Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все равно.
– Тогда остановимся на синьоре. После вашего звонка мар Шармалю я долго думал, как обращаться к вам. Мне казалось, вам понравится «синьор». Вам идет такое обращение.
– О чем вы говорите? – Лючано еле сдержался, чтоб не заорать на голема.
Эдам с приязнью улыбнулся:
– О пустяках. Естественно, о пустяках. О чем еще говорить в нашем положении?
«В нашем. Он сказал: в нашем…»
– Где дети? Вы оставили их без присмотра?
Вместо ответа голем указал пальцем в конец коридора. Жест получился выразительным, как у талантливого актера. И впрямь, что Эдам мог добавить, если там, куда показывал палец, метрах в семидесяти от Тартальи, играли близнецы.
Играли они странно: носились по коридору наперегонки. Чаще побеждала быстроногая Джессика, иногда – Давид. Набегавшись, маленькие гематры останавливались, выравнивали дыхание и о чем-то долго спорили. Складывалось впечатление, что дети проводят серьезный научный эксперимент, а не балуются салочками.
– Ничего опасного?
Спросив это, Тарталья почувствовал себя клиническим идиотом. Конечно же, детям ничего не грозит. Иначе голем давно бы принял меры. Наверняка он рассчитал и степень потенциальной угрозы, и расстояние от себя до близнецов, и все на свете…
– Вы неправильно воспринимаете меня, – вместо ответа сообщил Эдам. Он склонил голову к плечу, став похож на невероятно прекрасную птицу. – Вам кажется, что я человек. Искусственный человек, если угодно. Отсюда все проблемы.
– Кто же вы?
– В определенном смысле я – внутренний орган.
– Вы с ума сошли?
Этот разговор был логичным завершением безумной авантюры. Фионина в изоляторе, а клиент точит лясы с рехнувшимся големом. С другой стороны, что делать? Кричать: «На помощь! У меня адвоката арестовали!» То-то рефаимы кинутся спасать…
– Я не могу сойти с ума. У меня высокий коэффициент психической прочности. В отличие от вас, синьор Борготта. И тем не менее, вы – человек, а я – орган. Печень семьи Шармалей. Про печень я так, для примера. Теперь понимаете?
– Нет.
– Печень не беспокоится за судьбу других людей, – рассмеялся голем. – Свой, персональный организм, и только. Печень не может самовольно покинуть рабочее место. Печень не претендует на функции мозга, сердца или мочевого пузыря. Ее дело – защитные и обезвреживающие функции, направленные на поддержание постоянства внутренней среды организма. Вы же не скажете собственной печенке: «Беги, выручай легата Тумидуса – у него желтуха!»
– У Тумидуса желтуха?
– Это я тоже для примера. Поняли?
– Извините, мне трудно представить, что я разговариваю с чужой печенкой.
– Привыкнете. Перестанете отягощать этот факт лишними эмоциями, и привыкнете. Даже позавидуете: вот, мол, идеал, не нам чета!
– Вы шутите?
– В некотором роде. Поверьте, для зависти есть поводы. В частности, у меня нет страха смерти. У вас – есть, и навалом. А у рукотворной печенки Шармалей – ни грана. Пока я живу, я исполняю долг. Перестану жить – перестану исполнять.
«Нет страха смерти. Внутренний орган. Тогда почему он такой… изящный? Надо ли печени быть красивой? Фактически голем дал мне ответ на незаданный вопрос: можно ли использовать его боевые качества для побега? Можно, но в одном-единственном случае: если побег представляет для детей меньшую угрозу, нежели смирное пребывание на „Шеоле“. Сочтет ли он рой пенетраторов достаточным фактором? Вряд ли…»
– Зачем вы беседуете со мной? Если вы – печень?
– Вы мне нравитесь. Вы любимец чужих печенок. Как морковь, вы улучшаете обменные функции. Если вам скучно, можете уйти. Я не обижусь.
– Мне некуда идти.
– Мне тоже. Я на посту.
Близнецы подбежали к ним. «Привет, Лючано!» – запыхавшись, крикнул Давид. Сейчас он победил сестру, обойдя на два корпуса. Другой мальчишка, не гематр, ликовал бы на всю тюрьму. А этот рыжий компьютер лишь наморщил лоб, показал Джессике три пальца, затем – два, дождался, пока сестра кивнет, и понесся обратно.
Девочка кинулась следом.
На середине пути они вдруг остановились, отвесили друг дружке по шутливому подзатыльнику, вслух сосчитали до восемнадцати – и помчались дальше. Дети, что тут скажешь…
– Эдам, вы не боитесь, что они удерут от вас? И пока вы будете искать их по всему «Шеолу», натворят бед?
– Не боюсь, – голем спел это на манер первых двух тактов увертюры из балета «Милая Элеонора». – Я не похож на гематра, но я хорошо умею делать расчеты. Стометровку я бегаю за 8,74 секунды. Отсюда до перехода в кольцевой тоннель периметра – сто девять метров. Плюс-минус пятьдесят сантиметров. Максимальная скорость бега молодых хозяев мне известна. Кстати, для них мои расчеты – простенькая забава. Поэтому они не приближаются к тоннелю настолько, чтобы я начал сокращать расстояние между нами. Вы удовлетворены, синьор Борготта?
– Да. Можно, я задам вам личный вопрос?
– Я – не личность. В вашем, разумеется, понимании. Задавайте.
– Вы двигаетесь, как танцор. Ваш голос крайне мелодичен. Ваши жесты дышат изяществом. Зачем гематрам такой… э-э…
– Такой голем, хотели вы спросить? Что ж, я легко отвечу на ваш вопрос. У каждой расы энергетов – свои комплексы. Гематры – не исключение. Создавая голема, Шармали кроме базовой функциональности вкладывали в создание мечту. Хотели иметь то, чего у них самих – дефицит. Это происходит неосознанно, можно сказать, рефлекторно. Все големы имеют много общего. Мы – контрастники.
– Контрактники?
– Нет. Контрастники. Вы уже поняли, к чему притворяться… Синьор Борготта, неужели вы мне завидуете? Не надо, прошу вас. Утешьтесь хотя бы тем, что големы долго не живут. Сорок-пятьдесят лет, не больше.
– Сколько лет вам? – не удержался Лючано.
– Сорок шесть, – с отменным хладнокровием ответил Эдам. – По нашим меркам, я долгожитель. Вы забыли, что у нас нет страха смерти…
Смущенный, Лючано отвернулся. Напротив, на стене под потолком, располагался контрольный дисплей. Там, в едва намеченном коридоре носились, как угорелые, утрированные близнецы. И злодей Тарталья разговаривал сам с собой – голема система по-прежнему не фиксировала. Впору решить, что кукольник обезумел, беседуя на два голоса: о внутренних органах и страхе смерти, мечте и комплексах.
Изображение мигнуло. Коридор сменился тоннелем периметра, несущимся зрителю навстречу. Чудилось, камеру установили на кибертележке, спешащей доставить узника-строптивца в карцер. Тележка резко затормозила, объектив уперся в лже-иллюминатор; надвинулся космос, мятый бок пристыкованной «Герсилии»…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Настоящая фантастика – 2010 - Генри Лайон Олди - Боевая фантастика / Научная Фантастика / Публицистика / Социально-психологическая
- Волчонок - Генри Олди - Научная Фантастика
- Клинки Ойкумены - Генри Олди - Научная Фантастика
- Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен] - Майкл Муркок - Научная Фантастика
- Танцоры Аруна (Хроники Торнора) - Элизабет Линн - Научная Фантастика
- Призраки Ойкумены - Генри Олди - Научная Фантастика
- Механизм Времени - Генри Олди - Научная Фантастика
- Колыбель на орбите (сборник) - Артур Кларк - Научная Фантастика
- Призрачный мир. Сборник фантастики - Мария Великанова - Научная Фантастика
- Сказки дедушки-вампира - Генри Олди - Научная Фантастика