Качели. Конфликт элит или развал России? - Сергей Кургинян

Зная игровые закономерности, можно что-то выявить и даже предсказать. Конечно, не все. Но что-то. Однако что такое эти закономерности? Являются ли они социальным аналогом какого-нибудь закона Ньютона?

Безусловно, это не так.

Политики — не физические объекты. И потому закономерности, отражающие их поведение, носят принципиально иной характер. А описание этих закономерностей не является теорией в том смысле, в каком теорией является, например, классическая или неклассическая механика.

Политики, в отличие от тех физических тел, с которыми имеет дело механика, обладают способностью осмысливать происходящее и осуществлять действия, влияющие на происходящее. Соответственно, они не объекты, а субъекты. Описать же действия рефлексирующих субъектов можно, лишь построив схему, носящую принципиально не теоретический, а иной характер. Такая схема называется игровой. В ней нет объектов, в ней есть играющие субъекты. Они же — игроки. Есть также ресурсы, которыми располагают игроки. И правила, которые регламентируют игру. Есть логика игры. И это не логика субъект-объектного мира. Это иная, бесконечно более сложная, но в чем-то столь же беспощадная логика. Логика подсказала ход, предопределила его. И президент сделал ход. То есть отправил в отставку В.Устинова.

Конечно же, я имею в виду президента как элитный феномен. Президент как политический индивидуум вправе иначе описывать мотивацию. Когда-то Коржаков описал бытовую мотивацию Ельцина, отправившего в отставку Бурбулиса, поскольку тот перепил и испортил ковер. Я тогда же задался вопросом: «Что здесь игровой мотив, а что бытовой повод?» Тот же Ельцин говорил, что Бурбулиса стало «слишком много». Так он обратил внимание на бытовой повод потому, что Бурбулиса стало слишком много? Тогда он сделал игровой ход. Так он его и сделал. И то, что он как индивидуум рассматривает иную комбинацию мотивов, весьма существенно, но это тоже только компонент в игре.

Игра… Ее-то я и намерен анализировать, опираясь на отставку Устинова и ряд других событий как на исходный «полевой» материал. Как на данные хоть и своеобразного (это своеобразие я только что оговорил), но все же эксперимента. Я называю отставку Устинова экспериментом постольку, поскольку до нее можно еще было ставить под сомнение те утверждения, которые я и мои коллеги давно предъявляли аналитическому сообществу и обществу в целом.

Утверждения же эти сводились к следующему.

1. Любая отставка или назначение, арест или освобождение, если они касаются крупного лица, на деле являются не происком злых сил и не восстановлением добра (справедливости, правопорядка), а ХОДОМ В БОЛЬШОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИГРЕ.

2. Как бы ни воспринимали данное событие те или другие интересанты — как те, по отношению к кому события осуществляются, так и те, кто событие наблюдает, сопровождает и даже организует, — ВСЕ РАВНО НА ДЕЛЕ ЭТИ СОБЫТИЯ ЯВЛЯЮТСЯ ИМЕННО ХОДОМ В БОЛЬШОЙ ИГРЕ.

Даже если лицо, принимающее решение, воспринимает их иначе — это ничего не меняет. Ибо мотивы лица — это одно, а политическая логика — это другое. Ельцин мог абсолютно искренне считать, что отправил кого-то в отставку в связи с омерзительным бытовым поведением. Но на самом деле он сделал это потому, что этого потребовала игра.

3. Логика игры определяется расколом постсоветской элиты.

4. Каждый новый игровой ход, будучи в большей или меньшей степени продиктован этим расколом, еще усиливает этот раскол.

5. Раскол элиты никоим образом не может быть описан в банальных идеологических терминах, которые все применяют. Мол, этот раскол есть раскол между «чекистами» и «либералами».

6. На самом деле «либералов» («демократов», борцов за разумное демократическое устройство) давно уже нет. А может быть, и не было изначально в качестве политической силы. А было нечто другое — ведомое какими-то частями того же чекистского сообщества или других властных политических группировок.

7. Раскол на сегодняшний день проходит через это самое чекистское сообщество. Иначе — через совокупную корпорацию так называемых силовиков.

8. Раскол углубляется.

9. Это углубление грозит кризисом самой политической системы, а значит, и государства.

10. Раскол подпитывается транснациональными обстоятельствами. Враждующие международные группировки (отнюдь не обязательно относящиеся к разным странам, а иногда представляющие собой крупные элитные группы внутри стран, объединившиеся в межстрановую конфигурацию) непримиримо воюют в современном мире. И подталкивают к войне относительно аморфные российские группировки, становящиеся после 1991 года все более транснациональными.

11. Попытка трактовать процесс иным, более упрощенным и обыденным способом будет порождать ошибки, угрожающие стабильности общества и элиты.

12. Ошибки эти будут проявляться не сразу. И потому не будут осознаваться обществом и элитой. Но они будут накапливаться. И когда-нибудь (увы, достаточно быстро) сработают по принципу перехода количества в качество.

13. Противоречия внутри рассматриваемого процесса резко обостряются в связи с проблемой-2008.

14. Решение проблемы-2008 по модели политической рокировки (новый лидер Медведев входит в игру, прежний лидер Путин не выходит из игры, но меняет игровые позиции) ПРЕВРАТИТ ЛОКАЛЬНЫЕ ИГРОВЫЕ КАЧЕЛИ В МЕГАКАЧЕЛИ ПРИ ЛЮБЫХ НАМЕРЕНИЯХ ИГРАЮЩИХ.

15. Отсутствие стратегического консенсуса в элите, отсутствие классовой (хоть бы и чекистской) солидарности может перенапрячь эти противоречия с последствиями, близкими к тем, которые имели место в 1991 году.

16. Даже если это не произойдет в ближайший, 2008 год, это может случиться несколько позже, но в исторически весьма короткий период (до 2012 года).

17. Осознание остроты ситуации должно побудить элиту к перестройке формата игры и правил сопряжения отдельных элитных групп. Любых российских элитных групп вообще и особенно групп, претендующих на статус ответственно-патриотических.

18. Такое осознание крайне затруднено рядом обстоятельств. Состоянием класса и его способностью сознавать, регрессом в обществе и так далее.

19. В числе причин, затрудняющих осознание масштаба и осознание ситуации, весьма серьезное место занимает попытка выдать игровые позиции и ходы за нечто вполне обыденное и адресующее к иным критериям и основаниям. Например, к пресловутому «вор должен сидеть в тюрьме».

20. Популярность подобной банальной трактовки в широких слоях общества, жаждущих восстановления определенных социальных норм, не должна затемнять существа дела. Ибо в противном случае все будет пущено на самотек с весьма печальными для общества и элиты последствиями.

Легко было бы упрекнуть нас в том, что мы, воюя с банальными трактовками, на деле пытаемся прятать концы в воду и уводить от ответственности тех, кто уведен быть не должен.

Мол, при чем тут игра? Если какие-то нечистоплотные люди занимались чем-то нехорошим, торгуя мебелью, а другие нечистоплотные люди покрывали эти нехорошие занятия, то вмешательство правоохранительных органов более чем объяснимо и абсолютно необходимо.

Полностью разделяя этот пафос как принцип подхода к нормальным и нормально патологизированным социальным системам, мы не можем экстраполировать его на ту систему, которая, увы, сложилась на настоящий момент в нашем Отечестве.

Я уже говорил, что нынешняя Россия объективно затянута в воронку так называемого «взрывного неорганичного первоначального накопления капитала». А это очень грязная воронка. Кроме того, масштабы меняют характер явлений, о чем я уже говорил выше в связи с понятием «коррупции». Кража ста долларов или ста тысяч долларов — это кража. Кража ста миллиардов долларов — это уже не кража, а что-то другое. Если такая кража обнаруживается, то речь идет о провале какой-то элитной игровой схемы. И тогда очень важно понять, какой именно. В противном случае кража не обнаруживается.

Мятеж не может кончиться удачей —В противном случае его зовут иначе.

Не ставя под сомнение необходимость антикриминальных и антикоррупционных мер, выражая свое уважение и даже восхищение теми, кто подобные меры осуществляет, я всего лишь хочу еще раз подчеркнуть разграничения, необходимые для понимания сути происходящего.

Есть коррупция как часть обычной социальной патологии. Нет общества, в котором нет социальной патологии. И в этом смысле коррупция представляет собой всего лишь совершение антизаконных действий неким чиновником, который оказался достаточно безнравствен и бесстрашен для того, чтобы начать торговать своим должностным положением. Такого чиновника хватают за руку. На его место приходит другой. Можно надеяться, что более нравственный и менее дерзкий. Ничего особенного. ОБЫЧНАЯ социальная патология.