независимыми светлордами. Ей казалось, что все эти писатели идеализировали сельскую жизнь. Действительно ли они посетили хоть один из таких особняков, испытав на себе настоящую безрадостность деревенской жизни, или просто фантазировали, расположившись в комфорте больших городов?

Зайдя внутрь, Шаллан направилась вверх по лестнице в свою комнату. Отец захочет, чтобы она хорошо выглядела во время пира. Ее ждет новое платье, в котором она будет тихонько сидеть, не вступая в разговоры. Отец никогда не произносил этого вслух, но она подозревала, что он жалеет, что она снова заговорила.

Возможно, он не хотел, чтобы она рассказала о том, что видела. Девочка остановилась в коридоре, ее разум опустел.

— Шаллан?

Она вздрогнула и обнаружила, что ее брат, ван-Джушу, стоит на ступенях рядом. Сколько же она простояла, уставившись в стену? Скоро начнется пир!

Куртка Джушу была расстегнута и перекосилась, волосы в беспорядке, щеки раскраснелись от вина. Ни запонок, ни ремня. Эти вещи имели ценность из-за светящихся драгоценных камней. Он все проиграл.

— Почему отец кричал? — спросила она. — Ты был здесь?

— Нет, — ответил Джушу, проводя рукой по волосам. — Но я слышал, в чем дело. Балат снова играл с огнем. Чуть не сжег домик штормовых слуг.

Джушу прошел мимо нее, но споткнулся, ухватившись за перила, чтобы не упасть.

Отцу не понравится, если он увидит Джушу на пиру в таком виде. Будет еще больше криков.

— Проклятый штормами идиот, — пробормотал Джушу, когда Шаллан помогла ему подняться. — Балат просто сходит с ума. В этой семье только у меня осталась хоть капля здравого смысла. Ты ведь опять смотрела в стену, так?

Она не ответила.

— Для тебя он приготовил новое платье, — продолжил Джушу, пока Шаллан вела его до комнаты. — А мне ничего, кроме ругательств. Ублюдок. Он любил Хеларана, но мы — не он, поэтому ничего не значим. Хеларана никогда здесь нет! Он предал отца, чуть его не убил. Но все равно, он единственный, кто хоть что-то для него значит...

Они прошли мимо покоев отца. Тяжелая дверь из цельного куска дерева оказалась приоткрыта, внутри убиралась служанка, и Шаллан была видна дальняя стена.

И светящийся сейф.

Он прятался за картиной, изображающей шторм на море, которая совсем не заглушала сильное белое сияние. Прямо сквозь холст Шаллан видела контуры сейфа, пылающие, как огонь. Она споткнулась и остановилась.

— На что ты смотришь? — требовательно спросил Джушу, держась за перила.

— На свет.

— Какой еще свет?

— За картиной.

Он нахмурился, наклонившись вперед.

— О чем, во имя Залов спокойствия, ты говоришь, девчонка? Твой разум действительно повредился, да? Ты видела, как он убил мать.

Джушу отодвинулся от нее, тихонько ругаясь под нос.

— Я единственный, кто еще не сошел с ума в этой семье. Шторма, единственный...

Шаллан смотрела на свет. В нем пряталось чудовище.

В нем пряталась душа матери.

ГЛАВА 28. Ботинки

Нас предательство спренов сюда привело.

Их плетение волн было людям дано,

А не тем, кто их знал, почитал высоко, тем, кто до нас.

И тогда мы в ответ отвернулись от них,

Чтоб с богами отныне вести свои дни.

И стали мы глиной для лепки в руках их, меняясь.

«Песнь тайн» слушающих, строфа 40

— Эт-та информа-ация будет стоить теб-бе двен-надцать брумов, — сказала Шаллан. — Руби-иновых, знаешь ли. Я ли-ично проверю каждый.