Мясник - Мария Барышева

Письмо от Витязя Наташа получила девятого февраля, когда уже совсем потеряла надежду и зашла в «Интернет-кафе» в последний раз, собираясь после этого ехать на вокзал за билетом до Симферополя. Не помня себя от радости, она несколько раз перечитала короткое послание, написанное в суховатом деловом тоне, в котором Витязь давал согласие на встречу в Волгограде, и тут же отправила ответную записку, спрашивая, как послать ему деньги на проезд. Наташа была рада, что Витязь согласился именно на Волгоград, хоть это и было немного странно, — ехать в Санкт-Петербург ей не было резона, а вот в Волгограде жила Светка-Сметанчик, которую тоже необходимо было проверить. Все это время Наташа продолжала наблюдать за Тарасенко и окончательно убедилась, что Алексей, все глубже погружавшийся в свое особенное понятие религии, вряд ли имеет какое-то отношение к ее несчастьям — разве что он очень хороший актер и, кроме то-го, знает о ее присутствии. Мила таки ушла от него, забрав свои вещи, и теперь Тарасенко, злой, ненавидящий всех и вся, уезжал в «пассате» один и возвращался один. Наташе было жаль его, она понимала, что каким-то образом причастна к происшедшим с ним переменам и разрыву с невестой, и пообещала сама себе, что когда, даст бог, все кончится, она попытается как-нибудь все исправить. Голубая «пятерка» терпеливо продолжала наблюдать за Тарасенко, но когда Наташа видела самих наблюдателей, когда они поочередно покидали машину по каким-то своим делам, то улыбалась про себя. Оба вели себя, как люди, потерявшие что-то, но не могущие понять, что именно. Они начали часто ругаться. Молодой бродил, словно сонная муха, иногда останавливался, над чем-то задумываясь и временами казалось, что он вовсе не понимает, где и зачем находится. Наблюдатель постарше начал отчаянно напиваться и однажды даже выскочил из машины и ввязался в разгоревшуюся неподалеку драку между подростками. Постепенно оба теряли к работе всякий интерес, продолжая сидеть в «пятерке» лишь по инерции, да еще, может, из страха перед «начальством». Наблюдать за этим ей было очень смешно — ведь она забрала у обоих один из главных стимулов — тягу к деньгам. Но все равно и в одном, и в другом грязи еще было предостаточно, и за людей Наташа их не считала. Не раз ей хотелось порвать рисунки, которые теперь были надежно спрятаны на дне ее спортивной сумки, но каждый раз она останавливала себя. Рисунки были нужны для другого. А наблюдатели все же пока еще не вели себя настолько уж странно, чтобы это могло вызвать у кого-то тревогу, — они продолжали работать — хоть как-то, но продолжали.

В остальном за это время ничего не изменилось. Наташа периодически обзванивала остальных клиентов и с радостью убеждалась, что все они живы. Ничего другого она узнать о них пока не могла. Несколько раз звонили ей. В первый раз это был Костя, сообщивший, что у него, Екатерины Анатольевны и тети Лины, а также у Римаренко все в порядке. Во второй раз ей позвонил Николай Сергеевич и, услышав, что она по прежнему еще не может поговорить со Славой, Наташа тут же отключила телефон и на следующие звонки с этого номера уже не отвечала. Память услужливо подсунула ей сон, приснившийся в «пассате», но Наташа торопливо отмахнулась от него. Она была уверена, что Слава жив, она знала это.

Витязь не заставил себя ждать с ответной запиской, в которой уже добродушней сообщил, что согласен получить деньги при встрече. Из этого Наташа сделала два вывода: во-первых, Витязь, судя по всему, заинтересовался ею всерьез, во-вторых, он человек, по ее меркам, небедный, раз может позволить себе вот так запросто прикатить из Санкт-Петербурга в Волгоград за свой счет. Второе ей не понравилось — возможно, сумма, которой располагала Наташа, ему покажется просто смешной. Тем не менее, отступать она не собиралась, и уже на следующий день, лежа на верхней полке в купе, хмуро и с легким страхом перед неизвестностью смотрела, как уплывает от нее, возможно навсегда, припорошенный легким снегом древний город, сейчас кажущийся удивительно спокойным, уплывают церкви и крест Владимира, бесстрашно вонзавшийся в тело сизого неба.

Через границу Наташа проехала благополучно — вопреки ее тревогам никого из таможенников как с одной, так и с другой стороны не заинтересовало ни ее лицо, ни фамилия в паспорте, багаж ее, в отличие от одного из соседей по купе, укракорейца, особо не смотрели и личного досмотра не устраивали, и деньги, которые она старательно распихала по себе, никто не увидел.

В Волгограде было намного холодней, чем в Киеве, повсюду лежал снег, но не такой, как в покинутом городе, — не легкая, почти символичная пороша, а настоящий глубокий русский снег, а небо здесь оказалось не пасмурным, а на удивление прозрачно-голубым, как на венецианских картинах. Наташа нашла себе квартиру на окраине города, затем вычитала в одной из волгоградских газет адрес местного компьютерного клуба и отправила Витязю последнее письмо, назначив встречу в баре «Пеликан», на который наткнулась недалеко от вокзала. Все остальное время, вплоть до обеда следующего дня она провела в квартире, в тишине и полумраке, размышляя над тем, что именно скажет Витязю, а после обеда отправилась в «Пеликан».

Белую гвоздику, которую Наташа просила Витязя принести с собой, она увидела сразу — яркое пятно на синем бархате скатерти, но за самим столиком никого не было. Наташа подошла к нему, недоуменно оглядываясь, потом сообразила, что Витязь, верно, пошел к стойке, чтобы чего-нибудь заказать. Возле стойки стояло несколько человек, но в глаза ей сразу бросился высокий широкоплечий блондин в сером пальто, красивый и элегантный, с правильно очерченным выразительным лицом. Да, такой, наверное, мог быть Надиным близким другом — настоящий витязь. Пока она с восторгом разглядывала красавца, к столику с гвоздикой подошла девушка, на вид не старше девятнадцати, в длинном черном пальто и на каблуках такой высоты, какой ей еще не доводилось видеть. Девушка заговорила с ней, и только спустя минуту Наташа с изумлением поняла, что именно девушка, а не элегантный блондин у стойки, и есть Витязь. Витязь носила забавное имя Вита, была ниже Наташи головы на полторы и обладала совершенно несерьезной внешностью — этакий очаровательный ребенок с зелено-голубыми веселыми глазами, с простодушным выражением лица и длинными густо-пепельными волосами, умело закрученными на затылке, — аккуратный, элегантный, ухоженный вплоть до кончиков длинных ногтей, покрытых серебристым лаком. Рядом с ней Наташа показалась себе чем-то запущенным и неуклюжим, и, сев за столик, долго пыталась пристроить поудобней ноги в узком пространстве, но ноги не помещались, и Вита следила за ней со снисходительной улыбкой избалованного подростка. На ее пальцах блестели очень красивые и явно дорогие золотые кольца, кажущиеся еще красивее и еще дороже в сравнении со странным дешевым детским колечком с потускневшей и облупившейся божьей коровкой, которое украшало правый мизинец очаровательного ребенка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});