Удар гильотины - Павел Амнуэль

– Да, – сказал Манн. – Отрывок. Текст, написанный от руки. «Я вошел в комнату и увидел себя, высунувшегося в окно и смотревшего, как уходила по улице женщина, которую я любил и от которой сам отказался, не представляя, как этот поступок отразится на моем душевном состоянии»…

– Корявая фраза, – поморщилась Кристина. – Впрочем, тут он весь, какой был… «Я любил… мое душевное состояние»… А что переживала женщина… Что там дальше?

– «Я ненавидел ее, я ненавидел себя, я не мог больше терпеть и подошел к себе сзади, и, Господи, с каким наслаждением я склонился над собой и опустил раму себе на голову, звук был глухим и очень громким, я ощутил невыносимую боль в затылке, будто нож гильотины упал на мою шею»…

– Вы так точно все запомнили? – подал голос Эдуард, Эльза взяла мужа за руку и взглядом заставила замолчать.

– У Тиля фотографическая память, – сказала она. – А дальше?

– Ничего, – сказал Манн. – Обрыв строки. Мейден привел меня в свой кабинет, сначала он не хотел показывать, читал сам, но потом все-таки… А я сказал: «Это должно быть в его компьютере. Вы проверяли его компьютер, старший инспектор?» Конечно, они искали файлы, записанные в последние часы перед происшествием… Ничего интересного, по словам Мейдена. Ничего, что могло, по его мнению, иметь отношение к делу. Текст, который… Он действительно из романа. «Ты и я – слово единое».

– Это же старый роман! – воскликнула Кристина. – Ему лет десять, я его читала еще в институте и не думала, что когда-нибудь…

Она прикусила язык, но мысль не могла закончиться на середине, и Манн, конечно, уловил окончание, а может, сам заполнил возникшую пустоту: «…буду спать с этим человеком»…

– Да, – кивнул он. – Старый роман.

Фраза прозвучала двусмысленно, и Манн отвернулся.

– Там не было этой фразы!

– Была, – сказал Манн. – Мейден потащил меня с собой в дом Веерке, мы вошли через черный ход, поднялись по винтовой лестнице, и я опять испытал… это было, как новое deja vu… Мейден искал в компьютере, а я на полках, и нашли мы одновременно – файл с текстом и фотографией, а еще книжку, довольно потрепанную…

– Фотография? – спросила Кристина.

– Да. Густав Веерке сфотографирован сзади, он наполовину высунулся в окно, а фотограф подошел почти вплотную, и понятно, что аппарат у него в левой руке, а правую он протянул и сейчас нажмет на шпингалет… Цифровая фотография, это мы с Мейденом сразу поняли по величине разрешения, 72 пиксела на дюйм, если бы Веерке сканировал с бумажного снимка, разрешение было бы выше.

– Дата, – сказал Ритвелд. – Там стояла дата?

– Конечно, – кивнул Манн. – Фотография была записана на диск за две недели до… Нет, не до того вечера… За две недели до выхода книги. Девять лет назад. И в книге мы эту фразу быстро нашли. Она из сна главного героя, он просыпается, понимает, что видел кошмар… Больше об этом в книге ничего нет.

– И эта единственная фраза, – сказал Ритвелд напряженным голосом, – так подействовала на Мейдена, что он вас отпустил, Тиль? Не оставил до утра? Среди ночи отвез вас домой?

– Не домой, я попросил отвезти меня сюда…

– И Мейден…

– Вы правы, Христиан, не только фраза из романа и не только фотография… Мейден все равно не мог поверить в то, что человек может раздвоиться, две реальности – соединиться, разрозненные элементы пазла – оказаться идентичными… Когда мы возвращались из квартиры Веерке, он тихо ругался себе под нос и, кажется, склонен был приписать все мне, будто я специально…Но когда мы вошли в кабинет, он вспомнил. «Послушайте, Манн, – сказал он, – эта ваша синяя рубашка… Вы давно в ней ходите?»

* * *

– Послушайте, Манн, – сказал Мейден, пропустив детектива в кабинет. Старший инспектор остановился на пороге, прикрыл за собой дверь, но неожиданная мысль, пришедшая ему в голову, сковала движения, и он лишь следил за тем, как Манн искал, куда сесть, детектив не хотел садиться на жесткий стул для допрашиваемых, не хотел садиться ни на один из стульев, стоявших вдоль стены, ходил по кабинету кругами, а Мейден смотрел на него, стоя у двери, и говорил медленно, самого себя убеждая в том, что каждое слово – правда:

– Послушайте, Манн, эта ваша синяя рубашка… Вы давно в ней ходите? Не отвечайте, я сам знаю: видел вас в ней еще прошлым летом, и нынешней весной видел тоже… И брюки – черные, с темно-коричневым поясом. И волосы ежиком, а усики, если смотреть со спины, не видны, они ведь вас все со спины видели иди в профиль.

– Кто? – спросил Манн, усевшись, наконец, не на стул, а на угол мейденовского стола, так он, по крайней мере, был уверен, что, вынужденный поддерживать равновесие, не повалится на пол и не уснет: спать хотелось неимоверно, слова старшего инспектора доносились не просто издалека, а из иного мира, одного из бесконечного множества, то ли из прошлого, то ли из будущего, но, во всяком случае, точно не из настоящего, где не было и не могло быть ничего, кроме сна, тяжелого и необходимого…

– Девицы эти из больничного персонала, – пояснил Мейден скорее самому себе, нежели Манну, на которого старший инспектор и не смотрел. – Вы обратили внимание на фотографию? Ту, что мы только что видели в компьютере Веерке? Вы обратили внимание? На нем синяя рубашка, черные брюки и пояс… возможно, коричневый – во всяком случае, темный. И волосы ежиком. И рост у вас… Они не видели Веерке стоящим, а в лежачем положении человек выглядит более высоким, чем на самом деле. На самом деле Веерке чуть ниже вас, верно?

– Что вы хотите сказать, старший инспектор? – еле ворочая от усталости языком, проговорил Манн.

Мейден, наконец, прошел к столу, но садиться не стал, поднял трубку телефона, набрал номер и сказал неожиданно властным голосом:

– Старший инспектор Мейден. Скажите, Линда, доброй ночи, да, я узнал ваш голос, скажите, медсестры Марсден и Ван Карстен, а еще врачи Гольдбейн и Барстоу – они сейчас на дежурстве, я могу поговорить с кем-нибудь из них? Понял, никого, кроме сестры Ван Карстен. Сейчас за ней придет машина, полицейский проводит ее в Управление, это не отнимет много времени, я ей задам вопрос, и она вернется на дежурство. Скажите ей, чтобы была готова.

– Слезьте с моего стола, Манн, – сказал Мейден, положив трубку. – Вон сколько стульев, выбирайте любой. Луи? – спросил он, набрав номер на мобильнике. – Поезжай в больницу «Бредероде» и привези мне сюда медицинскую сестру Ван Карстен, она будет ждать в холле.

Он включил компьютер и, пока система загружалась, достал из «дипломата» диск, на который записал файлы из компьютера Веерке. Книгу «Ты и я – слово единое» Мейден бросил на груду документов.

– Ну, – сказал он, – Манн, вы так и будете занимать мой стол, пошевелитесь, наконец, перед вами стул, садитесь. Я не буду включать лампу и направлять свет вам в глаза.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});