Перемирие - Лилия Баимбетова

Мы шли по пещерному коридору. Ребята позади меня обсуждали верования мамуков. Адрай, довольный вниманием к своей персоне, продолжал рассказывать о том, что если мамуки возьмут кого-нибудь в плен, то сразу тащат их в пещеры в Лунных горах. Мамуки считают, что это худшее наказание — оказаться живым в царстве мертвых, нежели просто умереть. Ребята хохотали, как ненормальные, их смех далеко разносился эхом по коридорам. Мне и самой было смешно: надо же додуматься до такой глупости, хотя, может быть, в этих пещерах живут какие-нибудь особенно кровожадные твари, медведи там какие-нибудь, они-то и жрут этих несчастных пленников. Тогда, по крайней мере, есть логика во всей этой истории.

Коридор шел к северо-востоку. Сбоку в каменном полу видна была глубокая и узкая канава, образованная текущей водой, вот только воды там не было. То ли больше этот поток не течет здесь, то ли он вообще только в половодье бывает. Возле правой стены тянулись нагромождения каменных обломков. Скоро коридор свернул к северо-западу. Потолок становился выше, а коридор сужался, пока не стало казаться, что мы идем по ущелью. В левой стене показалась ниша, почти ровной овальной формы, за ней снова был коридор, потом мы вышли в небольшую пещеру, посреди которой возвышался глиняный холм. От вершины холма влево поднимался широкий ход, я как-то ходила туда, только метров через десять там был тупик. А жаль, хороший такой ход, с ровным полом, и совсем не скользкий.

Холм мы обошли справа, и метров через пятнадцать вышли в зал Рисунков. Огромный такой зал, можно было бы здесь устраивать роскошные балы, если бы он был где-нибудь поближе к цивилизации. За моей спиной послышались восхищенные возгласы, когда мои ребята один за другим заходили и попадали в почти круглое помещение метров сорока в диаметре, с высоким сводчатым потолком. Потолок весь был в сталактитах. Если прийти сюда с факелами (только факелов нужно много), сталактиты будут играть и переливаться в их свете. Посредине зала проходит высохшее русло.

На восточной стене зала есть рисунки, а правее рисунков, на высоте четырех метров был проход, ведущий дальше. По обломкам я залезла наверх и присела. Стены здесь как таковой не было, потолок снижался почти к полу, но не смыкался с ним, и между ними оставалась неширокая темная щель, в которую мог бы пролезть человек.

— Это, что же, нам туда лезть? — пробормотал мерд, худенький семнадцатилетний парнишка, опустившись рядом со мной на колени, и, опираясь руками об пол, заглянул в щель.

— Это не настоящий шкуродер, — сказала я, — Ты не застрянешь. Не беспокойся.

Ребята рассмеялись.

Я опустилась на пол, опираясь ладонями, и боком проскользнула в щель, стараясь не стукнуться головой. Пол снова снижался; по груде валунов, цепляясь руками, я спустилась вниз и остановилась, поджидая остальных.

— Эй, что вы там застряли? — крикнула я, — Испачкаться боитесь, что ли?

Сунув руки в карманы брюк, я стояла и ждала. И вдруг поймала себя на том, что нервничаю. Надо же! С чего бы это вдруг? Еще немного, еще немного осталось пройти, и я найду его, этого Занда, и убью, если смогу. И все. Тревожиться, казалось бы, не о чем. У меня мало шансов с ним справиться, конечно, но зато какая честь! — ведь даже убитым сонгом быть дано не каждому, а уж зандом…. Ну, что же я так нервничаю? Или это просто близость Занда так сказывается?

— О чем думаешь? — кейст спрыгнул вниз и хлопнул меня по плечу.

— Пошел ты, — сказала я раздраженно, стряхивая его руку, — Да осторожно ты! Куда побежал, свалишься. Идиот…

Слева, почти незаметный в неестественном сумеречном свете, в котором видели и я, и он, был провал со скользкими глинистыми склонами. Сам провал был у правой стены, но склон его, крутой и ровный, начинался уже от левой стены, и здесь можно было лишь быстро перескочить по кромке. Кейст поскользнулся, но восстановил равновесия и засмеялся.

— О, шут гороховый.

— Да ладно, что ты ворчишь.

Я не стала отвечать. Настроение у меня, и правда, испортилось что-то очень резко. Тошно мне стало вдруг, и я встряхнула головой, отгоняя от себя мысли — все-все. Хватит думать, тцаль, хватит, у тебя Занд впереди.

Мои ребята, наконец, спустились. По одному мы перебрались по краю провала на другую сторону. Метров в семи оттуда была еще одна воронка, только с водой. Шли мы медленно, но я все равно чуть не влезла в воду; она здесь такая прозрачная, что и не сразу заметишь. Слева набросаны были жерди, и между ними плескалась вода. По ним мы перешли, но кто-то из моих все-таки наступил в воду. Сзади меня ругались, но я даже не оглянулась. Мне было страшно. Коридор заворачивал и вывел, наконец, в небольшой зал, который мы прошли, не задерживаясь. Торренс, правда, успел пнуть большой сталагмит. Я невольно засмеялась. Но мы пошли дальше. Потолок становился все выше и уже, пока на высоте не превратился в какую-то расщелину. На полу все больше становилось обломков известняка.

И вдруг коридор расширился и превратился в зал. Потолок взмыл вверх. Это последний большой зал на Перевале Снов, дальше залы маленькие, вроде того, где был большой сталагмит (кстати, единственный во всей пещере). Пол зала покрыт был россыпями камней и повышался к востоку. Мы обошли зал с левой, более пониженной стороны и вошли в широкий и высокий ход, резко пошедший вниз.

Коридор был ровный, глинистый, скользкий, как раскатанная ледяная горка. Когда я в очередной раз поскользнулась, кейст взял меня под руку. Метров через тридцать коридор обрывался небольшим проходом, за которым начиналось подземное озеро.

Здесь была маленькая каменная площадка, а за ней черное-черное, с непрозрачной водой озеро. Низкий каменный потолок нависал над озером. Пахло водой, у каменного берега плескались маленькие волны. Все притихли, столпившись на площадке. Странное ощущение усилилось. Озеро было невелико, но другого берега я не видела. Плотная тьма стояла над озером, и тьма эта была не естественного порядка. Словно плотное черное облако висело, отражаясь, над водой, и сердце этой тьмы было где-то там, на другом берегу. И Он тоже был там. Я чувствовала его, я чувствовала, что он стоит и смотрит на нас — на меня. Но он был для меня как эта тьма, как закрытая книга, я знала, что он там, но не видела его души, не понимала, о чем он думает и что он чувствует. Но он был там и ждал — меня.

Торренс присел и, закатав рукав, окунул руку в воду, поплескал там.

— Холодная, — пробормотал он, встряхивая рукой и разбрызгивая воду. Я сняла шлем и провела рукой по волосам, потом, зажав шлем коленями, закрутила волосы узлом и снова заправила их под шлем. Мне было холодно. И снаружи, и внутри, особенно внутри. Мне было не страшно, а именно холодно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});