Вяземская катастрофа 41-го года - Лев Лопуховский

Конев в своей статье утверждает:

«Принимая решение на выход из окружения, мы ставили задачу ударными группировками армий прорвать фронт противника в направлении Гжатска, севернее и южнее шоссе Вязьма – Москва, не соединяя армий в одну группировку, и не назначили сплошного участка прорыва. Нашей целью было не позволить врагу сужать кольцо окружения и, имея обширную территорию, маневрировать силами, сдерживать активной борьбой превосходящие силы противника» [43]. Далее Иван Степанович отмечает, что борьба в окружении – сложная форма боя, и выражает сожаление о том, что войска не готовились к этому виду боевых действий перед войной! То же самое он говорил и про отход – комиссии ГКО. К сожалению, ясного представления о силах и характере обороны противника, перекрывшего кратчайший путь на Гжатск, ни у Лукина, ни у Конева, ни в Генштабе не было. На направлении, указанном Коневым для прорыва из окружения, немцы построили наиболее плотную оборону. На схеме 19 дана копия трофейной карты, где показана группировка противника севернее Вязьмы на 9 октября.

Кроме всего прочего, надо учитывать, что в связи с прорывом противника в оперативную глубину условия для действий нашей авиации чрезвычайно ухудшились. Противник придавал большое значение захвату аэродромов нашей авиации. Началось массовое перебазирование авиачастей с передовых аэродромов, причем не всегда организованное. Так, при взлете с аэродрома Климово два бомбардировщика СБ, в которых, кроме летчиков, находились механики и инженеры, столкнулись в воздухе на высоте около ста метров. При внезапном выходе даже небольших сил противника к аэродромам эвакуировать боевые самолеты, имевшие незначительные повреждения, не успевали, и их приходилось уничтожать. Иногда летчики, возвращавшиеся с боевого задания, не могли приземлиться на своих аэродромах, уже захваченных немцами. Так, при посадке на аэродром Мигалово заместитель командира 180-го иап капитан И.М. Хлусович вовремя заметил немцев. Он успел завести мотор и взлетел буквально перед носом опешивших гитлеровцев. Но командир полка капитан А.П. Сергеев был схвачен ими и зверски убит. Кроме того, аэродромы, куда перелетали самолеты, не всегда были готовы для их приема, не имели запасов бомб и ГСМ [35].

Все это привело к тому, что количество боевых самолетов на московском направлении значительно уменьшилось. К 10 октября в составе ВВС Западного фронта осталось менее 200 самолетов, а на Резервном фронте – всего 28 боеспособных машин. Соответственно снизилось и число самолето-вылетов на поддержку наземных войск. «В течение 9 октября ВВС Западного фронта произвели всего 39 самолето-вылетов, из них: 20 – в целях разведки, 11 – на прикрытие своих войск в районе Гжатска, 6 – на бомбометание по танкам противника южнее Гжатск (из них 3 вернулись, не выполнив задания из-за плохой погоды), 2 самолета были использованы на доставку вымпелов 19-й и 20-й армиям. При этом не вернулись на свои аэродромы 5 самолетов И-16 (из них 3 – с разведки, 2 – с задания на доставку вымпелов)»[253].

Впрочем, активность частей 2-го воздушного флота врага также снизилась. Если 6 октября немецкая авиация провела 1030 самолето-вылетов, 8-го – 559, то 9 октября только – 269. Причина, несомненно, заключалась в значительных потерях в самолетах. Но гитлеровцы предпочли объяснять это наступлением осенней непогоды. Мол, начиная с 6 октября на южном участке группы войск, а с 7 и 8 октября и на остальных ее участках пошли осенние дожди, а затем и снег. Поэтому, начиная с 8 октября были существенно ограничены действия поддерживающей авиации, так как опасность обледенения, плохая видимость и снежная метель, с одной стороны, и плохое состояние взлетно-посадочных полос – с другой, не позволяли поддерживать на прежнем уровне авиационное обеспечение операции.

Ставка приняла меры по наращиванию сил авиации за счет перебазирования частей из глубокого тыла страны, с других театров военных действий. Авиации Западного фронта, подчиненной теперь напрямую командованию ВВС Красной Армии, дополнительно выделяются четыре новых авиаполка: один штурмовой, два полка истребителей МиГ-2 с РС-ами и один полк Пе-2. Организуются массированные удары по колоннам противника, наступающим в полосе фронта. Примечательно, что большинство боевых вылетов в октябре 41-го советские штурмовики выполнили в крайне неблагоприятных погодных условиях. Требование поднимать самолеты независимо от погодных условий было характерным для всех приказов этого периода. Бои в воздухе в этот период отличались исключительным упорством. Достаточно эффективными оказались и налеты дальних бомбардировщиков на аэродромы Смоленского аэроузла.

К сожалению, пилотам вновь прибывших частей не давали времени на ознакомление с районом боевых действий. К тому же они не имели боевого опыта и поэтому несли большие потери. Особенно при налетах на неразведанные цели и при повторных вылетах, поскольку не меняли курс, скорость и высоту, чем облегчали работу зенитчиков врага. Опыт давался большой кровью. В ходе боев вырабатывалась тактика действий комбинированных групп, когда часть истребителей атаковала зенитные средства, а штурмовики под прикрытием остальных наносили удары по намеченным целям. 9 октября звено Ил-2 (ведущий л-т Г.М. Мошинец) 74-го шап 6-й РАГ нанесло чувствительные потери немецкой моторизованной колонне на дороге Орел – Мценск, выведя из строя около 15 бронемашин и 3 бензоцистерны. 12 октября экипажи 243-го шап 77-й сад в сложных метеоусловиях (облачность 10 баллов, дымка, туман, видимость 100—400 м) выполнили 18 самолето-вылетов на уничтожение мотомехвойск и переправы противника через р. Угра в районе Товарково и Плетнево и на дорогах на Синявино, Боровок. В результате атак сожжено 10 автомашин с грузами и выведено из строя до 25 бронемашин. В воздушном бою ст. политрук Дяченко сбил один Bf109. Из боевого задания не вернулось 3 Ил-2.

Результаты прямого попадания РС-82 в надмоторную часть немецкого танка T-III

Отход с рубежа реки Днепр. Генерал Лукин, разобравшись в обстановке, принял решение и поставил задачи соединениям на выход из окружения и отвод частей 2-й стрелковой дивизии на р. Вязьма для прикрытия окруженной группировки с запада. Приказ на отход командиру дивизии был вручен офицером штаба 19-й армии в 17.50 8.10:

«Комдиву 2-й с. д. Боевое приказание № 073 КП командарма, лес, 1,5 км зап. Никулино, 8.10.41 г. 15.15, карта 100 000.

Пр-ник занял Вязьму. Его передовые части, двигаясь с запада, заняли Холм, Богородицкое.

19 А, прикрываясь с севера и северо-запада, отходит на Можайский укрепленный район.

Приказываю, оставив части прикрытия на р. Днепр, в 19.00 8.10 начать отход на новый оборонительный рубеж по реке Вязьме на участке Борково, Артемово, который занять к утру 9.10. В своем резерве иметь не менее 1 полка за левым флангом.

Справа 91 с. д. к исходу дня 8.10 должна занять Зюньково, Бараново. Слева части 20 А занимают рубеж обороны Пролетарская, Семлево»[254] (оригинал боевого распоряжения публикуется в Приложении 13).

По решению командира 2-й стрелковой дивизии на Днепре в качестве подразделений прикрытия были оставлены четыре усиленные роты (по две от 1282-го и 1284-го стрелковых полков). В их задачу входило не допустить разминирования противником наших минных полей, а также переправу его разведки на левый берег Днепра. Генералу Вашкевичу было предоставлено право самому определить время и порядок отхода частей и подразделений прикрытия, оставленных на р. Днепр. Таким образом, чтобы разобраться в обстановке и принять решение на отход с Днепра, было затрачено 13 часов.

Вспоминает В.Р. Вашкевич:

«2-я дивизия народного ополчения сразу же после получения боевого распоряжения приступила к его выполнению. К тому времени крупные пехотные части противника заняли обширную долину реки Вержи, железнодорожную станцию Дорогобуж и город Сафоново. Требовалось задержать противника на этом рубеже хотя бы до утра 9 октября, чтобы успеть отойти на реку Вязьму и занять там оборону. Поэтому еще засветло 8 октября вся артиллерия дивизии открыла массированный огонь по скоплениям неприятельской пехоты, который продолжался до рассвета 9 октября, когда были подорваны морские орудия. Враг понес серьезные потери и до утра 10 октября оставался западнее Днепра» [60].

Начальник артиллерии 2-й стрелковой дивизии полковник А.С. Перхуров приказал открыть огонь всем морским батареям. Первым в батарее старшего лейтенанта А.А. Москвина произвело выстрел 130-мм орудие лейтенанта С.Т. Капустина, замаскированное под отдельный сарай у окраины д. Гординово, неподалеку от днепровского берега. Затем интенсивный огонь открыли все батареи дивизиона. В течение 8 октября за 10 часов почти непрерывной стрельбы артиллеристы 200-го отдельного артдивизиона израсходовали свыше 5 тысяч снарядов, нанеся противнику значительный урон. Огонь корректировал командир дивизиона, с наблюдательного пункта которого были хорошо видны подходившие вражеские колонны, грузовики с пехотой, батареи на конной тяге. Командир 152-мм батареи на механической тяге старший лейтенант Г.Д. Фокин (впоследствии полковник в отставке), выдвинувшись для лучшего наблюдения на самый берег Днепра, по телефону давал целеуказание, выбирая наиболее важные цели.