Шлюха (СИ) - Нина Леннокс

— Я пойду, поработаю, иначе Макс опять будет грозиться отправить меня в Макдоналдс, — рассмеялся он и обнял её сзади. — Спасибо за то, что накормила, — поцеловал в щёку и ушёл, снова не заметив её состояния.

Ничего удивительного. Сколько лет она жила в роли веселого клоуна, который смеется днем и плачет ночами. Даже Зара не всегда могла понять, о чем она думает, а Стефан и подавно... Что же она наделала? Марина села на диван, желая стукнуться головой об стену. Что она наделала... Украла у Стефана деньги. Стыд, чувство вины, злость обрушились на неё, как лавина, закручиваясь в огромный грязный ком. Чем она думала? И думала ли вообще? Снять с его карточки пять тысяч долларов и думать, что он ничего не узнает! Но страх перед отцом и Михаилом сделали своё дело. Придя в торговый центр, она походила по магазинам, полюбовалась дорогими вещами, и потом внезапно, как гром среди ясного неба, в голову пришла ужасная идея. Можно было снять нужную сумму с его карточки. Почему она не подумала о том, как она будет это объяснять? Девушка поджала ноги под себя, раскачиваясь, ища выход из сложившейся ситуации.

Она не будет его обманывать. Пусть папаша достанет её, пусть, но Стефану причинять боль она не будет. Не будет! Хватит Клер. Он такой хороший, добрый, у него огромное сердце, а она наплюет ему в душу. Ни за что. Только вот как положить деньги обратно на карту? Она же ни с одним банкоматом не справится! Да и как к этим банкоматам попасть? Всё незнакомое вокруг... Ещё одна бредовая идея пришла в её голову совершенно неожиданно. Она просто вернет ему эти деньги, положит в кошелек, может быть... Главное, что отдаст. Скажет что... что... хотела купить платье, сняла деньги, а потом передумала, деньги остались. Марина тряхнула головой. Тупая отмазка. Тупая она сама. Додуматься до такого скверного поступка, да еще и в отношении такого человека, как Стефан. Но деньги вернуть надо было обязательно. И неважно, как.

Оставшийся день прошел спокойно. Стефан всё так же не замечал её тревоги и задумчивости. Он чувствовал себя заново родившимся. Наконец-то избавился от Клер, словно сбросил удавку с шеи. Стало легче дышать. Получил от байкеров за все грехи. Теперь всё произошедшее казалось ему правильным. Надо было отпустить прошлую жизнь, пусть с синяками и болью. Он мужчина, хоть кто-то в этом и сомневался, поэтому переживет. Марина вдохновляла его быть стойким. Действительно, Клер — не последняя инстанция, определяющая, мужик он или нет. Да, всё происходило быстро, очень быстро. Но разве не так происходят все глобальные перемены в нашей жизни? Не успеешь оглянуться, а твоя жизнь уже превратилась в руины, а ты в одинокого скитальца. Или то, что ещё вчера казалось нерушимым, сегодня превращается в прах. Так и его, как он считал, размеренная и тоскливая жизнь, в один момент превратилась в развалины. А на их месте начал пробиваться красивый цветок — Марина. И он будет за ним ухаживать, он поможет ему вырасти, чтобы потом заменить им пошлые букеты, которыми была раньше наполнена его жизнь.

— Спокойной ночи. — Губы Стефана коснулись шеи Марины, спускаясь к груди в легких, как перышко, поцелуях.

— Так ночь точно не будет спокойной, — деланно возмутилась она, отодвигаясь от него. — У меня голова болит, — вздохнула. Его искренние поцелуи пинали её совесть, совсем не щадя. Она не заслужила такого хорошего отношения.

— Да не собирался я тебя трахать, — рассмеялся на её «головную боль». — Просто хотел поцеловать. — Губы уже добрались до груди и не собирались останавливаться.

— Что за грубые словечки? У меня, правда, голова болит, — состроила гримасу Марина, изображая ужасные страдания.

— Ладно, — серьёзно сказал мужчина и оставил все попытки излечить её головную боль. — Я доберусь до твоей киски позже, когда у тебя не будет болеть голова, и... на тебе не будет этих ужасных пижамных штанов. — Недовольно подергал штаны. — Как ты, вообще, додумалась их взять с собой? Трусики, а лучше — ничего, идеальное решение. — Поцеловал в губы. — А что до грубых словечек... Скажи еще, что они тебе не нравятся, — оторвался от губ, чтобы задать вопрос. — Ну же, скажи. — Захватил нижнюю губу и потянул, вызывая в ней стон.

— Нравятся, — сдалась она и улыбнулась. — Но голова всё еще болит, — чмокнула в губы и отвернулась, пока он не сломил её волю, и она не скинула сама эти штаны.

Марина лежала, затаив дыхание. Никогда ей еще не приходилось возвращать украденные деньги. Она надеялась, что он крепко уснул. Когда Стефан перестал реагировать на её голос, она встала и тихонько вышла в коридор. Где же он хранил кошелек? Ни одной мысли не было. Поплутав какое-то время по комнатам, девушка набрела на его кабинет. Наверное, там. Кабинет был выполнен в стиле «минимализма», очень строгое помещение. Ей даже стало как-то не по себе. Вот она, обитель бизнесмена.

На столе она нашла горы бумаг, папок и канцелярских принадлежностей. Даже кейс там был. Кошелька нигде не было. В пиджаке! Он оставил его в пиджаке. А пиджак был в ванной. Марина отправилась туда и, действительно, нашла кошелек в пиджаке. Но не решалась открыть его. Это как открыть дверь в неизвестность. Дороги назад потом может не быть. Но она сделала это — открыла. Руки тряслись, становясь скользкими от пота. Воровка. Это слово сейчас заменило все шумы и звуки в голове. Деньги упали, не желая ей помогать и засовываться в кошелек. Выругавшись про себя, она наклонилась, чтобы их собрать, и увидела перед собой ноги.

— Что ты делаешь? — голос Стефана был бесстрастным. Но он не смог её обмануть, его глаза пылали.

Глава 19.

Даже кофе был не таким вкусным. Макс поморщился. Почему, когда она варила этот чёртов кофе, он был вкусным? Как только он сам включил кофеварку, так благородный напиток превратился в жидкое дерьмо? Мужчина отставил чашку. Настроения не было. Вот уже третий день подряд он сам делал себе кофе, разогревал полуфабрикаты и даже хлеб не ел. Хлеба просто не было, так же, как и времени ходить по магазинам. Раньше она сама всё покупала и готовила, и мыла, и убиралась... Теперь же у них пошёл новый круг противостояния. Зара больше не дерзила, не выкидывала фокусов, стала смиренной и послушной. Но и огонь в ней пропал. Видно, перестарался он с розами. Выбил из неё весь дух.

Испытывал ли он чувство вины? Скорее всего, нет. Какой смысл врать самому себе? Ему понравилось. Гадкий монстр, которому он столько лет потакал, снова ожил. Только было что-то в этой показательной порке отличное от того, что происходило раньше между ним и прежними... жертвами. Он ревновал. Он бил её не просто так, не вымещая злость на мать, на шлюх и весь мир. Просто боялся, что она начнет чувствовать нечто большее к Эндрю. Как же тогда он? Заставить полюбить невозможно. Никакие розы, шипы и кровь не заставят ее отдать ему сердце. Макс это понимал. И осознание невозможности добраться до ее души бесило. Поэтому он шёл по протоптанной дорожке из боли. Ведь он мог привязать её к себе страхом. Почему бы этого не сделать?