Большой, маленький - Джон Кроули

— Ни дождь, ни слякоть, ни снег, — сказал Фред.

— Может быть останешься ненадолго, — предложила она, — я разведу огонь.

— Если я задержусь на минутку, — сказал он, наклоняясь в одну сторону, — то мне придется остаться на целый час, — он наклонился в другую сторону, при этом с его шляпы пробежали ручейки воды. Он выпрямился и раскланялся.

Когда он работал, что бывало не часто, более преданного человека трудно было найти. Хоксквилл закрыла за ним дверь, сравнивая его с челноком, снующим по дождливому городу, и вернулась в гостиную. Толстый конверт содержал большую пачку пахнущих типографской краской листков бумаги, на которых было написано огромное количество наименований и коротенькая записка: «Плата за согласие в деле Р.Е. Вы пришли к какому-нибудь заключению?» Подписи не было.

Она бросила записку на открытую книгу Джордано Бруно, которую читала перед этим, и собралась подойти к горящему камину, когда в ее сознании появилась какая-то неясная связь. Она подошла к столу, включила яркий свет и внимательно посмотрела на поля записки.

Почерк отличался разборчивостью. Заглавные буквы, правда, были слегка смазаны, как если бы писавший торопился.

Где же были эти карты, если только они вообще не исчезли с лица земли.

ГЕОГРАФИЯ

По мере того, как она взрослела, окружающим казалось, что Нора Клауд становится все толще и солидней. Да и самой ей казалось, что она становится больше, хотя она и не набирала вес. Когда ее возраст приблизился к трехзначной цифре и она медленно передвигалась по Эджвуду, опираясь на две палки, ей приходилось наклоняться не столько от слабости, сколько для того, чтобы приспособиться к узким коридорам дома. С заранее обдуманным намерением она вышла из своей комнаты и направилась к карточному столику, стоявшему в музыкальной гостиной, где под лампой с зеленым абажуром в своей коробочке и в чехле ее ждали карты и где ее ждала Софи, которая в течение этих нескольких лет была ее примерной ученицей. Клауд тяжело опустилась в кресло с грохотом отбросив палки, а ее старые кости негромко хрустнули. Она зажгла коричневую сигарету и положила ее в пепельницу рядом с собой; дым от сигареты легкими завитками поднимался вверх и был похож на мысли.

— Ты хочешь о чем-нибудь спросить? — Клауд вопросительно посмотрела на Софи.

— Давай продолжим на чем мы остановились вчера, — ответила та.

— Нет вопросов, — сказала Клауд. — Очень хорошо.

Они немного помолчали. Как сказал Смоки это был момент молчаливой молитвы; Клауд была восхищена, хотя эти слова Смоки ее очень удивили. Это был момент сосредоточения для подготовки вопросов или отсутствия оных, как сегодня.

Софи прикрыла глаза своей длинной нежной рукой и думала о том, что сегодня у нее действительно нет вопросов. Она думала о картах, лежавших в коробочке в чехле. Она не считала их кусочками картона. Она не думала о них, как о чем-то отвлеченном, как о людях, местах и предметах. Она считала их едиными, как например, рассказ или предмет интерьера, чем-то, сделанным из времени и пространства.

— Ну, — мягко сказала Клауд и ее темные руки, покрытые веснушками, легли на коробочку с картами, — я достану Розу.

— А можно мне? — спросила Софи. Клауд быстро отдернула руку, не коснувшись карт, так она могла все испортить для Софи. Спокойно и внимательно глядя на колоду Софи достала Розу.

Шесть червей, четыре пики, группа людей. Спортсмен, червовый туз, Валет, четыре бубны и бубновая королева.

Если бы в жизни не было вопросов, как сегодня; в жизни вопросы были всегда. На какой вопрос может дать ответ Роза? Софи вынула из колоды и положила центральную карту.

— Снова дурак, — сказала Клауд.

— Спорит с валетом, — добавила Софи.

— Да, — задумчиво проговорила Клауд, — только чей это кузен? Его или наш?

Карта с дураком в центре изображала бородатого мужчину в доспехах, переходящего через ручей. Выражение его лица было злобным и он смотрел не на быстрое течение, через которое ему предстояло перейти, а по сторонам, как будто то, что он делал было какой-то шуткой или наоборот, очень серьезным делом. В одной руке он держал створчатую раковину — отличительный знак пилигрима, посетившего святую землю, а другой — несколько сосисок на связке.

Клауд учила Софи, что прежде: чем разгадывать, что говорили карты, они должны решить, как лежат карты в этот момент.

— Ты можешь расценить их как рассказ и тогда ты должна найти начало, середину и конец; или это предложение и тогда нужно сделать грамматический разбор; или это музыкальный отрывок и тогда тебе нужно определить тональность и автора; или может быть это еще что— нибудь, состоящее из нескольких частей и предложений.

— Может быть, — размышляла она вслух, глядя на веер из карт с дураком в центре, — это вовсе не рассказ и не часть интерьера, а география.

Софи спросила ее, что она имеет в виду, но Клауд ответила, что она не совсем уверена. Она сидела, подперев щеки руками. Не панорама, не карта, а именно география. Софи тоже подперла щеку рукой и долго смотрела, как легли карты, вынутые из колоды ее рукой и удивлялась тому, как все это могло так получиться, и потом она закрыла глаза и снова подумала о том, что сегодня у нее не было никаких вопросов.

ПРОБУЖДЕНИЯ

Жизнь — во всяком случае ее собственная жизнь, как Софи с возрастом привыкла думать — была похожа на один из тех воздушных замков, который она однажды смогла построить, где можно было просто погрузиться в мечты и путешествовать по всему замку, перелетая через лестничные пролеты. Мечтатель потом с облегчением просыпался в своей собственной кровати /хотя кровать по какой-то причине, он не мог точно вспомнить могла стоять на шумной улице или плыть по спокойному морю/, потягивался и зевал и его необычные приключения продолжались до тех пор, пока он окончательно не проснется; он мог снова погрузиться в сон в этом пустынном месте или оказаться во дворце. Так происходило время, так шла жизнь. Жизнь Софи была именно такой. В тот раз ей снилась Лайлек, она была совсем настоящей и она принадлежала ей, Софи. Потом она проснулась и Лайлек оказалась вовсе не Лайлек; она пошла посмотреть на то, что случилось что-то ужасное, но по какой-то причине она не могла этого представить или вспомнить и Лайлек была не Лайлек и принадлежала не ей, вместо этого было нечто совсем другое. Тот сон — один из самых ужасных, когда происходит что-то страшное, когда огромное горе давит душу — продолжался почти два года и не кончался даже ночью, когда в отчаянии, ничего никому не говоря, она принесла подделку Джоржду Маусу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});