Татуированная любовь - Гайя Алексия

что на кухне она испугалась вовсе не меня и не моего члена.

Устраиваюсь рядом с ней, все еще держась на расстоянии. Она не двигается. Включаю телевизор, натыкаюсь на какую-то дрянь, но, кажется, она успокаивает ее. Она заваливается на бок и поворачивается ко мне спиной, перестает наконец плакать и смотрит на экран.

Через некоторое время достаю сигарету. Родители к нам не пришли, и это странно.

Прохожу мимо Елены и беру зажигалку с тумбочки. Она не шевелится. Едва сопротивляюсь желанию прильнуть губами к ее щеке и закуриваю поодаль.

Мы долго молчим перед телевизором. Может быть, именно это и нужно сейчас делать: ждать. По крайней мере, она не кричит, не плачет и не убегает от меня. Я бы предпочел, чтобы она была такой. Пусть она молчит, но остается рядом.

Тушу окурок в грязном стакане, а потом появляется Чеви. Я смотрю на его физиономию и то, как он мнется.

– Э-э… можно я побуду с вами? Папа с мамой разговаривают, а мне скучно, – пищит он.

Львица тут же выпрямляется и улыбается ему сквозь боль.

– Конечно, малыш, иди сюда! – подзывает она, игриво постукивая по кровати между нами.

Мальчишка сначала радостно прыгает на меня, а потом протискивается между нами. Вскоре они с сестрой уже шушукаются, и кровать начинает ходить ходуном, потому что они не перестают дурачиться. Мне это нравится. Елена кажется далекой, очень далекой от кошмара, который испортил ей жизнь, и тем более от нашей ссоры. Как зайца, меня успокаивает, что она, возможно, не особо сердится на меня за то, что я на нее наорал.

– Тиг? – зовет меня парнишка.

Поворачиваю к нему голову, отрывая от нее взгляд. Я должен перестать так на нее смотреть.

Она сойдет с ума, серьезно, я идиот.

– Ты все еще влюблен в Елену, хотя и накричал на нее? – выпаливает малыш.

Апперкот прямо мне в лицо, я не видел, как он подкрался. Влюблен? Не знаю. Не знаю, был ли я когда-нибудь влюблен. Я не знаю об этом совершенно ничего.

Львица приподнимает брови, и ее взгляд устремляется на меня. Вот… черт. Кажется, она забавляется, но я улавливаю что-то более пронзительное в глубине ее глаз. Звучит как: «Будь осторожен, парень». Воспринимаю это как предупреждение. Оба смотрят на меня, ожидая моего ответа, но ничего не могут выведать. Хмурюсь и откашливаюсь. Мне ничего не приходит в голову, я не могу ответить, а поэтому просто пожимаю плечами.

Как и ожидалось, Елене похоже не понравилось, потому что она тут же отвела взгляд.

– Что это значит? – допытывается он.

Это значит, что из-за тебя я выгляжу полным идиотом! Заткнись, черт побери, ты же меня прямо в пасть львицы загоняешь!

Львица снова переключила свое внимание на телевизор. Она единственная в мире, кто умудряется давить на меня, даже не глядя.

– Ну что? – настаивает Чев. – Ты все еще влюблен в нее?

Мальчишка смотрит на меня. Если я нахмурюсь еще сильнее, мои глаза закроются. Влюблен ли я в Елену? Смотрю на нее. Я ее люблю, это точно. Терпеть не могу, когда она страдает, мне не нравится, когда она игнорирует меня, потому что это сводит меня с ума, ну и наконец мой член хочет трахнуть ее с той самой секунды, когда я ее увидел. Что бы сказал Бенито? Что я облажался. Что я в дерьме. Что я с ума сойду. Что я влюблен.

Чувствую, как мое сердцебиение учащается и эхом отдается в моей голове. Киваю. Брось, парень. Ты ведь не боишься своих чувств? В голове полная тишина. Мне хуже, чем просто страшно: я в панике.

Встречаю полный надежды взгляд Чева. Если бы он знал… Я никогда не брошу его сестру. Если она больше не будет частью моей жизни, то только потому, что она так решила, но я надеюсь, что этого не произойдет.

– Ну же, Тиг! – нетерпеливо спрашивает мальчишка.

– Отстань, блин.

Это рефлекс. Ну и болван же я. Первый раз с ним разговариваю, и только для того, чтобы послать его.

Совершенно не контролирую, что происходит в моей голове. Он делает большие глаза. Нет, черт, он что, будет хныкать?

Он хмурится и говорит мне, хоть и горько, но вполне заслуженно:

– Пфф… Ты отстой.

Согласен. Я действительно отстой, но сейчас я не могу сделать ничего лучше, разве что только тоненький голосок приказывает мне наверстать упущенное.

– Во всяком случае, ты… не пали, – добавляю я.

Черт возьми, дыши, придурок. Ты же разговариваешь с ребенком.

Чего ты боишься?

Елена продолжает смотреть телевизор. Пытаюсь собрать себя, как после дня гребли на галере. Паренек осмелился подмигнуть мне, словно говоря: «Не волнуйся, дружище, я понял». Надеюсь, его сестра тоже все поняла.

– Но ты можешь сказать ей… – шепчет он.

Мотаю головой. Хорошо, что она не смотрит. Чев пялится на меня, словно спрашивая, почему. Махаю рукой, жестом показывая ему забыть. Он пожимает плечами и наконец отворачивается от меня. Спасибо, а то я уже больше не вынесу. Не хватало еще брать уроки пикапа у семилетнего мальчишки.

– А ты, Елена? Ты все еще влюблена в Тига?

А? Ну вот, пошли серьезные вещи, посмотрим, легко ли ей. Не так-то просто ответить о том, что у нас на сердце.

– Конечно, – бросает она, не оборачиваясь.

Ого! Ладно, для нее это намного проще…

Через некоторое время парнишка, как ни в чем не бывало, засыпает. Я подложил одну руку за голову, а ноги скрестил и вытянул перед собой. Елена лежит рядом.

Открывшаяся дверь спальни притягивает мой взгляд, и я ловлю взгляд отца. Кажется, он удивлен, обнаружив нас там, в тишине.

– К столу, дети, – говорит он.

Он бросает на меня настойчивый взгляд и уходит. Из мальчишки, вскочившего с кровати и помчавшегося за стариком, снова сыплется куча вопросов. Львица неторопливо поднимается. Я настолько трушу, что закрываю глаза и потягиваясь, чтобы не встретить ее зеленый взгляд. Начинаю вставать, признаваясь, что от прочитанного у меня тоже пропал аппетит. Теперь я ее понимаю. После подобного ничего не лезет в рот. Но я не должен влезать в ее шкуру, как и не должен быть слабее нее, тем более, что в детстве мне тоже довелось повидать мерзавцев и похуже.

Ну, из тех, что я помню, потому что Майлерсы не в счет. Правда, меня никто никогда не мог заставить что-либо сделать. Я видел, на что может быть способен человек.

Сажусь, готовясь встать с кровати, но маленькая холодная рука хватает меня.

– Постой…

Что, наступило теперь