Полководцы Святой Руси - Дмитрий Михайлович Володихин

рокочет тысяча бойцов как один человек.

Ордынцы поворачивают коней, мечутся, жала русских копий беспощадно бьют в их тела. Лязгают мечи, выходя из ножен. Хоровод сверкающей стали кружится в дикой пляске над степными львами Мамая, вдруг оробевшими.

Неожиданная контратака приводит Мамаевы полчища в состояние паники. Так иногда случается: только что воинство, наполненное боевым гневом, уверенно стремилось к победе, и вдруг дух отлетел. Ужас охватывает даже тех, кто еще мог бы сопротивляться. Храбрецы мешаются в одну воющую толпу с жалкими трусами и заражаются от них страхом. Все бегут, бегут, не разбирая дороги. Все гонят коней, помня только об одном: задержись, и между лопаток тебе войдет холодная сталь. Паника, словно лесной пожар, — губит всех без разбора. Ордынцы уносятся с поля боя, бросая скот, доспехи и обоз. Русские отряды гонят их и рассеивают.

Мамай со срамом бежал в окружении свиты, теряя армию и свою необъятную власть…

Всё здание терпеливо выстраиваемой татарской мощи рушится в одночасье.

«Сказание о Мамаевом побоище» в подробностях рассказывает об этом переломном моменте битвы. Вот слова из него, наполненные торжеством: «Поганые… стали одолевать, а христианские полки поредели — уже мало христиан, а все поганые. Увидев же такую погибель русских сынов, князь Владимир Андреевич не смог сдержаться и сказал Дмитрию Волынцу: „Так какая же польза в стоянии нашем? какой успех у нас будет? кому нам пособлять? Уже наши князья и бояре, все русские сыны, жестоко погибают от поганых, будто трава клонится!“ И ответил Дмитрий: „Беда, княже, велика, но еще не пришел наш час: начинающий раньше времени вред себе принесет; ибо колосья пшеничные подавляются, а сорняки растут и буйствуют над благорожденными. Так что немного потерпим до времени удобного и в тот час воздадим по заслугам противникам нашим. Ныне только повели каждому воину Богу молиться прилежно и призывать святых на помощь, и с этих пор снизойдет благодать Божья и помощь христианам“. И князь Владимир Андреевич, воздев руки к небу, прослезился горько и сказал: „Боже, Отец наш, сотворивший небо и землю, помоги народу христианскому! Не допусти, Господи, радоваться врагам нашим над нами, мало накажи и много помилуй, ибо милосердие твое бесконечно!“ Сыны же русские в его полку горько плакали, видя друзей своих, поражаемых погаными, непрестанно порывались в бой, словно званые на свадьбу сладкого вина испить. Но Волынец запретил им это, говоря: „Подождите немного, буйные сыны русские, наступит ваше время, когда вы утешитесь, ибо есть вам с кем повеселиться!“ И вот наступил восьмой час дня, когда ветер южный потянул из-за спины нам, и воскликнул Волынец голосом громким: „Княже Владимир, наше время настало и час удобный пришел!“ — и прибавил: „Братья моя, друзья, смелее: сила Святого Духа помогает нам!“

Соратники же друзья выскочили из дубравы зеленой, словно соколы испытанные сорвались с золотых колодок, бросились на бескрайние стада откормленные, на ту великую силу татарскую; а стяги их направлены твердым воеводою Дмитрием Волынцем: и были они, словно Давидовы отроки, у которых сердца будто львиные, точно лютые волки на овечьи стада напали и стали поганых татар сечь немилосердно.

Поганые же половцы[237] увидели свою погибель, закричали на своем языке, говоря: „Увы нам, Русь снова перехитрила: младшие с нами бились, а лучшие все сохранились!“ И повернули поганые, и показали спины, и побежали. Сыны же русские, силою Святого Духа и помощью святых мучеников Бориса и Глеба, разгоняя, рубили их, точно лес вырубали — будто трава под косой ложится за русскими сынами под конские копыта. Поганые же на бегу кричали, говоря: „Увы нам, чтимый нами царь Мамай! Вознесся ты высоко — и в ад сошел ты!“ И многие раненые наши, и те помогали, рубя поганых без милости: один русский сто поганых гонит.

Безбожный же царь Мамай, увидев свою погибель, стал призывать богов своих… и великого своего пособника Магомета. И не было ему помощи от них, ибо сила Святого Духа, точно огонь, сжигает их.

И Мамай, увидев новых воинов, что, будто лютые звери, скакали и разрывали врагов, как овечье стадо, сказал своим: „Бежим, ибо ничего доброго нам не дождаться, так хотя бы головы свои унесем!“ И тотчас побежал поганый Мамай с четырьмя мужами в излучину моря, скрежеща зубами своими, плача горько, говоря: „Уже нам, братья, в земле своей не бывать, а жен своих не ласкать, а детей своих не видать, ласкать нам сырую землю, целовать нам зеленую мураву, и с дружиной своей уже нам не видеться, ни с князьями, ни с боярами!“ И многие погнались за ними и не догнали, потому что кони их утомились, а у Мамая свежи кони его, и ушел он от погони».

Недолго ему осталось жить: скоро беспощадный враг доберется до него. Но судьба и смерть Мамая более не касались Русской земли. Для нее Мамай исчез в тот миг, когда войско его побежало. Ордынский полководец набрал новое войско, схватился с законным правителем, человеком «царской» крови Тохтамышем, и потерпел поражение. Воины Тохтамыша, схватив его в Крыму, без жалости прикончили.

Рассказ о бесславном разгроме Мамая завершается в героической поэме «Задонщина» такими словами: «Тогда князь великий Дмитрий Иванович и брат его, князь Владимир Андреевич, полки поганых вспять поворотили и начали их бить и сечь жестоко, тоску на них наводя. И князья их с коней низвергнуты, и трупами татарскими поля усеяны, а реки кровью их потекли. Тут поганые рассыпались в смятении и побежали непроторенными дорогами в Лукоморье, скрежещут они зубами своими, раздирают лица свои, так причитая: „Уже нам, братья, в земле своей не бывать, и детей своих не видать, и жен своих не ласкать, а ласкать нам сырую землю и целовать зеленую мураву, а в Русь ратью нам не хаживать и даней нам у русских князей не испрашивать“. Застонала земля татарская, бедами и горем наполнившаяся; пропала охота у царей и князей их на Русскую землю ходить. Уже нет веселья в Орде. Вот уже сыны русские захватили татарские наряды, и доспехи, и коней, и волов, и верблюдов, и вина… и убранства дорогие, тонкие ткани и шелка везут женам своим. И вот уже русские красавицы забряцали татарским золотом. Уже всюду на Русской земле веселье и ликованье. Вознеслась слава русская над хулой поганых».

…Беспамятство уходит медленно. Вечернее солнце бьет в глаза. Лица бояр и дружинников видны как будто сквозь пелену. Звуки приглушены. И вдруг цвета и звуки разом возвращаются. Князь пробует подняться на ноги, к нему со всех сторон протягивают руки, чтобы помочь.

Дмитрия Ивановича