Форма входа
Научный комментарий - Юлиан Семенов
- Дата:28.05.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Научный комментарий
- Автор: Юлиан Семенов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно Научный комментарий - Юлиан Семенов. Жанр: Историческая проза. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте club-books.ru (книга онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
0/0
Описание онлайн-книги Научный комментарий - Юлиан Семенов:
Через тридцать минут после того, как Маяковского не стало, текст его предсмертного письма был распечатан в нескольких экземплярах. Он звучит так:"Всем. В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте.Покойник этого ужасно не любил.Мама, сестры и товарищи, простите – это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет.Лиля – люби меня.Товарищ правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская.Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо. Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.Как говорят, инцидент исперчен, любовная лодка разбилась о быт.Я с жизнью в расчете, и не к чему перечень взаимных болей, бед и обид.Счастливо оставаться. Владимир Маяковский. 12.4.30.Товарищи Рапповцы, не считайте меня малодушным. Сериозно. Ничего не поделаешь…Ермилову скажите, что жаль – снял лозунг, надо бы поругаться. В. М…"
Читем онлайн Научный комментарий - Юлиан Семенов
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Юлиан Семенов
Научный комментарий
Апрель был на редкость студеным; по ночам звенели прозрачные заморозки; черные ветви деревьев раздирали холодную голубизну воздуха, словно бы моля о тепле.
Предмет живописи, подумал Маяковский; ветки, как руки; голос не суть важен; «мысль изреченная есть ложь»; всегда ли? Тем не менее смысл молитвы сокрыт именно в руках; единственно, видимо, что в человеке до конца истинно, так это жест; Наверное, поэтому балет бессмертен.
Он неторопливо размял папиросу, прикурил, тяжело затянулся, подвинул листки бумаги, испещренные выписками из критических статей о нем: «поэт кончился», «гонит строки», «не стихи, а рубленая лапша», «неумение понять новое время», «мастер штампа», «дешевое развлекательство», «саморекламность»…
Набрал номер Яна:
– Хочешь выпить чашку крепкого чая?
– Мечтаю.
– Тогда я ставлю воду на примус.
– Через три минуты буду у тебя.
Через шесть, подумал Маяковский; наверняка встретит кого-нибудь в коридоре, да и регулировщик долго держит пешеходов. Москва помаленьку становится Нью-Йорком; имел ли я право публиковать – «ненавижу Нью-Йорк в воскресенье?» Все-таки, наверное, да, потому что я действительно в воскресенье ненавидел этот город, зато очень любил его в будни. Эльза говорила, что в парижских газетах меня назвали человеком, готовящим русских к ненависти против американцев. Слепота? Неумение читать? Ведь я писал об Америке так, чтобы вызвать к ней симпатию. Мы никогда не умели спорить: «или думай, как я, или ты ирод, враг, третьего нет».
Барство, как и рабство, не терпит ни личности, ни мнения, ни права на собственную позицию; в общем-то логично: барство – это неограниченное владение себе подобными, а владеть можно только теми, кто запуган, лишен стержня. Правят рабами… Интересно, кто правит медузами? Есть же и у них главный барин?!
Ян пришел через семь минут, зажмурился:
– Сколько пачек «Герцеговины» выкурил, Влодек?
– Много. Сахар класть?
– Чай с сахаром – это не чай.
– Вчера я говорил с людьми Госиздата… Из текста поэмы они потребовали выбросить "…По приказу товарища Троцкого! – «Есть!» – повернулся и скрылся скоро, и только на ленте у флотского под лампой блеснуло «Аврора». В «Памяти Войкова» просят убрать «Слушайте голос Рыкова, народ его голос выковал, в уши наймита и барина лезьте слова Бухарина – это мильон партийцев слился чтоб вам противиться…»
Ян допил чай; чашка была маленькой, подарок Лили; поднялся, резко закашлявшись, – весной и осенью страдал чахоточными кровотечениями, с времен первой каторги.
– Одевайте тужурку, поэт, – сказал он. – Здесь невозможно говорить, впору вешать топор.
– Метафора, – отрезал Маяковский. – Это метафора, Ян. А я перестал им верить – истина конкретна. В коридоре есть топор, возьми его и попробуй повесить… Он ударит тебя по ноге, будет больно…
На улице, зябко поежившись, Ян спросил:
– Выписываешь из газет всю ту пакость, что на тебя теперь стали лить?
– Заметил?
– Мудрено не заметить… Если не уберешь те строки, что просят в Госиздате, удары станут еще более сильными.
– Что посоветуешь?
– Замолчать… На какое-то время – во всяком случае… Оглядеться. Мужиковствующих свора не прощает самости… Сейчас они бьются за расширение плацдарма… Ты – конкурент… Талант суверенен и сам назначает себе цену, помнишь? Ты ее назначил двадцать лет назад. И читатель поныне продолжает платить самой высокой ценой, какая только есть на земле, – он знает тебя, Влодек.
– Я привык к укусам критики, черт с ней… Важно другое: отчего молчат те, кто призван быть арбитром?
– Арбитров назначают, увольняют, корректируют… Читатель – главный арбитр… А он уже давно сказал свое слово…
– Полагаешь, главного арбитра нельзя сбить с панталыку? Капля камень точит. Атака против меня еще только начинается.
– Испугался?
Глаза Маяковского сделались яростными:
– Ты плохо говоришь со мной.
– Надо утешать? Уволь. Для этих целей у тебя есть тысячи знакомцев…
– Уже не тысячи. Оказывается, люди удивительно чувствуют, когда дерево начинает трещать под ударом топора… Отбегают загодя…
– Ты не имеешь права сдаваться.
– Поэту нельзя советовать замолчать, Ян. Это несопрягаемые понятия – «молчание» и «поэзия».
– Хочешь, сегодня я побуду с тобой?
– Да.
– Я свободен до трех, потом совещание, я обязан там быть… Но вечером я приду к тебе и посидим вместе… А сейчас пообедаем у Шуры, ладно?
Маяковский недоуменно глянул на друга:
– Когда ты был у Шуры последний раз? Его закрыли. Нет больше Шуриной блинной, заняла контора по утильсырью… Шура оказался буржуем… Из Грузии приехал Бесо, рассказывал, что там теперь негде выпить вина и кофе, и никто не продает лепешек, и на базаре шаром покати… Произошло что-то горестно-непоправимое, Ян… Во имя чего? В Госиздате сказали: «Левый фронт и государственное строительство взаимоисключающие понятия». Вот так-то… "Идея государственности есть центр, никаких шараханий, мужик должен быть протащен сквозь горнило новостроек металлургии". Я возразил: «В свое время товарищ Троцкий предлагал протащить мужика сквозь военно-промышленный труд-фронт, идею отвергли, зачем же ее сейчас реанимировать?». Мне ответили, что я не понимаю настроений бедняцкой массы. Я грохнул: «Не понимаю настроений лентяев и обломовых! Республика Ленина дала равные гарантии всем, только надо учить людей пользоваться правами, добытыми в семнадцатом»…
– Ты сказал: «в Октябре семнадцатого», поэт… Ты был точен в разговоре с ними…
– Что, уже сообщили?
– А ты как думаешь?! Карлики учатся искусству борьбы на колоссах… Ничего, в конечном счете станешь печататься в кооперативных издательствах…
Маяковский покачал головой:
– На каком свете ты живешь?! Кооперативные издательства доживают последние дни… Без санкции РАППа теперь и за границей нельзя печататься, – отныне не читатель решает, что ему покупать в лавке, а писательская ассоциация… Будь я уверен, что смогу печататься по-прежнему, разве б…
Маяковский резко оборвал себя; Ян терпеливо ждал окончания фразы; не дождался; нахохленно поднял чахоточные углы-плечи:
– Ударишь по всему, что всех нас гнетет в поэме «Плохо»…
– Убежден, что напечатают?
На какое-то мгновенье лицо Маяковского сделалось морщинистым, старческим; персонаж Пиросмани; в огромных глазах, обращенных к небу, черные ветки ломались причудливыми сплетениями иссохшихся рук.
– Иногда я думаю, – тихо, с болью сказал он, – что теперь мое место в Париже и Берлине: Арагон, Брехт, Пискатор, Пикассо, Нексе… С ними у меня нет разногласий во мнениях едины…
Ян снова зябко поежился:
– Отныне выезд за границу будет жестко лимитироваться, Влодек…
– Сколько я помню, при Ленине самым страшным наказанием было лишение гражданства с высылкой за границу, потом уже расстрел…
– Ленин – это Ленин. Но и семинария кое-что значит, – тысяча девятьсот тридцать лет опыта, как ни крути…
Маяковский явственно, до пекущей, изжоговой боли в солнечном сплетении, вспомнил льняную голову Есенина; бедолага, не смог перестроить себя на революцию, я – под нынешнее время; квиты…
– Все чаще мне кажется, – сказал Маяковский, – что мы бессильны помочь грядущим событиям… Мы добровольно положили все свои права на алтарь революции, свято ей веря, но того, кто начал Октябрь, уж нет, а те далече… Нет ничего страшнее ощущения собственной букашистости – отчетливо понимаешь, что беду нельзя предотвратить, как бы ни старался…
…В столовке нарпита было грязно и липко; от радиаторов отопления тянуло холодом – котельная работала по графику, спущенному сверху, а не в зависимости от того, какая на дворе погода; две буфетчицы в грязных халатах отпускали кашу, сваренную кусками, – все равно съедят, идти больше некуда.
– Твои недруги, – сказал Ян, ковырнув вилкой перловку, – ищут человека с профессиональным именем, чтобы тот подписал их статью, – «спекулянт от поэзии»…
– Это уж было, – с усталым безразличием откликнулся Маяковский. – «Сочиняет горбатую агитку, чтоб больше платили»… Полонский в «Новом мире» дает два рубля за строчку, а я в нашем ЛЕФе получал двадцать семь копеек, да и то отчислял гонорары в общую кассу – Наркомпрос дотациями не жаловал, у нас ведь со своими не церемонятся, только перед чужими заискивают… Лакейство проистекает от вековечного рабства…
– Влодек, ты обижен и оттого становишься неблагоразумным…
– Благоразумие – позорно…
Маяковский отчего-то вспомнил, как в Доме печати его остановил Василий: «Зачем ты выступил против Булгакова?! Он же талантлив!» – «Испорченное радио, – ответил тогда Маяковский. – Я выступил как раз против того, чтобы запрещали его „Дни Турбиных“. Пусть бы пьеса шла у Станиславского, пусть! А то, что мне не нравятся его герои, – вполне естественно… Подобные им посадили меня в одиночку… И держали там не день или месяц, Василий… Возьми стенограмму: смысл моего выступления в том, чтобы мерзавцы из реперткома не смели запрещать творчество, – даже то, которое мне не по душе».
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Научный комментарий - Юлиан Семенов бесплатно.
Похожие на Научный комментарий - Юлиан Семенов книги
- Закрытые страницы истории - Юлиан Семенов - Историческая проза
- Старость Пушкина - Зинаида Шаховская - Историческая проза
- Юлиан Отступник - Дмитрий Мережковский - Историческая проза
- Царь Ирод. Историческая драма "Плебеи и патриции", часть I. - Валерий Суси - Историческая проза
- Красные и белые. На краю океана - Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов - Историческая проза / Советская классическая проза
- Пророчество Гийома Завоевателя - Виктор Васильевич Бушмин - Историческая проза / Исторические приключения
- Черные холмы - Дэн Симмонс - Историческая проза
- Хата за околицей; Уляна; Остап Бондарчук - Юзеф Крашевский - Историческая проза
- Три блудных сына - Сергей Марнов - Историческая проза
- Крым, 1920 - Яков Слащов-Крымский - Историческая проза