Неравная игра - Кит А. Пирсон

Деннисом еще и воссоединитесь после смерти.

Он бесстрастно смотрит мне в глаза. И я больше не узнаю лица, которое так хорошо знала.

— Последний шанс, Эмма. Три шажка, и все будет кончено.

Делаю шаг назад.

— Хорошая девочка.

Я утопаю в полнейшей безнадежности. Сейчас мне предстоит принять последнее решение в жизни: прыгнуть или принять пулю.

Отступаю еще чуть-чуть.

— Вот так, — вкрадчиво отзывается старик. — Осталось самую малость.

Тело мое цепенеет от холода, а сознание — от шокирующих признаний Эрика. Что ж, смерть, по крайней мере, окончательно избавит меня от того и другого.

Я двигаю левую ногу назад, пока до края не остается буквально сантиметров пять. С завываниями налетает порыв ветра, и хор шепчущих голосов у меня в ушах убеждает подчиниться приказу Эрика. Один из этих голосов особенно громкий и настойчивый… такой низкий и хриплый, но слова его тонут в шуме волн, неистовствующих внизу. Закрываю глаза и сосредотачиваюсь. Неужели это…

Я открываю глаза и силюсь определить источник голоса. За плечом Эрика как будто что-то шевелится, едва различимое в сумерках. Да, точно, движется какая-то темная форма. Вот ее заносит влево, а потом вправо, и затем она и вовсе останавливается и словно бы сникает. И снова устремляется вперед, неумолимо приближаясь и увеличиваясь в размерах.

До старика доходит, что взгляд мой теперь сосредоточен отнюдь не на том, на чем ему так хотелось бы, и он оглядывается назад на лужайку. И видит то же, что теперь отчетливо различаю и я: приближающегося здоровяка в джинсовом облачении. Его отделяет от нас еще более десяти метров. Движется он как пьяный — каждые несколько шагов спотыкается и пошатывается.

Эрик разворачивается и берет великана на прицел. Из ствола вырывается первая пуля, однако Клемент сохраняет вертикальное положение — еле-еле, впрочем. Расстояние между нами сократилось до метров восьми, и теперь я различаю его измученное лицо, словно у боксера-тяжеловеса в двенадцатом раунде эпического поединка. Каждое движение требует от него титанических усилий, но он все-таки находит в себе силы удерживаться на ногах.

И каждый шаг Клемента вперед неумолимо снижает его шансы избежать следующей пули.

Шесть метров. Старик прицеливается — уж теперь-то точно не промахнется. А сколько он уже истратил патронов? Две в доме? И две здесь?

Эрик немного выжидает, и затем раздается грохот выстрела. Великан измученно пытается удержать вес на левой ноге. От боли он не вскрикивал, так что, похоже, ему снова повезло. Тем не менее дистанция сократилась еще больше, и третья пуля обязательно найдет свою цель. Мне необходимо что-то предпринять… Хоть что-нибудь!

И я принимаюсь двигать собственными налитыми свинцом ногами. Три шага, и Эрик резко оборачивается. Теперь моя очередь смотреть в дуло пистолета. Снова. У старика остается одна пуля и считаные секунды на принятие решения, кто для него более опасен: способная разоблачить «Клоуторн» женщина или же нетвердо приближающийся сзади великан.

Решение принято, и рука Эрика вновь выпрямляется. В этот же самый момент я принимаю собственное решение: я умру, как и жила, осложняя жизнь тем, кто этого заслуживает. Не задумываясь о последствиях, бросаюсь на мокрую землю. Старик уже доказал свою никудышность как стрелка, так что если мне удастся уменьшить мишень, у меня появится шанс — пускай и слабый, — что оставшаяся пуля попадет мне в руку или ногу, нежели в какой-нибудь жизненно важный орган.

Скольжу по траве, словно празднующий гол футболист. Когда момент движения угасает, сжимаюсь в клубок и бросаю взгляд на Эрика. Он делает два шага влево, ради более удобной позиции для стрельбы. Его округлое лицо искажено от ярости — или же паники. Как-никак, времени у него нет, выбора тоже.

Я готовлюсь принять пулю. Так хочется закрыть глаза, но мне необходимо, чтобы Эрик видел мой ужас — ужас, который будет преследовать его до конца дней.

В поле моего зрения слева вплывает синее пятно, немедленно отвлекая меня от пистолета. Клемент делает шаг вперед и совершает последний отчаянный прыжок на старика. Навряд ли великан целится и вообще следует какому-либо плану. Просто бросает свое тело вперед подобно стенобитному тарану. И в самый момент столкновения двух мужчин раздается выстрел.

Под звуки раскатывающегося эха я ожидаю жуткую боль — которая не наступает. Блаженным облегчением я наслаждаюсь какую-то долю секунды, поскольку затем перед моими глазами разворачивается сущий хаос.

Эрик отшатывается назад, размахивая руками в попытке компенсировать приданный телом Клемента импульс. Положение великана не лучше, поскольку ему стоит значительных усилий удержаться на ногах, все еще не слушающихся после поражения тазером. Я успеваю заметить выражение малодушного ужаса на лице старика, когда он вдруг поскальзывается на мокрой траве. В любом другом месте он просто плюхнулся бы на задницу, но сейчас его правую ногу отделяет до края обрыва лишь узкая полоска земли, и в случае падения он неминуемо продолжит таковое в бездну.

В отчаянной попытке спастись Эрик выбрасывает руки вперед, и его пальцы судорожно вцепляются в отвороты джинсовой безрукавки Клемента. Какое-то мгновение мне кажется, что падение старика остановлено, вот только его тело — даже после некоторого похудания по-прежнему обладающее значительной массой — уже прошло точку невозврата. И оно увлекает за собой великана, не способного управлять своими непослушными мышцами.

Мужчины теперь уже вместе продолжают падение, и старик подставляет ногу туда, где опора как таковая законами физики не предусмотрена. И это оказывается его последней попыткой предотвратить неминуемое: гравитация побеждает, увлекая Эрика в пропасть. Однако его пальцы ни на миг не отпускают джинсового одеяния Клемента, и своим весом и отчаянием старик обрекает великана на ту же участь. Мгновение — и оба исчезают из виду. Я слышу лишь вопль Эрика, столь же душераздирающий, сколь и краткий.

Я поднимаюсь на четвереньки и ползу к обрыву. Вглядываюсь вниз. Бирюзовую воду теперь не отличить от темных скал, и мне открывается лишь монотонное зрелище вздымающихся из черной пустоты белых гребней волн. Слева и справа картина точно такая же. В отчаянии я подбираюсь еще ближе к краю и снова смотрю по сторонам. Каждый квадратный метр чернеющего моря подтверждает то, что мне и без того уже известно. Они пропали. Они погибли.

Две недели спустя

38

Риелтор — не Майлз Дюпон — вручает мне связку ключей.

— Дайте знать, если что-нибудь понадобится, — говорит он с улыбкой, искренностью вполне подходящей для, скажем так, завязывания краткосрочных отношений.

— Уверена, все будет хорошо, — отвечаю я.

Ложь. У меня отнюдь не все