Подонок. Я тебе объявляю войну! (СИ) - Шолохова Елена

Но, боже, как это красиво и грациозно смотрится со стороны!

Под звуки вальса пары плавно и изящно кружат по залу. Яна с Шаманским, Алла с Владом, Соня с Милошем, Руслан с Полиной, девчонки и парни из девятых и десятых классов. И даже некоторые взрослые от них не отстают.

И в кои-то веки я жалею, что не умею так же. Стою, подпираю в одиночестве стенку, как вдруг ко мне подходит Влад. Как и все парни здесь, он одет в элегантный фрак. Коротко поклонившись, протягивает мне руку и приглашает на танец. Нет, даже не приглашает, а «ангажирует». И с такой приторной улыбочкой, что даже если бы я умела танцевать — не пошла бы.

Я отказываюсь, конечно, но Влад хватает мою руку и, крепко сжав, буквально с силой вытягивает в центр зала, не обращая внимания на мой отпор. Как назло, танцующих пар сейчас мало — многие отдыхают, утомившись. И мы теперь как на ладони. За нами с нескрываемым любопытством наблюдают Алла с Яной, перешептываясь и посмеиваясь.

— Я не умею, — шиплю я. Но Влад не слышит. Разворачивает меня к себе, взмахнув рукой, исполняет какое-то вычурное па, ну а я… я стою как дуб. Неумолимо краснея под насмешливыми взглядами. И тут его кто-то оттесняет.

Стас!

Влад молчит, только глазами растерянно хлопает.

Стас обнимает меня за талию, а затем плавно и уверенно ведет за собой. Мое тело странным образом откликается, подчиняется, и даже скованность куда-то исчезла. Обвив руками его шею, я чувствую небывалую легкость. Смотрю в его глаза и тону в них.

— Давай сбежим отсюда? — предлагает Стас, когда музыка стихает.

— Давай, — охотно соглашаюсь я. Мы уже не танцуем, а голова все еще идет кругом. И сердце то колотится, то сладко замирает.

Выскользнув из зала, мы выскакиваем на улицу, взявшись за руки.

— Куда пойдем? — спрашивает Стас.

— Все равно, — пожимаю я плечами и с улыбкой добавляю: — Мне просто очень хорошо оттого, что ты рядом.

Стас тут же сгребает меня в объятья.

— Я всегда буду рядом.

Не хочу занудствовать насчет того, что «всегда быть вместе не могут люди». Хочу, хотя бы сегодня, верить в «долго и счастливо». И шепчу в ответ:

— Договорились…

Эпилог

ЖеняСпустя два года

Меня тащат на плече, вниз головой. И при этом бегут, спотыкаются, перепрыгивают через какие-то кочки или что там попадается на пути. Как еще не падают вместе со мной. Однако моя бедная голова не просто висит книзу, но и дергается во все стороны на каждом шагу.

Я, как полагается, визжу и кричу, но в таком положении из груди вырывается не визг, а сиплый, сдавленный стон. Кто его услышит? Особенно когда рядом грохочет «Цвет настроения синий».

Виски ломит от напряжения, черепную коробку распирает от прихлынувший крови, а «Оливье» просится наружу.

Меня бы точно вырвало, продлись этот идиотский марш-бросок чуть дольше. Но вскоре они останавливаются. Дышат тяжело, переругиваются.

Скрипнув, распахивается дверь. Меня сгружают с плеча на пол. Быстро, небрежно, как мешок. Чтобы удержаться на ногах, я приваливаюсь к стене, дощатой и шершавой.

Где я? Что это? Какой-то сарай?

Ни черта не видно! Темно, хоть глаз выколи. И холодно. И пахнет пылью. Что за безумие?

Но самое тупое — не успеваю я и слова сказать… да что там — даже перевести дух не успеваю, как эти сволочи выскакивают на улицу, а дверь захлопывают.

— Э! — кричу я. — Стойте!

Пока я, борясь с головокружением, наощупь по стенке пробираюсь к выходу, снаружи лязгает засов.

— Выпустите меня, черти! — тарабаню я ладонями по деревянной двери, пока в кожу не впивается заноза. — Сейчас же откройте!

Но слышу лишь торопливо удаляющиеся шаги и затихающие голоса. Гады!

Еще какое-то время я колочу по двери теперь уже ногой. Но быстро устаю, да и больно становится. Кричать — кричу, но тоже недолго. Связки у меня всегда были слабоваты. Киркорова я точно не перекричу. И телефона нет — эти сволочи предусмотрительно забрали мою сумочку.

В последний раз я что есть силы ударяю по двери — толку ноль, конечно. Больше просто выпускаю злость. А когда возмущение стихает, мне становится до жути не по себе…

За восемь часов до этого…

— …объявляю вас мужем и женой, — торжественно произносит дама в лиловом костюме и неспешно выходит из-за своей стойки, держа в руке тонкую папочку. — Дорогие Евгения и Станислав, примите искренние поздравления с этим чудесным днем! Днем вашей свадьбы! Пусть ваша молодая семья будет крепкой и счастливой. Пусть в ней всегда царит любовь и гармония. И именно вам, Евгения, как хранительнице очага, я вручаю это свидетельство о браке…

Под вальс Мендельсона мы выходим из зала. Там, за широкими двустворчатыми дверями уже ждет своей очереди следующая пара.

Спускаемся всей толпой по витой мраморной лестнице и высыпаем на улицу, на площадь перед дворцом бракосочетаний.

— Фотографироваться! Давайте фотографироваться! — командует Леська, моя неуемная свидетельница. — Юр, сначала сфоткай их вдвоем — жениха и невесту. Потом уже нас всех. Жень, становитесь сюда!

В качестве фотографа и оператора у нас Юрка Осокин. И снимает он нас на обычный телефон. Что уж там получится — не знаю.

Впрочем, мне почти все равно. Я вообще не хотела свадьбы. Думала, без всех этих церемоний просто распишемся, ну и скромно посидим в каком-нибудь кафе в узком кругу. Но Леська встала на дыбы: как можно так обесценить главное событие в жизни каждой девушки? Денег нет? Шиковать необязательно, можно найти экономные варианты! Сильно заняты? Нет времени готовиться? И не надо! На это есть свидетели!

И вот я, замерев с улыбкой на лице, стою в белом свадебном платье, похожая на торт Полет, держу под руку Стаса, пока Осокин нас снимает.

Потом для общего снимка нас обступают гости, с полсотни человек, из которых только двое — со стороны Стаса. Это Милош, он же свидетель. И Соня Смолина.

В Милоша Леська вцепилась бульдожьей хваткой еще неделю назад. Бедняга думал, что, как свидетель, он всего лишь наденет ленту на грудь и чинно постоит на брачной церемонии рядом со Стасом.

Но у Леськи родилась куча идей, где и как должна проходить моя свадьба. Она с азартом взвалила на себя всё: где гулять всей толпой после церемонии, на чем туда добраться, чем эту толпу поить и кормить и, главное, как развлекать. Ну и Милоша запрягла в это дело по полной программе.

Соня Смолина держится чуть в стороне от всех и фотографироваться отказывается наотрез, как Стас ее ни уговаривает.

Теплыми и родственными наши с ней отношения вряд ли когда-нибудь станут, но мы с ней не враждуем, уже хорошо.

Леська раньше поражалась, как я вообще могу с ней спокойно разговаривать после того, что она натворила. Но моя мама ее простила — Сонька тогда приходила к нам домой, просила прощения, плакала. Подозреваю, что не по своей воле, а Стас заставил. Однако мама расчувствовалась, поговорила с ней по душам и потом призналась мне, что ей самой от этого стало гораздо легче.

После выпускного мы с Соней редко виделись и еще реже общались. Даже не из-за прошлого, а потому что просто не о чем. Мы с ней абсолютно разные. Хотя все же есть кое-что общее — мы обе любим ее брата. Но теперь у нее свой круг — сплошная богема. После школы Соня пошла учиться в художественный. Я в картинах не смыслю, но кто понимает — очень хвалят ее работы. Говорят, у нее есть свой особый стиль.

А еще у нее есть мужчина, намного старше ее, лет на двадцать, вдовец. Но к Соне он относится трепетно и бережно. А она вообще смотрит на него как на икону.

Долгое время она скрывала от Стаса своего избранника. Боялась, что тот осудит. Стас и правда поначалу бухтел:

— Зачем тебе такой старпер? Он же тебе в отцы годится!

Но в конце концов «благословил» сестру и даже на нашу свадьбу пригласил ее вместе с ним. Правда, тот не смог.