История своей судьбы (СИ) - Солманская Элина

– Добрый! Если его конечно, можно назвать таковым, господин Романов, – громко произнёс отец Миланы.

– Для меня и вашей дочери он добрый, а для вас не знаю. Но если вы посвятите меня в ваши недобрые новости, я их выслушаю, – Павел внимательно посмотрел на жену Казанцева. Женщина сидела в углу дивана и молча смотрела на него, нервно сжимая пальцами ремешок своей сумочки.

– Разговор у меня с вами будет серьёзным. Может, вы мне объясните, что всё это значит? – Казанцев достал журнал и бросил его рядом с Павлом.

Романов отодвинул журнал в сторону.

– Я уже видел эту мерзость, и не собираюсь её лицезреть снова. Всё что там изложено абсолютная чушь и ложь, которую сфабриковал ваш любимый зять.

– Что? Вы смеете обвинять человека, который был и является законным супругом моей дочери? А вы сами, разве ни при чём? Ведь сейчас она живёт в вашем доме, имея законного мужа. Разве это нравственно и правильно? – закричал Казанцев.

– Святослав Дмитриевич, если вы действительно хотите поговорить, то мне бы хотелось попросить снизить тон вашего голоса и разговаривать спокойно. Я готов ответить на все ваши вопросы и дать своё объяснение, но только в спокойной тональности, потому что мы в первую очередь взрослые люди, которым не позволительно опускаться до оскорблений и скандалов.

– Славик, мне кажется молодой человек прав.

Ольга Григорьевна коснулась руки мужа, но он нервно отбросил её в сторону.

– Меня зовут Павел, – представился Романов. – А к вам, я как могу обращаться? – он посмотрел на женщину.

– Ольга Григорьевна.

– Ольга Григорьевна, я предлагаю вам подняться на второй этаж в комнату моей дочери. Там вы сможете встретиться и поговорить с Миланой. А нам с вашим супругом нужно поговорить по-мужски. Я думаю, вы не будете против моего предложения?

Женщина улыбнулась.

– Вы знаете, Павел. Я, собственно говоря, только за этим и пришла. Мне хочется увидеть мою дочь.

– Вера Ивановна проводит вас наверх и подаст вам чай. Вы сможете поговорить с Миланой и познакомиться с моей дочерью.

– Благодарю вас, – тихо произнесла женщина и пошла на выход из гостиной.

Когда она скрылась за дверью, Казанцев пересел ближе к Павлу.

– Ну а теперь, господин Романов, коль мы остались без лишних ушей, потрудитесь объяснить мне, что означает ваша связь с моей дочерью. Это что план мести Ольховскому или мне лично?

Павел откинулся на спинку кресла.

– Значит, вы в курсе моего разговора с Ольховским? Ну что ж, тогда это всё упрощает. Мои отношения с вашей дочерью, а я называю их только так. Не имеют никакого отношения ни к вам, ни к Ольховскому и уж тем более к этому грязному делу с лекарственным препаратом, в котором вы оба замешаны. Я просто люблю вашу дочь и хочу строить с ней свои отношения.

– Любите замужнюю женщину? Вы считаете, это порядочно?

– А вы сами, что вкладываете в понятие человеческой порядочности?

– Вы на что намекаете? – снова закричал Казанцев.

– Святослав Дмитриевич, я должен соблюдать определённые рамки приличия разговаривая с вами, в первую очередь, как с отцом близкого мне человека. Но прошу вас, если вы не хотите, чтобы я тоже перешёл в своём разговоре на повышенный тон, то держите себя, пожалуйста, в руках. Да, я повторяю, что люблю вашу дочь и буду с ней рядом, несмотря ни на что. Кстати, сегодня она подала заявление на развод с вашим любимым зятем.

– Что? Как она могла? Это вы её заставили?

– Вы считаете, что взрослую женщину можно заставить принять такое решение, после того как она прожила с мужем семь долгих лет своей жизни? Вы думаете, это возможно?

– Ну, допустим, она приняла это решение самостоятельно. Но как могло произойти такое совпадение? Ваши отношения с моей дочерью, и ваша месть моему зятю?

– Обыкновенное стечение обстоятельств. Я познакомился с вашей дочерью несколько месяцев назад, и на момент нашего знакомства, ещё не знал, что именно он является её мужем.

– И как давно вы состоите в связи с ней?

Павел вздохнул.

– Почему вы так плохо думаете о своей дочери? Вы ведь сами растили и воспитывали её. Она у вас необыкновенная, а вы позволяете себе о ней думать подобное. Вы ведь не знаете, что если бы не обстоятельства, в которых конечно есть доля и моей вины. Ваша дочь до сих пор бы жила с человеком, который её ни в грош не ставил, и жил с ней только лишь по вашей указке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Откуда у вас такая нелепая информация?

– Полно, Святослав Дмитриевич. Я всё знаю. Милана мне всё рассказала. Я знаю, что вы устроили этот брак, и знаю, какой ценой взяли Ольховского за жабры. Вы только просчитались в том, что выдали свою дочь не за состоятельного и порядочного человека, как думали, а за человека с полным отсутствием чувства сострадания и хотя бы элементарного уважения к женщине, с которой он жил все эти годы. Вы отдали свою дочь в лапы хищника, коварного и затаившегося до поры, до времени. Вы думали он у вас в узде, а он был всё время свободен. И как только ваша власть над ним кончилась, он начал действовать.

– А вы весь такой белый и пушистый. Почему же вы тогда затеяли всю эту игру со своей местью? Ведь вы тоже вынашивали свои планы не один год?

Павел внимательно посмотрел на Казанцева.

– Да, вы правы. Мои планы возмездия существовали не один год, но ровно до того момента, пока я не понял, что люблю вашу дочь и никогда не смогу ей причинить боль, посредством своей мести.

– О чём вы?

– Господин Казанцев, вы опытный юрист с многолетним стажем работы в высших органах государственной власти, а делаете сейчас удивлённое лицо, будто вы студент юридического ВУЗа первого курса, который только сейчас узнал, что за преступление, которое совершает правонарушитель, ему грозит тюремное заключение. Вы ведь знаете, что обнародуй я сейчас, все материалы, что у меня есть на Ольховского, он ведь потянет вас за собой и вам грозит очень большой тюремный срок. Вы встретите старость на зоне.

– А вам какая забота волноваться обо мне?

– Я волнуюсь не о вас, а о своей любимой женщине. И о том, каким страшным ударом для неё будет знать, что вы в тюрьме. Я прекрасно понимаю, что построить своё счастье с ней на её семейном несчастье, я не смогу никогда.

– Ну что ж, это звучит очень благородно из ваших уст.

– Это не благородство, это просто по-человечески. Я люблю женщину и принимаю всё, что есть в её жизни. Нравится мне это или нет.

Казанцев внимательно смотрел на Романова.

– Почему Милана ушла к вам, не сказав нам с матерью ни слова? И почему всё это произошло именно в тот момент, когда вы явились к Ольховскому со своим шантажом?

Павел тяжело вздохнул.

– Я не хотел касаться этой темы разговора, но если вы настаиваете.

– Я хочу знать всё!

– Ну что ж, будь, по-вашему. Мы оказались с Миланой вместе, не потому что наши отношения развивались давно. Просто то обстоятельство, в котором она оказалась перед праздниками, заставило меня вмешаться в её жизнь и забрать её к себе.

– Какое ещё обстоятельство?

– Но вы ведь знаете, что ваша дочь ушла от Ольховского тридцатого декабря?

– Знаю, конечно. А вы то тут при чём?

– Я оказался очень даже при чём. Вы ведь знаете, что я сделал Ольховскому предложение относительно пакета документов, что собрал на него?

– Да, Влад сказал мне, что вы шантажируете его этими документами. Но он не сказал мне, что конкретно вы у него потребовали.

– Я так и думал. Я сделал ему два предложения. В одном он должен был выполнить ряд моих требований и пойти с повинной в полицию. А в другом, были те же требования, но только он оставался на свободе в обмен… на мою ночь с его женой.

Казанцев резко встал с дивана и, подскочив к Романову, схватил его за ворот рубашки, резко поднимая его на ноги.

– Что ты сказал, щенок? Ты посмел предложить какие-то бумажки в обмен на мою дочь? – отец Миланы прожигал взглядом лицо Павла.

Романов сильно сжал пальцами кулаки Казанцева, и тот бессильно опустил свои руки.