Афанасий Фет - Михаил Сергеевич Макеев

законности я искал и постоянно ищу в моих отношениях к окружающим меня крестьянам и вполне уверен, что рано или поздно она должна взять верх и вывести нашу сельскую жизнь из тёмного лабиринта на свет Божий»412. Без этой законности землевладелец не может быть уверен ни в сохранности своего имущества, ни в соблюдении его рабочими договоров, а значит, и в судьбе своего предприятия. А без этой уверенности ведение сельского хозяйства становится заведомо рискованным.

Какими средствами добиться пробуждения у наёмного работника уважения к закону, сделать так, чтобы он выполнял договоры, не ломал хозяйский инвентарь и не выпускал на чужие луга свой скот и птицу? Конечно, эти средства — народное воспитание и образование, которым в очерках уделено много места: «Наступило время, настоятельно требующее общего народного воспитания... положительные нелицеприятные законы, внушающие к себе уважение и доверие, только один из многих путей к народному воспитанию. Рядом с ним должны прокладываться и другие, для внесения в народные массы здравых понятий взамен дикого, полуязыческого суеверия, тупой рутины и порочных тенденций. Лучшим, удобнейшим проводником на этих путях может, без сомнения, быть грамотность. <...> Тяжёл и высок нравственный подвиг духовных воспитателей народа. Этим воспитателям предстоит наперёд глубоко проникнуться сознанием предстоящего подвига и простым людям объяснять, понятным для них языком, простые законы чистой нравственности...»413

И к этому вопросу Фет подходит прагматически, отвергая возможность его рассмотрения с позиций, как ему представляется, абстрактных принципов Просвещения и тем самым нанося ещё один удар по самому задушевному убеждению и либералов, и радикалов — вере в освобождающую силу знания. Давать знания ради знания, ради какого-то «развития» автор очерков считает ненужным и вредным: «Мы страдаем болезненным продуктом нашего несоразмерного стремления к высшему образованию. <...> Правительство, вербуя на известных условиях специалистов, должно же наконец дойти до момента, в который все вакантные места будут заняты. Оно может продолжать давать чины, но вынуждено будет отказывать в местах. Что ж из этого произойдёт? Излишек приготовленных или полуприготовленных специалистов, навсегда оторванных от родной почвы, останется без занятия и составит единственно возможную на Руси форму чистейшего пролетариата. Таковы всегда следствия искусственного нарушения экономического равновесия. Искусственное приготовление неограниченного числа специалистов — в своём роде то же, что неограниченное заготовление шляп в национальных мастерских. Дело другое, если бы в народе чувствовалась потребность в специалистах и была возможность её удовлетворить. Но ничего подобного нет». Не надо давать человеку образование, развивающее в нём потребности, которые не могут быть удовлетворены той средой, в которой он находится. «Нравственно-христианское воспитание, какой бы высоты оно ни достигало, только умягчает и возделывает духовную почву для плодотворного восприятия всего высокочеловечного, не ставя человека во враждебное отношение к его жребию, как бы этот жребий ни был скромен. Напротив того, искусственное умственное развитие, раскрывающее целый мир новых потребностей и тем самым далеко опережающее материальные средства известной среды, неминуемо ведёт к новым, небывалым страданиям, а затем и ко вражде с самою средою». «Кого же было бы всего желательнее видеть теперь народным воспитателем? Бесспорно, священника, пока не явятся специальные педагоги, воспитанные в духе христианского смирения и любви»414, — резюмирует Фет.

Но воспитание — дело кропотливое и долгое, плоды его можно ожидать только в следующем поколении, а добросовестное выполнение обязательств и безопасность собственности требуются уже сейчас, поскольку хозяйство нельзя остановить в ожидании рождения новых дисциплинированных работников, у которых уважение к законности «в крови», поэтому, пока не дало плоды воспитание, можно при необходимости использовать принуждение и наказание: «Оградите же честный труд от беззаконных вторжений чужого произвола. Тут не нужно никаких крутых мер. Объявите самый небольшой штраф за каждую загнанную на полях скотину, например, хоть 25 к. серебром с лошади, штраф, без которого скотина не может быть возвращена хозяину, и т. д., и поверьте, что через год слово потрава исчезнет из народного языка»415.

Фет готов считать союзником любую власть (станового пристава, исправника, предводителя дворянства, барина), которая сможет принудить нечестного работника к соблюдению порядка и выполнению договорённостей. Фермер-публицист предпочитает систему штрафов как наиболее действенную, но и телесные наказания не вызывают у него ни малейшего протеста: если они помогают, он вполне одобряет их применение. Сетует он на то, что такие меры трудно применить, поскольку начальство находится на стороне работников, а не землевладельцев. На их же стороне, утверждает Фет, и законы. Аргументации этого утверждения посвящена главка «Равенство перед законом», озаглавленная одним из самых «революционных» лозунгов, который публицист хочет обратить против их носителей и пропагандистов. Парадоксально, но, по его утверждению, при творящемся в России хаосе и произволе именно «угнетатель»-помещик является настоящей жертвой беззакония. (Справедливости ради надо сказать, что фетовские инвективы обращены не только против крестьян-работников; объектом его критики становятся и помещики, предающие своё сословие, финансируя подрывные издания вроде «Современника», не выполняя свой долг землевладельцев, пренебрегая своим хозяйством).

Всего этого было уже достаточно, чтобы возбудить гнев оппонентов. Но Фет, по-прежнему руководствуясь практическими соображениями землевладельцев и сельского хозяйства в целом, ещё и резко нападает на крестьянскую общину, становящуюся для революционно настроенной интеллигенции настоящей «священной коровой», залогом социалистического будущего: «Община понятна и разумна как общество, но как владение — она не более как книжничество, если не фарисейство»416. Он также утверждает, что в России не может быть настоящего пролетариата — бедноты, не имеющей возможности заработать на жизнь и влачащей нищенское существование, поскольку потребность в рабочих руках огромная, а всякий нищий — просто бездельник и паразит. Кратко, но горячо Фет ратует за развитие винокурения, видя в нём не источник наживы и средство спаивания народа, позволяющее держать мужика в темноте и покорности, а хорошее подспорье развитию сельского хозяйства: винокуренный завод — отличный потребитель пшеницы и ржи, которую доставлять в другие губернии на хлебозаводы нерентабельно, поскольку перевозка стоит дороже самого зерна; позднее он даже будет защищать продажу вина крестьянам, поскольку это единственная роскошь, которую позволяет себе мужик. В этом же ракурсе автор рассматривает железнодорожное строительство: с одной стороны, оно неизбежно оттянет рабочие руки большим заработком и меньшим трудом (это станет ещё одним лейтмотивом его публицистики), с другой — железные дороги являются благом, поскольку удешевят транспортировку зерна.

Можно сказать, что в этих первых двух частях «деревенских» очерков Фета (в следующем году выйдет третья часть, а затем, после существенного перерыва, четвёртая (1868) и последняя, пятая (1871), которые будут напечатаны уже не в «Русском вестнике») содержатся практически все основные постулаты его общественно-политической