Вчера-позавчера - Шмуэль-Йосеф Агнон

Все еще жил Хемдат в Неве-Цедек и решил пригласить Ицхака к себе на чашку кофе. Только он собрался пригласить его, как подошли они к гостинице Яакова Малкова. Сказал ему Хемдат, Ицхаку: «Если ты не возражаешь, зайдем!»

Яаков Малков был хасидом ХАБАДа и немного писателем. День, когда появлялась статья его в газете «Хавацелет», был великим днем для него. Ведь у этой газеты много читателей, и его статья будет прочитана большой аудиторией. Так как он страдал хрипотой, то выбрал для себя жизнь в Яффе, а не в Хевроне и не в Иерусалиме, море – хорошо для горла. Яффа не принадлежит к святым городам, и жители ее не получают халуку, но обязан еврей содержать жену и детей, поэтому открыл он отель. И три комнаты было у него: столовая, и комната для постояльцев, и комната для себя и домочадцев. А в сезон, когда много отдыхающих, расстилает он циновки на дворе, переселяется туда и сдает свою комнату купальщикам, приезжающим из Иерусалима. Следовало бы его дому служить гостиницей для жителей Старого ишува, да только захватили его дом товарищи наши, сбежавшие от шума гостиниц Леви-Ицхака и Зусмана, где каждый вечер собирается народ на собрания. И надо быть признательным Малкову: старается он услужить каждому гостю и не просит за это плату, кроме самой малости, разрешенной Торой, и подает им кушанья, полезные для здоровья. Ведь в любой день может прийти избавление; а когда возвратит Господь, Благословен Он, народ Израиля в его обитель, все евреи раскаются, и потому подает он им вкусные и здоровые кушанья, чтобы были у них силы для раскаяния. И взволнованный до глубины души тем, что его поколение удостоилось жить в Земле Обетованной, но при этом ведет себя так, будто живет в изгнании, начинает Малков напевать красивый и печальный нигун, как меламед, который говорит своим ученикам: «Идите, дети, слушайте меня, страху перед Всевышним научу я вас!» И как он переживает за людей своего поколения, так он поражается терпению Господа, Благословен Он, который видит их деяния и молчит.

2

Когда вошли туда Хемдат и Ицхак, не было там посетителей, кроме старика, возраст которого не был виден ни в его бороде цвета корицы и ни в его движениях. Но видна была в нем доброта и расторопность. На голове его была черная фетровая шляпа, и одежда его была из белого полотна, не короткая и не длинная, как и у большинства простых верующих людей в Яффе; в жаркое время года они носят легкую белую полотняную одежду.

Сидел старик и пил чай. Выпивал один стакан, и платил за него, и благословлял – и просил второй стакан, и вновь платил. Когда собрался он уходить, то заметил Хемдата и спросил, как его дела? Сказал ему Хемдат: «Если тебе хорошо – мне хорошо», Сказал старец: «Это самое прекрасное пожелание изо всех пожеланий, когда еврей связывает свое благополучие с благополучием своего ближнего… А этот еврей? Кто он?» – «Мой друг, приехавший на морские купания». Сказал старец Ицхаку: «Отлично ты поступаешь, мой друг, морская вода лечит. Болит у тебя что-нибудь, дружок?» Сказал Яаков Малков: «Болит у него поясница». Покачал старец сочувственно головой и сказал: «Господь пошлет тебе излечение». Сказал Яаков Малков: «Мешок с динарами оттягивает ему поясницу, вот и болит у него поясница». Рассмеялся Яаков Малков, рассмеялся и старик.

Когда он вышел, пошел Малков проводить его и сказал ему: «Реб Зерах, большое дело есть у меня к тебе». Сказал реб Зерах: «Я не занимаюсь большими делами». Сказал он ему: «Это касается пожертвования, и сказали наши мудрецы, благословенна их память, что велико значение пожертвований, которые продлевают годы жизни человека в этом мире и дают ему жизнь в мире будущем». Сказал реб Зерах: «Сколько ты хочешь?» Сказал Малков: «Тысячи тысяч и десятки тысяч я хочу, да только пока я пересчитаю все деньги, может, не дай Бог, душа бедняка расстаться с телом, и потому ограничусь я на данный момент одним бишликом». Вытащил реб Зерах кошелек и дал ему деньги. Взял Малков деньги и хотел положить их в карман. Сказал ему реб Зерах: «Каждый получающий деньги обязан пересчитать их». Сказал Малков: «Достоин он того, реб Зерах, чтобы положиться на него: он умеет считать деньги». Сказал ему реб Зерах: «Тем не менее». Сосчитал Малков деньги и увидел, что до бишлика не хватает матлика. Сказал ему реб Зерах: «Один матлик я вычел, чтобы моя жена, Рахель-Лея, тоже могла дать пожертвование». Сказал Малков: «Неужели ради пожертвований Рахели-Леи мы обездолим бедняка?» Сказал реб Зерах: «Чтобы ты не сердился на мою Рахель-Лею, добавлю тебе этот матлик».

Спросил Хемдат Малкова, когда тот вернулся от реб Зераха: «Что это за боль в пояснице и мешок с динарами и отчего вы смеялись так?» Сказал Малков: «Это был намек. Когда покупал реб Зерах землю, на которой построены дома Неве-Шалом, дал он владельцам земли вексель, который называют чеком. Не захотели они принять чек, ведь в те времена не было банка в Яффе. Поехал он в Иерусалим и обменял чек на деньги. Сшил себе длинный мешок вместо кармана, и положил динары в этот карман, и прикрепил его к пояснице, чтобы не заметили карман грабители в дороге. Грабители не заметили кармана, зато поясница заметила его, пока не начал он купаться в море и не вылечился».

Спросил Ицхак Хемдата: «Кто он, реб Зерах этот?» Сказал он ему: «Так ведь он – рабби Зерах Барнет, из тех, кто строил Меа-Шеарим в Иерусалиме, и Петах-Тикву, и Яффу! Когда впервые появился рабби Зерах в Яффе, еще до того, как отправился в Петах-Тикву, не нашел он здесь ашкеназского миньяна для молитвы. И уже гораздо позже, когда он вынужден был оставить Петах-Тикву, так как понял, что не может прокормиться работой на земле, вернулся он в Яффу, и купил участок земли, и построил дома, и заселил их. Странно мне, что ты не слышал о рабби Зерахе».

Несмотря на то что Ицхак долгое время жил в Яффе, он не помнил, как выглядел рабби Зерах, ведь тот не выделялся своим внешним видом среди остальных жителей Яффы. И хотя выполнял Ицхак несколько раз малярные работы в домах Барнета, не интересовался он, кто таков Барнет, чье имя носит целый ряд домов, как не спрашивал и о других домах и улицах, в честь кого они названы. А может быть, он и вовсе не встречался с ним: в те годы, когда Ицхак жил в Яффе, был рабби Зерах за границей. Как только видел рабби Зерах, что деньги его кончаются, а в Яффе нет у него возможности заработать, возвращался он в Лондон на свою фабрику. И благодаря тому что вся его деятельность была ради Эрец Исраэль, труды его не были напрасны. И когда были полны его руки от благословения Всевышнего, возвращался он в Эрец Исраэль и делил свои деньги на три части: треть – на постройку домов, и треть – для хедеров, и треть – для себя.

Сказал Малков: «Неблагодарное поколение! Не знает оно тех, кто строил для них! Ведь если бы не реб Зерах и ему подобные, не было бы у вас даже места для ночлега. Ты знаешь Асканского, и Аскановича, и Аскансона, которые пришли на все готовое к накрытому столу, и едят приготовленное для них другими, и получают плату за то, что поедают это, – и тут взглянул Малков на Ицхака сердито и добавил: – Уже сказал об этом «Хапоэль Хацаир» и раскрыл их лицо, – и точно, нужно было написать об этом. А я еще добавлю: вот осуждаете вы халуку и говорите, что вся халука попадает в карманы тех, кто распоряжается ею. Мало того что все это выдумки, но ведь эти распорядители растят детей в мире Торы, и остаются в Эрец Исраэль, и страна отстраивается и развивается. Обладатели же новой халуки, берущие себе во много раз больше, – какая польза стране от них? Собирают конгрессы, чтобы поехать за границу, и ходят там по театрам и циркам, и обогащают гоев на деньги, оторванные евреями от куска хлеба. А детей своих посылают учиться за границу, и те становятся там полными гоями. Однако отдадим должное этим грешникам. Оттого что они превращаются в гоев, они оседают в других странах, и не возвращаются сюда, и не загрязняют Эрец подобно своим родителям».

Сказал Хемдат: «Видел я, что реб Зерах пил и расплачивался, и потом снова пил и расплачивался, почему не заплатить сразу?» Сказал Малков: «Кажется ему, что хватит ему одного стакана, а так как недостаточно ему, пьет второй. И ведь все платят половину матлика, а он платит целый матлик, чтобы заплатить за тех, что пьют и не платят. Но ведь дом его полная чаша, зачем же он приходит пить чай ко мне? Потому что он не хочет утруждать свою жену, которая готовит обеды для учеников в бейт мидраше, выстроенном им».

3

Они еще беседуют, как вошел человек небольшого роста с белокурой бородой и красивыми синими глазами. Неловкий в движениях, в истрепанной одежде, всем своим видом показывающий, что он стесняется людей. Стеснительность эта появилась не оттого, что он высоко ставит людей, а оттого – что он низко ставит себя. Но сквозь эту стеснительность проглядывала его мудрость, несмотря на все его простодушие и наивность. Как только увидел его Малков, позвал свою дочь и сказал ей: «Йетеле, Йетеле! Принеси поскорее стакан чаю Бреннеру!» Малков обычно не просит свою дочь помогать ему, но раз Бреннер пришел – жаль ему даже на минуту оторваться от него, поэтому позвал он дочь.