Удар гильотины - Павел Амнуэль

– Говорите о своем деле, Манн, говорите о своем…

– Скажите, сколько было таких дел в вашей практике?

– Много, – пуская дым Манну в лицо, согласился Мейден. – Каждое третье. И что? Это объясняет ваше появление в больнице?

– Откуда отпечатки пальцев Веерке на тумблерах и рубильниках? Его, а не мои?

– Разрешимая задача, – усмехнулся Мейден. – Пластиковые рукавицы с нанесенными отпечатками.

– Где я мог взять отпечатки пальцев Веерке, чтобы изготовить…

– Вы спрашиваете меня? Извините, Манн, на этот вопрос вы сами должны мне ответить.

– Зачем мне нужно было?..

– Чтобы помочь Кристине Ван дер Мей, естественно. Она опустила окно на голову бывшего любовника, а вы поняли, что нет никакой возможности спасти ее от обвинения…

– И убил Веерке, надев перчатки с его отпечатками? Вы считаете меня идиотом, старший инспектор?

– Манн, вы рассуждаете о странном поведении свидетелей и обвиняемых. Я не считаю вас идиотом. Я считаю вас очень умным человеком. Вы так запутали следствие, что, если я не найду эти перчатки, любой судья вернет дело на доследование. На это вы и рассчитывали, верно? Где перчатки, Манн? Если вы их бросили в Амстель, укажите – в каком месте. Кто вам их изготовил? Адрес, имя. Где вы взяли отпечатки пальцев Веерке? Я буду повторять эти вопросы сто, двести раз, пока не получу ответа. У вас есть адвокат, Манн? Я позволю вам ему позвонить, когда вы мне скажете…

– Мейден, вы ничего не поняли из того, что я вам говорил?

– Я понял все, Манн. Это теории. Может, мироздание устроено именно так, как вы говорите. У каждого есть выбор, верно? Я выбираю тот мир, в котором живу. Мир, где у каждого явления есть причина и следствие. Прошлое и будущее. Если я соглашусь жить в вашем мире, Манн, мне придется бросить свою работу, потому что в вашем мире, Манн, в ней нет никакого смысла. Именно потому, Манн, что я все прекрасно понял, я не могу позволить себе согласиться с вашей интерпретацией. Потому что – вы правы, – в вашем мозаичном мире правосудие невозможно. Расследование бессмысленно, потому что в половине случаев…

– В трети, – пробормотал Манн. – Вы сами сказали: в трети…

– В трети случаев улики указывают не на того, кто совершил преступление, а тот, кто его действительно совершил, ничего об этом не знает. Вы воображаете, Манн, что я добровольно, будучи в здравом уме, соглашусь жить в вашем мире?

– Вы в нем живете, – сказал Манн.

– Нет! В нем живете вы! Куда вы дели перчатки с отпечатками пальцев Веерке?

– Нет таких перчаток, Мейден, и вам это отлично известно.

– Кто их изготовил? Имя, адрес!

– А ведь на каком-то кадре в каком-то варианте мироздания, – задумчиво проговорил Манн, – наверно, действительно существует человек, сделавший…

– Имя! – бубнил Мейден. – Адрес!

У сигареты был вонючий запах, Мейден что-то подмешал в табак, невозможно дышать, как он сам не потерял сознание, вдыхая эту гадость? Манн закашлялся, кашлял долго, сухость в горле стала нестерпимой, пора заканчивать этот бессмысленный разговор, ничего Мейден не понял, а если понял, то не принял, каждый выбирает тот мир, который ему удобен, что сейчас делает Кристина, может, Ритвелд увел ее к себе, это даже лучше, чем если бы она осталась одна дома и ждала Манна, и не могла уснуть, сколько сейчас времени, кстати, наверно, уже больше полуночи, может, действительно признаться – да, зашел, да, перчатки, да, отключил к чертовой матери аппаратуру, потому что эта сволочь Веерке не должен жить, сколько человек желали ему смерти, не зря, и окно на его тупую башку опустила не Кристина, а тоже я, Тиль Манн, пишите, старший инспектор, у вас нет моего алиби на тот вечер, я ничего такого не помню, но память так ненадежна, мы помним отдельные моменты, а остальное заполняем собственной фантазией, так же, как по точкам-пунктирам восстанавливаем изображение на белом листе, а потом кажется, что так всегда и было…

– Имя! Адрес! Что вы делали во вторник вечером?

Веерке мертв, покончил с собой, нашел способ, негодяй, сложил пазл так, как ему хотелось, а может, это получилось инстинктивно, он был в коме, он не думал, он подсознательно тасовал кадры, элементы пазла, могло получиться совсем иначе, а если получилось именно так, то, видимо, существуют какие-то законы природы, какие-то виды сродства элементов пространства и времени, хорошо он меня подставил, если даже не сознавал этого…

– Имя! Откуда у вас отпечатки пальцев Веерке?

После того, как Веерке умер, элементы перестали тасоваться произвольным образом… Или… Почему? Для Веерке, лежавшего в коме, не существовало ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, он соединял элементы, не думая, мешал времена, и потому свидетели так часто не могли вспомнить… Я должен вспомнить… Что?

Решение. Я его знаю. Его знал Веерке. Доказательство.

– Смотрите на меня! Где живет мастер, изготовивший перчатки?

Какие перчатки? Веерке все еще тасует колоду, перемешивает карты, соединяет по-своему элементы пазла, и нужно только понять… как можно понять инстинкты человека, которому доступно все мироздание…

– Вспомнил! – воскликнул Манн. Или не воскликнул – только прошептал. Или хотел прошептать, а на самом деле всего лишь подумал?

– Ну и отлично, – кивнул Мейден. – Что вы вспомнили, Манн? Имя, адрес?

– Сон, – сказал Манн, успокаиваясь. Он действительно расслабился, даже чуть не сполз со стула на пол, остался сидеть на краешке, очень неудобно, но Манн этого не чувствовал, ему стало хорошо, в голове возникла ослепительная ясность, ощущение, какое, должно быть, испытывают гении в минуты просветления, в те мгновения, когда озаряет, когда является вдохновение и заставляет создавать шедевры живописи и музыки, удивительные тексты и новые теории.

– В ту ночь, когда вы, старший инспектор, допрашивали Кристину, мне приснился сон. Естественно, проснувшись, я его забыл, я не запоминаю снов, но осталось ощущение… Мне все время казалось, что я должен что-то вспомнить.

– Вспомнили? Давайте без лишних слов, Манн. Вы знаете, сколько сейчас времени?

– Нет времени в природе, – пробормотал Манн. – Соедините два элемента, разнесенные…

– Перестаньте, Манн! О чем вы вспомнили?

– Сон. Я шел по улице. На углу стояла колонна, а у колонны – Кристина, она протягивала руки и просила, чтобы я ее спас. Я хотел к ней подойти, а она уходила в туман, и тогда подошел человек, которого я не знал. Тогда не знал. Да и потом не видел живым. Густав Веерке. «Иди сюда!» – сказал он. «Возьми это», – сказал он и показал мне углубление в колонне, будто дупло, пробитое дятлом, я просунул руку и достал… Не знаю, что это было. Именно в тот момент я проснулся. И не мог вспомнить. А сейчас… Все было так узнаваемо, что не представляю, как я… Мейден, вам знаком перекресток улиц Фредерика Генрика и Гротстраат? Там машины движутся по кругу… И почта…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});